Ложь любого ши опасна в первую очередь для него самого, ложь мага может быть смертельной для многих.

Воспоминания о Мэре перетекли в воспоминания о сложностях политики Домов, о постоянном недовольстве Ллвида, о новых и старых проблемах Светлых земель…

Видимо, Майлгуир заснул, потому как разбудил его писк, шум легких шагов, возня у входа и сердитый шепот: «Да что же это такое!»

— Это дверь. Куда-то собралась, Мэр… Мэренн? — не поворачивая головы, громко спросил Майлгуир.

— Домой, владыка, — отчетливо проворчала девушка, явно пытаясь приоткрыть пудовую створку. — Собачку вам оставила, вы уж будьте так добры, присмотрите за Вьюном.

И, несмотря на слово владыки, дверь начала поддаваться! Майлгуир выскочил из воды в чем был. В пару прыжков очутился у входа и захлопнул приоткрывшуюся дверь перед самым носом незваной гостьи.

— Ты сама пришла в мои покои. И покинешь их тогда, когда я разрешу тебе! — прорычал он, тряхнув девушку за плечи, обтянутые темно-серым бархатом Северного рода, мгновенно потемневшие от его мокрых рук. — Это ясно?!

— Да куда уж яснее, мой король, прямо как небо без тучек, — вежливо ответила она. Так вежливо, что еще немного — и это можно было бы счесть оскорблением.

С мокрой рубашки натекла лужа, тонкая материя неприятно холодила тело, босые ступни мерзли на каменном полу, что было совершенно несвойственно любому волку, тем более их владыке. Майлгуир поежился, а Мэренн вздрогнула.

— Что, испугалась?

— Да нет, просто не хотела вам мешать, — потупила она взгляд, а щеки заалели.

— Ты не мешаешь.

Сердце не кольнуло — значит, сказанное было правдой. Странно. Все было странно. Пока Майлгуир мешкал с решением, щенок вылез из корзинки, подбежал к двоим взрослым, тявкнул и принялся жадно лизать воду с пола.

— Не стоит тебе пытаться выйти, Мэренн, — устало проговорил король. — Тебя не выпустят двери. В лучшем случае ты пробудешь тут до утра, в худшем же…

Король отошел к очагу, сердито одернул душеледенящую рубашку, накинул поверх нее халат и подвязал его поплотнее.

— В худшем? — переспросила Мэренн заинтересованно.

— В худшем тебя сплющит этими створками. И родится очередная байка про короля, от любви которого умерла еще одна женщина.

Щенок, видно, замерзший, заскулил. Мэренн присела, взяла его на руки.

— Про байки не знаю… Но ходят легенды о том, что от вашей любви остаются самые сладкие воспоминания.

— Это не любовь, — Майлгуир разжег бересту, подбросил под дрова. — Не та любовь. Присаживайся рядом. Я не кусаюсь.

— Вам не холодно? Стоит переодеться.

— Мне не бывает холодно, — раздраженно произнес Майлгуир и тут же разозлился от собственной раздражительности.

— Вам виднее.

Король обернулся проверить, не таит ли Мэренн усмешку? Но нет, девушка выглядела спокойной и немного печальной, огонек ее души мерцал чистым серебром.

Толстый щенок с очень крупными лапами, свернувшийся у нее на коленях, лизнул ее ладонь, и она слабо улыбнулась. Личико осветилось от блеска серо-зеленых глаз, на щеках появились очаровательные ямочки, а уголки губ, показавшихся мягкими и нежными, приподнялись, обрисовывая столь красивую линию рта, что Майлгуир поймал себя на вполне недвусмысленном желании прижаться к ним, попробовать их вкус — правда как вишни, или это лишь видимость?

Рубашка вмиг просохла, тело непривычно заныло, позабыв о встрече с виверной. Со своими эстетствованиями он подзабыл, что избегал силков Лугнасада уже достаточно давно.

Но эта девушка, хрупкая в кости, с белой, слабо светящейся кожей, округлостями во всех нужных местах и грацией олененка — еще совсем ребенок! Пусть кого помоложе выбирает своим волком на эту ночь.

Тут же вспомнил, что дверь запечатана, так что выбора у нее особо нет.

Мэренн облизала губы, хрупкими пальчиками заправила за ухо упавшую на бледную щеку черную прядь и вздохнула. Майлгуир втянул воздух. Подснежники, полынь и немного — дикий шиповник. Неужели духи? И ресницы — такие длинные, невероятно темные, как угольком обведенные. Магия, краска?

— Я не пользуюсь духами, — твердо произнесла она, глядя ему в глаза.

— Как поняла?

— Вы понюхали, а потом поморщились, решив, что перед вами подделка. Вы ошибаетесь, — с горечью произнесла Мэренн.

Огонь в камине разгорелся ярче, затрещал, в трубе загудело.

Майлгуир прищурился, глянул недобро:

— Разве король может ошибаться?

— Разумеется нет. Но…

Губы ее дрогнули, ресницы затрепетали, но глаз она не опустила. И за одно это заслуживала награды, не все короли домов выдерживали подобный взгляд.

— Но?

— Но вы думаете, что я заявилась к вам, потому что молода и глупа. Вы думаете, что я чего-то хочу от вас, как и многие. Как почти все.

— А это не так?

— Нет. Я не крашу губы и ресницы. Не лгу. Не предаю. И не попрошу вашу милость ни должности, ни мужа, ни покоев Черного замка, ни места при Благом дворе.

— Но что-то все же попросишь?

Мэренн молчала. Майлгуир подхватил с девичьих колен пузатого щенка, сладко пахнущего материнским молоком; навевая сон, уложил в корзинку. Обернулся и рявкнул от души, порядком устав от недомолвок:

— Так что же тебе нужно?!

— Эту ночь, — Мерэнн вскинула ресницы, встала, выпрямилась гордо. — Все женщины, которых вы осчастливили, помнят ночь с королем. Только одну. И я прошу только об одной ночи.

Соблазн был слишком велик, и от этого Майлгуир покачал головой.

— Я выбрала вас своим волком! — Мэренн прикусила губу. — И я не отступаю от своего слова, как и вы, мой король.

— Я уже жалею, что сразу не выгнал тебя.

— Есть одно пожелание.

— Ты смеешь понуждать короля?!

— Этой ночью все равны. Не старайтесь сделать хорошо мне, как вы делаете обычно. Делайте лишь то, что хочется вам.

Сказала и гордо вздернула подбородок.

— Оставим в покое твою дерзость и примем во внимание природу-мать. Ты не знаешь, о чем просишь.

— Могу лишь догадываться, — верхняя губа, дразня, приподнялась в полуулыбке-полуоскале, обнажая два передних, крупноватых зубика.

Мэренн переступила с ноги на ногу, тонкие складки словно погладили гибкую женскую фигуру.

— Но… как ты оказалась в моих покоях? Кто те двое, что дали тебе разрешение на вход? — оттягивая время принятия окончательного решения, Майлгуир продолжал жадно рассматривать ее.

— Принц Мэллин сказал, что вы меня сожрете, но мне понравится, а господину советнику я передала ему письмо от Ллвида. Мы разговорились, и он проводил меня в гостевые покои, — впалые щеки слабо заалели.

— Джаред может, — усмехнулся Майлгуир.

Мэренн вздохнула — высокая грудь с нежно-розовыми сосками поднялась под прозрачной тканью и медленно опустилась. Майлгуир засмотрелся на белоснежную кожу с играющими на ней бликами очага — а затем поднял глаза на тихий всхлип. Взгляд серо-зеленых глаз был сердитым, ресницы — мокрыми, губы — закушенными, по щеке текла слеза.

— Да, я буду твоим волком в этот Лугнасад, — торопливо произнес король условленную ответную фразу.

Добавил, ухмыльнувшись на ее неподдельную радость:

— На твоих условиях.

Майлгуир принялся за гостью. Коснулся серебра фибулы, скрепляющей платье Мэренн. Она хлебнула воздух, словно холодную воду, распахнула глаза…

Всей одежды — хитро завязанный под грудью отрез полупрозрачной синей ткани, легкой, как осенняя паутина. Дёрни — и девушка останется обнаженной. Но торопиться не хотелось.

Тонкая, но не худая. Изящная и гармонично сложенная. Крепкие мышцы, прелестные очертания бедер и груди. Майлгуир не мог не признать: его гостья была очень и очень привлекательна. Так, что в ушах зашумело, сердце застучало, а огонь разлился по венам, пробуждая давно уснувшие желания.

Майлгуир расстегнул фибулу, развязывая узел под грудью. Материя соскользнула, и Мэренн, перешагнув через нее, встала совсем рядом, положила руки на его грудь, шепнув: «Не холодно, потому что холодный», и подставила губы для поцелуя…