Кибелл хмуро взглянул на незнакомца и опустился на колени рядом с Энгасом.

— Возьми мой меч… — простонал тот.

Его рука была разорвана когтями птицы.

— Это бесполезно, — тихо ответил король. — Не будем делать глупостей.

Он зажал ладонью рваную рану на руке друга и закрыл глаза. За прошедшие два года он успел многое узнать о том мире, что простирается за границами его солнечной системы. Он с интересом изучал чужие культуры, их нравы, жизнь, историю, войны и просто оружие. Тот, кто стоял перед ним, был наёмником, и в руках у него поблескивал сталью импульсный автомат ормийского производства «Шаби-Шах».

Юнис всё это видел. Он стоял в полумраке бокового предела, и голова у него слегка кружилась от запаха крови. Он уже понял, что по милости Кибелла угодил в опасную переделку, но он не был трусом и не мог покинуть в беде друга. Прикинув расстояние до вооруженного незнакомым оружием человека, Юнис решил, что легко добросит кинжал. Запустив руку под балахон, он сжал пальцами тёплую ониксовую рукоятку, и в следующий момент уловил сзади движение. Не успев ничего предпринять, он замер, почувствовав у горла холодок стали.

— Даже не думай, — мурлыкнул у уха нежный мальчишеский голос и, чуть повернув голову, он увидел огромные зелёные глаза и блеск мелких изумрудов, вставленных в длинные белые клыки.

I

День у меня как-то не задался. Не то, чтоб что-то случилось, просто в голову лезли всякие мысли. И всё из-за доктора Мерфи, детского психолога, прилетевшего на Рокнар отдохнуть и любезно согласившегося побеседовать с моим трёхлетним сыном. Алик меня вовсе не беспокоит. Наоборот, я горжусь им, потому что он на удивление умён, спокоен и любознателен для своего возраста. Правда, он до сих пор говорит на странной смеси русского, английского, французского и местного языков, но в остальном он очень даже хорошо ориентируется. Мне кажется, что его уровень развития достигает примерно того, какой имеют пятилетние дети на Земле. И всё же я решила показать его психологу. Отчасти хотелось похвастаться. А с другой стороны, бог его знает, специалисту всё-таки виднее.

Доктор Мерфи целый день гулял с Аликом по пляжу, они играли, разговаривали, соревновались между собой в каких-то компьютерных играх, и под вечер он сказал, чтоб утром я заехала к нему. К тому времени он уже должен был проанализировать тесты и продумать рекомендации. Короче, всё оказалось прекрасно. Мой ребенок обладает высоким уровнем умственного развития, усидчив, общителен, восприимчив, у него отличная память и в нём заложены хорошие моральные качества. Без ложной скромности скажу, что во всём этом я не сомневалась. Он не первый мальчик, которого я воспитываю. И всё же одно «но» обнаружилось. И это «но» состояло в том, что ребенок должен общаться со сверстниками, играть в коллективе равных и привыкать жить в человеческом обществе. Это действительно проблема, и мне это ясно. Но где взять сверстников в рокнарских джунглях, где на мили вокруг только пальмы, экзотические звери и скучающие на своих виллах миллионеры? Мой малыш уже год как не видел другого человеческого ребёнка. Он играет с собакой, молодой тюленихой и морским змеем, умеющим рассказывать сказки, от которых даже я засыпаю на второй фразе.

Вот эта проблема и засела у меня в голове с утра. Я чуть не провалила тренировку, которую ждала целый месяц. Лучшие фехтовальщики Земли приехали к нам на предолимпийские сборы, а я сумела одолеть лишь троих новичков, а остальные поединки ценой невероятных усилий свела к ничьей. Наверно бедняги так и не поняли, ради чего я упросила разрешить мне поучаствовать в их занятиях.

Ещё по дороге домой, пролетая на своём катере над Великим рокнарским Океаном, похожим сверху на заснеженные равнины Антарктиды, я маялась над решением новой проблемы и недобрым словом поминала Кристофа. Этот мужчина — моё наказание за те грехи, которые я совершила в прошлом браке, когда мой муж сидел тихонько на Земле, разрабатывая многоуровневую защиту Солнечной системы, а я носилась по всей Галактике, как сумасшедшая комета. Теперь я сижу дома на Рокнаре, а мой супруг… Кстати, я так и не поняла, где он сейчас. Это было в прошлый вторник. У него кончились сигареты, и он улетел на часок в столицу, а вечером позвонил с Пеллары и сказал, что завтра у него рейс на Орму, с Пейлы он со мной связаться не сможет, но с Тиконы обязательно позвонит. И не позвонил. А я, видишь ли, должна теперь теряться в догадках, где бы мне раздобыть ещё пару-тройку ребятишек одного с нами вида.

Уже сажая катер на площадку возле дома, я с досадой вспомнила, что опять забыла купить мятных леденцов для тюленихи, и теперь она всю ночь не даст мне спать, жалобно мяукая под окнами. Между прочим, к леденцам Розу приучил тоже Кристоф.

А потом этот удивительный звездолёт на воде. Какой-то неопределённой округло-вытянутой формы и такой же неопределённой чёрно-белой змеино-камуфляжной крапчатой раскраски. Этой штуке видно нравится изображать метеориты или валуны на поверхности необитаемых лун. Я вдруг поймала себя на том, что стою на пристани и придирчиво изучаю незнакомый звездолёт, спокойно покачивающийся на воде в десятке метров от моего дома. Это действительно был очень странный звездолёт, подозрительно напоминающий мне что-то, от чего меня пробирала жуть. Наконец, я решила пойти в дом и выяснить, что всё это значит, и уже на веранде услышала чей-то незнакомый голос, доносившийся из гостиной. Незнакомый, но напоминающий что-то, от чего сердце сжалось в болезненном упоении. Я замерла и прислушалась. Слов своего гостя я не разобрала, но голос Алика прозвучал чётко и уверенно.

— Моя мама самая красивая! — тоном, не терпящим возражений, заявил он.

Это мне польстило. Тем более что тот странный голос, молодой, негромкий и мелодичный, тут же откликнулся:

— Мне нечего возразить на это, малыш.

— А мой папа самый сильный! — выдал Алик.

— Не могу судить, — дипломатично ответил его собеседник. — Не знаком.

— Зато я знаком! — уверенно откликнулся чей-то звонкий басок. — Твой батя, парень, мужик, что надо! С такими лучше дружить. Закурить хочешь?

— Я не курю, — спокойно и с достоинством отказался Алик. — Можешь отдать мне свой кекс.

Стало ясно, что мне пора вмешаться в эту замечательную беседу. Кексы — это те самые грабли, на которые Ал наступает регулярно и с радостью. Несварение желудка его ничему не учит.

Я вошла и сразу же смогла окинуть одним взглядом всю компанию. Ал сидел с ногами в кресле, на коленях у него стояла тарелка с кексами, видимо, предназначавшимися для гостей. Увидев меня, он невозмутимо улыбнулся и поставил тарелку на журнальный столик, где помимо чайных чашек, молочника и сахарницы, располагались чьи-то длинные ноги в ковбойских сапогах. Эти ноги принадлежали симпатичному подростку. Если вы вспомните Давида Микеланджело, то вы примерно приблизитесь к пониманию его прелести. А затем представьте себе, что это античное великолепие венчается головой собачьего Аполлона, и вы попадете в точку. Шикарный юный анубис, уже не щенок, но ещё и не взрослый радостно взирал на меня своими огромными, бездонными тёмно-синими глазами. Он навострил свои большие уши и даже пригладил красновато-рыжую шерсть на широкой макушке между ними. Но при этом забыл убрать длинный розовый язык и припрятать острые белоснежные клыки. Он вскочил, и оказалось, что за прошедшие три года он успел подрасти на целую голову плюс стоячие уши. Форменный синий комбинезон престижного пелларского колледжа сидел на нём как влитой, а на груди поблескивали знаки отличия за успехи в учебе.

И, наконец, третий участник беседы меня пока не заметил. Он стоял у стены и изучал танец единорогов на висевшей там картине Фарги. Он был невысокий и хрупкий, в чёрной шёлковой рубашке, чёрных обтягивающих брюках из шкуры скаталона с широким ремнём, усеянным серебристыми заклепками, с которого на левое бедро свисала толстая цепочка. У него были шелковистые чёрные локоны до плеч.