В тихом голосе Юниса прозвучала угроза. Рахут медленно поднялся, злобно глядя на него.

— Удави этого мерзавца! — взвизгнула Бонн-Махе, указав Авсуру на короля Оны.

Юнис усмехнулся.

— Ну что ж, убейте меня. Но перед тем вспомните, что Микелла был убит здесь во дворце, и никто из ваших гвардейцев не заметил этого. Ночью беззвучно и бесследно пропали двести с лишним трупов и ваши бывалые гвардейцы. Что последует дальше? Быть может, бесплотные тени ночью сгустятся у вашей постели, чтоб достать из складок чёрных плащей кинжалы? А ваши наёмники пропадут так же, как пропали их собратья в Болотной стране? Вы ничего не знаете об этом мире. Если всё вокруг тихо, это ещё не значит, что всё гладко. У нашей смерти бесшумная поступь. Подумайте об этом.

— Он прав, — заметил Авсур.

— Мы должны использовать помощь, а не отказываться от неё, — торопливо произнёс Джинад, на которого произвела впечатление зловещая речь Юниса.

— Откуда я знаю, что он сохранит нам верность? — раздражённо проговорил Рахут,

— Он будет верен, пока ему это выгодно! — рассмеялся Сёрмон, играя с котом. — У вас, мой принц, есть оружие и армия. Вы убрали его конкурента. И рано или поздно сами отсюда уберётесь, если не совсем, то, по крайней мере, в основном. И он останется здесь королём Диктионы, заступником народа перед захватчиками или что-нибудь подобное. Он будет утешать своих подданных, убеждая их, что и так добился существенного снижения налогов, а между делом пользоваться мощью оккупационных гарнизонов, которые вы оставите здесь после того, как переберётесь на свою новую планету.

— Так? — Рахут в упор взглянул на Юниса.

Тот широко улыбнулся, демонстрируя свои длинные хищные зубы.

— Мой принц, этих людей нельзя сломить. Это сильные и отважные воины, готовые к самопожертвованию. Но их можно обмануть, потому что они просты и доверчивы. И они хотят жить в мире, растить хлеб, воспитывать детей. Они устали от бесконечной войны. И они смирятся со сменой власти, если это не коснется их слишком близко. И если у власти или где-то поблизости к ней встанет тот, кому они доверяют…

— То есть ты? — зло рассмеялась Бонн-Махе.

— Не я один. Я онец, а онцы не пользуются особым уважением в Дикте. Но здесь верят тем, кто был рядом с королём в войне с баларами. Аристократия в нашем мире пользуется почётом и доверием. А я, как друг Кибелла, могу с ними договориться.

— А монахи? — спросил Рахут.

— С ними сложнее, но они ещё не скоро залижут раны. Лучшие из лучших погибли в Храме. Орден сознаёт, что теперь, когда людям известно их чуждое происхождение, их положение сильно пошатнулось. Народ будет относиться к ним, как к животным, как к изгоям. А со временем, — он сладко улыбнулся, — мы низвергнем Аматесу и возродим культ Донграна. И монахи окончательно сойдут со сцены. Их уничтожат сами же люди.

— Ты думаешь, что красные монахи теперь вызывают у народа ненависть? — поинтересовался Рахут.

— Может, пока не такую ярую, но несомненно, — кивнул Юнис.

— Что ж, поможем эту ненависть увеличить. Джинад, — Рахут обернулся к своему советнику, — пусть возьмут на улицах двадцать семь мужчин и объявят, что если виновные в исчезновении наших гвардейцев не явятся к следующему утру, они будут казнены. И если виновные не явятся, объявите, что смерть этих несчастных на совести монахов. И повесьте их.

— Это вызовет возмущение, — заметил Юнис,

— Нет, поскольку всем известно, что в преступлении виновны не горожане, а монахи, — усмехнулся Рахут. — Я дозволяю вам встретиться с нужными людьми, но при ваших беседах с ними негласно должен присутствовать Джинад. И, кстати… Я ещё раз обдумал ваше предложение устроить пир для аристократии. Оно мне нравится.

Он вышел из зала, и за ним, гордо подняв голову и ни на кого не глядя, вышла Бонн-Махе. Джинад подошёл к Юнису и спросил:

— Кого из местной аристократии вы считаете полезными для нас?

Юнис взглянул на него.

— Мне нужно подумать. Какое-то время.

— Пошли, — зевнул Сёрмон, поднимаясь со скамьи. — Здесь больше ничего интересного не будет.

— Пожалуй, — пробормотал Авсур.

Они вышли и не торопясь двинулись по спиральной галерее.

— Слышал? — усмехнулся алкорец. — Во всём виноваты монахи.

— Эта бестия ведёт свою игру, — пожал плечами Авсур. — Всё это звучит логично, разве нет?

— Но мы-то знаем, что монахи здесь ни при чём.

— И что же ты молчал?

— Да какое мне до всего этого дело! — Сёрмон почесал за ухом кота, сидевшего у него на руках. — К тому же, если б я уличил этого парня во лжи, нам пришлось бы его прикончить по приказу Рахута. А проводнику бы это не понравилось. Он ещё за этих двадцать семь заложников нам устроит.

— Он назвал семь человек, которые должны быть живы. Те двадцать семь в их число не входят. Так что пусть заткнётся. Меня куда больше беспокоит эта безумная идея с пиром. Пригласить во дворец молодых сильных мужчин и женщин, которые наверняка преданы своему королю и уж точно умеют держать в руках оружие. А проводник сказал, что в городе уже знают о том, что король Кибелл убит.

— Это так похоже на Алкор, — ностальгически вздохнул Сёрмон. — Заговоры, убийства на пирах, публичные казни. Хочется посмотреть, давно уж я не видел такой потехи.

— Это не так забавно, как ты думаешь.

— Ну, хорошо, — вздохнул Сёрмон. — Иди и предупреди этого осла. Подыщем для короля Юниса ещё один гнилой колодец и будем жить с завязанными глазами. Рахута, скорее всего, шлёпнут так или иначе. Жаль только, что это сделаю не я. Наша забота — найти свиток, а остальное…

— Ошибаешься. Нас с тобой наняли, и наша работа ещё не выполнена.

— Работа, — раздражённо пробормотал Сёрмон. Кот вдруг вырвался из его рук и шмыгнул в боковой коридор. — Я должен его поймать! — крикнул алкорец, обрадованный возможностью уйти от неприятного разговора.

Устремившись за котом, он оказался в длинном тёмном коридоре. Белого зверька нигде не было. Подзывая его, Сёрмон немного прошёл вперёд и вдруг остановился, прислушиваясь. Тревога, неожиданно охватившая его, нарастала с каждой минутой. Он ясно слышал за стенами какое-то странное движение, словно невидимые враги обходили его со всех сторон. Он положил руку на кобуру, но потом вдруг понял, что это его не спасёт. Развернувшись, он быстро пошёл обратно.

— Ну его! У меня есть филин, — сказал он в ответ на удивлённый взгляд Авсура.

Тот молча кивнул.

I

Мне снился кошмар. Как ещё можно назвать разрозненные видения, в которых Алик нырял с аквалангом в чёрный, украшенный розовыми лотосами пруд, моя внучка Дашенька по всем правилам боевого искусства размахивала лучевым мечом, внук Ванечка с очками на круглом курносом носике колдовал над компьютером, просчитывая новую суперзащиту для Земли, которая должна заменить все существующие уровни, а их отцы с визгом катались по ковру, пытаясь отобрать друг у друга последний кекс. Причём в ужас меня почему-то привело только поведение моего старшего сына. Командор поисково-спасательного флота как-никак! Я проснулась в тот момент, когда они докатились до высокой, украшенной яркими огнями ёлки, и она, вместо того, чтоб рухнуть на них, вдруг взвыла и начала взлетать вверх, постепенно набирая скорость, как допотопный космический корабль. Она пробила острой верхушкой потолок, и сверху хлынула вода вперемешку с лотосами и вопящими розовыми тюленями. Дом содрогнулся и я проснулась. Откуда-то издалека доносился сиплый гудок. Сообразив, что я всё ещё дома на Рокнаре, я одновременно с этим вспомнила, что потерялся наш колли Джейми, пропал без вести мой муж, а я перед сном поставила на плиту ковшик с пальмовым молоком и забыла. Гудела плита. Я вскочила как ошпаренная, вылетела из спальни и, пересекая гостиную, вдруг обо что-то споткнулась и полетела на ковер. И уже мягко приземлившись, поняла, что споткнулась о морского змея Хого, который блестел от масла для загара, а на морде у него красовались солнечные очки Кристофа. «Не ушиблась?» — галантно осведомился этот червяк голосом моего мужа, и я заорала то ли от ужаса, то ли от ярости, потому как всё это меня уже достало!