Джордан тоже вёл себя как-то странно. Ни привычной сдержанной улыбки, ни даже просто вежливого кивка. Он только задумчиво взглянул на минотавра своими карими глазами.

— Ты-то мне и нужен! — воскликнул Хорст, ничуть не обидевшись

— Зачем? — голос проводника тоже звучал хрипло и как-то отчуждённо.

— Я боюсь за Барса, — не затягивая объяснения, произнёс Хорст — Его сумасшедший дружок перерезал горло Терри, и капитан полон решимости снести ему башку.

— Давно пора… — пробормотал Джордан, проходя мимо. — Только вряд ли что получится. Не бойся, подерутся, выпустят пар и успокоятся. Как обычно.

— Ты же знаешь, как опасен этот «горный лис»! — возмущённо промычал минотавр.

— Не более чем разъяренный ормийский горец. Они друг друга стоят. Пусть сами разбираются.

Джордан медленно брёл по лагерю, думая о своём, и никак не желал проникнуться тревогой Хорста.

— Капитан Барс — мой друг! — Хорст вцепился ему в плечо. — Он не раз спасал меня в минуты смертельной опасности. Я бы сам пошёл туда, но что я могу сделать? Алкорец разрубит меня пополам!

— Да, без пушки боец ты не важнецкий, — Джордан остановился и вздохнул. — Я должен сам убить Сёрмона или просто помочь в этом твоему другу?

Хорст сразу заметил ловушку в его вопросе. Джордан был странным парнем и слыл альтруистом. При всём своём мастерстве, он старался никого не убивать и никогда не участвовал в боях, утверждая, что его нанимали, чтоб вести отряд, а не для того, чтоб лить чужую кровь.

— Просто постарайся, чтоб Барс не пострадал, — тихо и настойчиво произнёс Хорст. Он выдержал взгляд проводника и тот, наконец, сдался.

— Ладно, только чтоб успокоить твою душу. У меня полно своих проблем помимо того, чтоб растаскивать этот взбесившийся детский сад. Куда они пошли?

— По мосту, — Хорст махнул рукой в сторону леса. — Там найдёшь.

— По звериному рыку и поваленным дубам, — проворчал Джордан и так же не торопясь двинулся к мостику, что-то рассеянно насвистывая.

Хорст какое-то время раздражённо наблюдал за ним, а потом вспомнил, что ему нужно позаботиться о похоронах Терри. Это конечно не смерть в бою, но девчонка вполне заслужила, чтоб её похоронили с почестями. И он торопливо вернулся в лагерь.

IV

Авсур нашёл Сёрмона на большой поляне недалеко от реки. Эта ровная почти круглая площадка, окружённая высокими деревьями, словно специально была создана для того, чтоб служить ареной поединка. Сёрмон стоял спиной к Авсуру, и тот осторожно вытащил меч из ножен. Он не был рыцарем и потому никогда не считал себя обязанным соблюдать требования этикета, тем более что Сёрмон был настолько опасным противником, что любая возможность получить хотя бы несколько очков форы должна была быть использована. Не говоря уж о том, что и сам Сёрмон, как все Горные Лисы, не гнушался ударов в спину. Авсур беззвучно двинулся через поляну. Он внимательно следил за соперником, и хоть тот и был вроде бы погружен в задумчивость, не замечая ничего вокруг, особой надежды на то, что нападение будет неожиданным, у него не было. Он уже заметил, что, несмотря на расслабленную позу Сёрмона, он не видит его рук. Да и чутьё, таинственное шестое чувство, предупреждающее об опасности, подводило алкорца очень редко. Занеся меч для удара, Авсур преодолел несколько метров и, когда до противника оставалось лишь пара шагов, стремительно рванулся вперёд. Мгновенный выпад меча был почти незаметен, и за те доли секунды, что потребовались для этого движения, ничего не могло произойти. Острая как бритва легированная японского меча просто обязана была вонзиться в шею алкорца. Он был почти уверен в успехе. Почти… Потому что перед ним был Сёрмон.

Авсур едва уловил движение, с которым Сёрмон резко развернулся, и его клинок оказался зажат между зазубринами золотого кинжала и короткого меча алкорца. Резко рванув на себя, ормиец высвободил свой меч и тут же сменил позицию, попутно отбивая двойной выпад. Сёрмон злобно оскалился и его зелёные глаза вспыхнули ненавистью.

— Я зря подарил тебе жизнь, ормийский выродок, — прошипел он. — Может, пришла пора исправить ошибку?

Он рванулся вперёд, и Авсур едва успел увернуться от дополнительного клинка, с лязгом выдвинувшегося из основного и вдвое удлинившего меч Сёрмона. Восстановив равновесие, он с лёгкостью парировал следующий удар и перешёл в наступление.

— Ты не дарил мне жизнь, дегенерат, — произнёс он, подступая к Сёрмону и навязывая ему ближний бой. — Ты просто сын своего отца, твоя гнилая кровь и наследственное безумие сделали тебя садистом. Ты хотел поразвлечься. Не помнишь? Если б не твое желание превратить меня в животное, ты бы сразу перерезал мне горло, как Терри!

— Ах, Терри! — хохотнул Сёрмон, отбив меч Авсура в сторону и тут же делая молниеносный выпад кинжалом, заставивший ормийца снова отступить. — Я всё-таки зацепил тебя? Эта девочка нравилась тебе, верно?

— Куда больше чем ты, — Авсур сделал ложный выпад и тут же прыжком сменил позицию и ударил с широким замахом. Острие его клинка скользнуло по руке Сёрмона, и на рукаве расплылось тёмное пятно. — Я с лёгкостью переживу её смерть. Я терял больше. Просто такая девчонка не должна была умереть от грязной руки такой мерзкой ревнивой твари, как ты.

Сёрмон словно и не заметил раны. Куда больше его задели слова ормийца. Он зарычал, оскалив клыки, и его глаза снова вспыхнули странным огнём.

— Ты мне надоел, дикарь! Ты, со своей моралью, со своим великодушием, со своим благородством! Жалкий плебей, который возомнил себя чем-то!.. Эта зараза так же прижилась в твоей крови, как и в моей! Значит, твоя кровь такая же гнилая!

— Ошибаешься! — рассмеялся Авсур. — Я — полукровка, это ты чистокровный Лауорт!

— Заткнись! — взвизгнул Сёрмон и бросился вперёд.

Не ожидавший обострения Авсур прозевал один удар и меч алкорца на пару сантиметров вошёл в его тело. Отбив удар, он шагнул вперёд, прекрасно зная, что ближний бой — слабое место Сёрмона. Кровавые отметины на шее и груди отрезвили алкорца, и он снова отступил. Какое-то время они наносили удары, от которых с мечей сыпались искры. Стиснув зубы, не отводя взглядов, они обливали друг друга ненавистью и презрением.

— На сей раз, я сделаю это… — прохрипел Сёрмон. — Давно пора было кончить тебя и пусть хоть вся бездна ада опрокинется на меня.

— Да, прикончи меня… — выдохнул Авсур, между ударами, — потому что иначе я прикончу тебя. Нужно… Нужно было бросить тебя подыхать на той скале, и тогда твоё ядовитое дыхание не отравило бы мою жизнь. Моя кровь гниёт от того, что ты рядом… Проклятие Канторов хуже чумы! Оно выходит из ваших аристократических колыбелей и травит всё вокруг.

— Лучше быть Кантором, чем рождаться, жить и подыхать в загоне для скота!

— Кому что нравится, — отрезал Авсур.

Он уже успокоился. Гнев и ярость ушли. Хладнокровие, так выгодно отличавшее его от соотечественников, позволило ему полностью взять под контроль поединок. Но и Сёрмон уже собрался с мыслями. Он закусил губу и с холодной злобой наблюдал за противником, чтоб разгадать любую ловушку, заметить и использовать любую оплошность. Он больше не подпускал к себе Авсура ближе, чем на дистанцию вытянутого клинка. Он всё чаще вставлял в поединок замысловатые и опасные приёмы. Порой ему казалось, что он с лёгкостью обыграет противника, но прямолинейность тактики Авсура была обманчивой. Он дрался не как ормиец. Ормийцы вообще ничего не смыслят в фехтовании. У него в руках был меч, вышедший из глубины веков далекой и не совсем понятной планеты. И он прекрасно владел искусством боя на таких мечах.

Крис Джордан вышел на поляну и увидел Авсура и Сёрмона, с яростью схватившихся в смертельном поединке. Устало вздохнув, он покачал головой.

— Что, бедняга Проклятый опять поссорился со своей головой? — поинтересовался он, прислоняясь к дереву.

— Заткнись… — прорычал Сёрмон. — А то и тебе достанется!

— Трепещу… — усмехнулся Джордан и присел на траву.