— Он конечно тоже брюнет, но не до такой же степени… — пробормотал Сёрмон. — Но это его дело…
— Конечно, его… Только у него семь пятниц на неделе. Сейчас решил одно, через час — другое, через два — третье и все три плана приводит в действие. Вон, посмотри. Ты думаешь, это жест доброй воли?
Авсур подошёл к краю эстакады и указал вниз. Подойдя к нему, Сёрмон взглянул туда. Возле самой стены были свалены трупы убитых монахов. У всех у них волосы были завязаны на затылке, чтоб были видны остроконечные сверху, покрытые короткой чёрной шерстью уши. Вся одежда с них была сорвана и на телах темнела такая же, но более жёсткая, широкий её гребень тянулся от затылков по позвоночнику и переходил на короткие рудиментарные хвосты.
— Чужаки, — произнёс Сёрмон.
— Это мы — чужаки. А с этими ребятами местные прожили рядом много веков, — тихо ответил Авсур. — Он надеется, что разоблачение этой тайны подорвёт доверие людей к монахам, вызовет к ним отвращение.
— Ты бы отвернулся от меня, если б у меня вырос хвост? — задумчиво поинтересовался Сёрмон.
— Я знаю о тебе кое-что похуже.
— С другой стороны, — алкорец взял его за локоть и потянул дальше по эстакаде. — Нам-то с тобой наплевать, сколько шерсти на парне и какого она цвета, лишь бы он надежно прикрывал нас в бою и не грабил своих. Но мы повидали и не такое. Мы знаем, что мир населён различными и порой довольно странными на вид существами. Наше понятие о красивом и безобразном сильно сдвинуто. Вряд ли кто-то из этих парней стал бы балдеть от ягуарок и каркарских амазонок, то бишь рептилий. А нам только дай.
Авсур шёл, вглядываясь в лица людей, которые подходили посмотреть на монахов, стояли молча, а потом уходили.
— Что-то мне подсказывает, что тут не больно-то смотрят на то, как ты выглядишь. Да ине такие они тёмные.
Они спустились с эстакады и пошли по площади, люди уступали им дорогу и обходили стороной. Сёрмон тоже какое-то время молчал, а потом обернулся на ходу.
— Знаешь, если им действительно наплевать, как выглядят монахи без одежды, то я б на их месте такого никому не спустил.
— Этого я и боюсь, — мрачно проговорил Авсур. — У этой экспедиции слишком безголовый командующий. Он допускает чересчур много ошибок. Это может плохо кончиться.
— На него мне наплевать, — фыркнул Сёрмон. — Если ему надерут задницу или оторвут голову, то я буду визжать от счастья и громко аплодировать.
— Ему — да, но он притащил сюда десять тысяч человек.
— Кончай, — отмахнулся алкорец. — Детей здесь нет. Все знают, в какие игры мы играем. Хочешь денег — плати кровью…
— Пожалуй, — пробормотал Авсур. — Только если он всё провалитт, загубит людей и сбежит, я его найду и удавлю его же ожерельем.
— А ожерелье подаришь мне на день рождения, — хихикнул Сёрмон и толкнул друга локтем. — Ты слишком мрачен сегодня. Хватит рычать, а то, что ты будешь делать, когда действительно прижмёт?
— Оскалюсь и выпущу когти, — проворчал ормиец.
III
Лагерь наёмников был разбит на лугу за крепостными стенами. Немного дальше шумел густой лес. Разноцветные палатки самых разнообразных форм и размеров раскинулись вдоль голубой речушки, окружённой камышами. Кое-где в небо поднимались дымки, но в основном костры заменяли походные бездымные очаги и печурки. Наёмники: люди, рептилии, существа, чем-то напоминающие земных млекопитающих, и вообще, ни на что не похожие, мирно расположились на траве. Они чистили оружие, готовили пищу, играли в кости, карты и компьютерные игры, просто спали или лежали, греясь на солнышке. Однако, завидев приближающихся к ним людей, они настороженно поднимали головы, как бы невзначай кладя руки и лапы на оружие,
— Наши… — трубно промычал минотавр Хорст, и его солдаты успокоились.
Авсур и Сёрмон уже подходили к лагерю, когда из леса с клёкотом вылетела большая чёрная птица. Сёрмон приветственно свистнул и протянул руку. Филин спланировал ему на локоть.
— Хороший мальчик, — проговорил алкорец, поцеловав птицу между больших круглых глаз, и аккуратно посадил себе на плечо.
Хорст вышел им навстречу. Кивнув Сёрмону, он протянул Авсуру маленькую, мускулистую, немного похожую на копыто руку.
— Как дела, капитан? Надоело протирать штаны в штабе? Решил вернуться в строй?
— Я всегда в строю, — усмехнулся Авсур. — Как у тебя? Рейд прошёл удачно?
— Сотню миль по вражеской территории и ни одной стычки. Все деревни пусты, представляешь? Они все ушли в лес, с детьми, с собаками, даже скотину угнали. Впервые вижу таких трусов.
— А оружие? Оружие в домах оставили? — поинтересовался ормиец.
— Какое оружие? — пожал мощными плечами минотавр. — У них только кирки да плуги.
Они вошли на территорию лагеря. Авсур внимательно смотрел по сторонам. Заметив возле одной из палаток лежащего каркарца, он подошёл к нему и легонько поддал ногой. Тот что-то проворчал и перевернулся на другой бок.
— Он же пьян, — мрачно произнёс Авсур, взглянув на Хорста.
— Верно, — озабоченно кивнул тот. — Эй, Дубалл! Возьмите-ка этого ящера и окуните пару раз, чтоб очухался, — а потом взглянул на Авсура. — Трудно поддерживать дисциплину, капитан. Сотня миль и ни одной стычки. Пустые деревни, богатые дома. Хорошее вино… Парни расслабились.
— Расслабились? — ормиец мрачнел всё больше. — Решили, что от вас бегут, потому что бояться?
— У нас лучемёты, а у них что? — растерялся Хорст.
— Мечи, которые режут тиртанскую сталь, — улыбнулся Сёрмон, отвлекаясь от птицы. — Арбалеты, из которых они ещё несколько лет назад умудрялись сбивать антигравитационные капсулы. И головы, додумавшиеся, как завернуть отсюда звёздный флот, который, возможно, был покруче нашего крейсера. Усёк?
— Нам известно, что местные жители даже на пашню берут с собой мечи, — добавил Авсур. — Причём, не только мужчины, но и женщины. Они не бегут, а, похоже, отходят, чтоб принять бой на территории, где имеют явное преимущество, потому что знают эти леса, болота и топи. Боюсь, что сейчас они не от страха дрожат, а обустраивают базы и заслоны на лесных тропах. А потом начнутся вылазки.
— Но нам никто ничего не сказал! — возмущённо промычал Хорст.
— Я говорю! — отрезал Авсур. — Утроить караулы! Никаких пьянок, никакой «травки» и нейронаркотиков! Нарушителей загоняй в реку. Пусть стоят по уши, пока не протрезвеют. Постоянное дежурство на биосканерах, и поставьте заградительные цепи вокруг лагеря.
— Понял, — кивнул Хорст и помчался выполнять.
Сёрмон с усмешкой смотрел ему вслед.
— А почему ты в штабе все эти соображения не высказал? — поинтересовался он.
Авсур раздражённо обернулся и увидел розовую полоску, которую алкорец вкладывал в клюв птице.
— Ты чем его кормишь?
— Ветчиной. Он почти сутки где-то шлялся. Голодный.
— Ты рехнулся? Он из леса прилетел! Хищная птица! Пусть мышей жрёт!
— Сам жри своих мышей! — огрызнулся Сёрмон и почесал филина там, где должна быть шея. — Не слушай его, мальчик. Мыши, они грязные, больные. Настоящие мужчины едят качественные продукты.
— Извращенец, — фыркнул Авсур и подошёл к крайней палатке.
Навстречу выбежала высокая девушка со светлыми волосами, одетая в защитный комбинезон. Бросившись ему на шею, она что-то зашептала, но Авсур решительно отстранил её, и она, заметив Сёрмона, который смотрел на неё довольно зло, тут же поскучнела.
— Слушай, Барс, — протянула она. — Что ты не избавишься от этой куклы? Найди себе нормальную женщину!
— Тихо, — перебил Авсур и положил на её губы палец. — Осторожнее, Терри. Не надо его злить. И меня тоже. Где Джордан?
— За рекой. Опять репетирует танец с саблями на опушке.
— Понятно, — кивнул он и взглянул на Сёрмона. — Пошли.
Сёрмон кивнул и направился вслед за ним, на ходу одарив Терри усмешкой, которая не обещала ничего хорошего.
Они перешли реку по хлипким мосткам, переброшенным через тонкие, поросшие мхом сваи и углубились в лес. Долго искать им не пришлось. На первой же опушке, покрытой пушистым ковром травы и ярких лесных цветов, они увидели того, кого искали. Молодой мужчина в джинсах и чёрном свитере, опоясанный металлическим поясом, упражнялся с тяжёлым двуручным мечом. Несмотря на то, что оружие было крайне массивным на вид, его движения были легки и изящны. Его гибкое сильное тело скользящими движениями переходило из одной позиции в другую, тёмное лезвие меча тонко свистело, рассекая воздух. Эти упражнения напоминали быстрый и энергичный танец, который завораживал и приводил в восторг. Спокойное сосредоточенное выражение его лица и лёгкий прищур тёмных глаз говорили о том, что он полностью отдаётся этой затейливой игре с мечом и при этом ведёт свою партию привычно и умело.
