Квазимодо закрыл глаза, боясь, что это сон. Её губы пахли гранатовым мёдом и полынью, а руки, обвившие его шею, дрожали, но не отпускали.

—Теперь ты мой король, — прошептала она, отстраняясь. — А я — твоя правда.

Праздник разошёлся к утру. На площади остались лишь клочья бумаги да потухшие факелы. Квазимодо сидел на ступенях собора, сжимая в руках маску. Эсмеральда, прислонившись к его плечу, смотрела на первые лучи солнца.

— Ты испугался? — спросила она, касаясь шрама на его руке.

— Нет. — он улыбнулся, и это было странно — улыбка на его лице. — Потому что ты была рядом.

— Завтра они снова назовут тебя уродом. — она взяла маску, провела пальцем по трещине на лбу.

— Знаю. — он поднял голову, глядя на колокольню. — Но сегодня... сегодня они услышали звон.

Ветер донёс запах дыма и свежего хлеба. Где-то в переулке запел дрозд. Эсмеральда положила голову ему на плечо, и он почувствовал, как её волосы, пахнущие дождём и свободой, касаются его шеи.

— Спасибо, — прошептал он, и его губы, потрескавшиеся от ветра, коснулись её волос, пахнущих дождём и кипарисом.

— За что? — она прижалась щекой к его плечу, и он почувствовал, как её ресницы, влажные от утренней росы, дрогнули.

— За то, что... — он замолчал, глядя на маску у себя в руках. Краска на ней уже облупилась, обнажив сучковатую древесину. — За то, что научила меня слышать тишину. — Его пальцы провели по её спине, ощущая под тонкой тканью шрамы, оставленные жизнью. — Раньше я думал, она пуста. А теперь... — он закрыл глаза, вдыхая аромат её кожи — смесь миндаля и пепла. — Теперь в ней твой смех

Они сидели так, пока колокол Эола не прозвонил рассвет — чистый, как её смех, звон, разорвавший тишину.

***

Где-то в тени колокольни, затаившись за статуей святого, стоял судья Марсель. Его пальцы, обтянутые чёрной перчаткой, сжали край мантии так, что костяшки побелели. Он наблюдал, как Эсмеральда смеётся, а её рука нежно лежит на плече урода.

— Свобода? — прошипел он, и в его голосе зазвенела ядрёная злоба. — Вы ещё узнаете, что такое клетка.

Судья повернулся к стражнику, приглушённо бросив:

— Собери людей. К рассвету они не должны уйти дальше собора.

Луна скрылась за тучами, а ветер донёс запах гари. Эсмеральда вздрогнула, инстинктивно прижавшись к Квазимодо.

— Ты чувствуешь? — спросила она, вглядываясь в темноту.

Он кивнул. Тишина вокруг была слишком гулкой, словно город затаил дыхание.

Туман, густой и холодный, окутал Париж, словно саван. Луна, спрятавшаяся за облаками, оставляла улицы в полумраке, где силуэты домов казались гигантскими надгробиями. Воздух был насыщен запахом гари — старый амбар пылал на окраине, а дым стелился к собору, словно предвестник беды.

Квазимодо и Эсмеральда бежали, спотыкаясь о булыжники. За их спинами уже слышался лязг алебард...

Эсмеральда шла рядом, её пальцы впились в его плащ. Её платье, некогда ярко-синее, теперь было вымазано сажей и грязью. На шее болтался медный колокольчик — подарок Квазимодо, — его тихий звон сливался с её прерывистым дыханием.

— Здесь! — она рванула его в узкий переулок, где стены домов почти смыкались над головой. — Через колодец... помнишь?

Квазимодо кивнул, ощущая, как рана на плече пульсирует в такт сердцу. Колодец, заваленный мусором, вел в старые водостоки — лабиринт, где они когда-то прятались от дождя.

— Сначала ты, — прошептал он, сдвигая тяжёлую крышку. Запах плесени и гниющих листьев ударил в нос.

— Нет. Вместе. — Она схватила его за руку, и её ладонь, липкая от крови и пота, дрожала, но не отпускала.

Они спустились вниз, цепляясь за скользкие камни. Вода по щиколотку леденила ноги, а где-то впереди слышался шорох. Крысы это были или шаги преследователей, они не понимали.

Судья Марсель стоял у входа в переулок, его чёрная мантия сливалась с тенями. Лицо, бледное от ярости, исказилось в гримасе, когда он наступил на кровавый след.

— Найдите их! — его голос, хриплый и надтреснутый, эхом разнёсся по улице. — Живыми или мёртвыми!

Стражники, вооруженные алебардами и факелами, ринулись в темноту. Огоньки их светильников отражались в лужах, как глаза голодных волков.

— Здесь, — один из них тыкнул пальцем в колодец. — Кровь на краю.

Марсель усмехнулся, доставая из-за пояса флакон с маслянистой жидкостью.

— Зажгите факелы. Мы выкурим крыс из норы. — воодушевлённо сказал он.

Эсмеральда и Квазимодо пробирались по тоннелю, согнувшись вдвое. Вода, поднимаясь по колено, хлюпала, а с потолка капала жижа, пахнущая железом и гнилью.

— Дальше... — Эсмеральда споткнулась о что-то мягкое — труп крысы, раздувшийся от воды. — Здесь поворот налево.

Квазимодо, прижимая руку к ране, замер. Его слух, отточенный годами в колокольне, уловил глухой гул.

— Огонь, — прошептал он. — Они подожгли вход.

Дым, едкий и чёрный, пополз по тоннелю. Эсмеральда закашлялась, прижимая к лицу край платья.

— Надо назад! — она потянула его, но он упирался, как скала.

— Нет. — Он указал вперёд, где вода уходила в узкую щель. — Там выход. Помнишь?

Она кивнула, вспоминая, как они недавно пролезли здесь с цыганскими детьми, спасаясь из плена. Но теперь щель казалась уже, а дым заполнял лёгкие, словно жидкий свинец.

— Я... я не пролезу, — выдавила она, глотая воздух.

— Пролезешь. — Он схватил её за талию, подняв, как перо. — Я буду сзади.

Её платье зацепилось за камень, ткань с треском порвалась. Колокольчик на шее зазвенел громче, будто зовя смерть.

— Быстрее! — крикнул Квазимодо, чувствуя, как огонь лижет пятки.

Они вывалились на мостовую у подножия Нотр-Дама. Воздух, холодный и свежий, обжёг лёгкие. Эсмеральда рухнула на камни, её пальцы впились в землю, смешанную с пеплом.

— Встань, — Квазимодо тянул её за руку, но сам шатался от потери крови. — Они близко.

Из переулка высыпали стражники. Марсель шёл впереди, его лицо, освещённое факелами, напоминало маску демона с фресок.

— Игра окончена, — прошипел он, останавливаясь в трёх шагах. — Отдайте мне ведьму, и я позволю тебе умереть быстро, урод.

Квазимодо выпрямился, заслонив собой Эсмеральду. Его горб, обычно сгорбленный, казался теперь доспехом.

— Ты... ты боишься её, — сказал он, и голос его, хриплый от дыма, заставил стражников замереть. — Потому что она свободна. А ты... — он показал на клетку с воронами, которую нёс один из солдат, — ...всего лишь тюремщик.

Марсель вздрогнул, его пальцы сжали рукоять кинжала.

— Возьмите их! — воскликнул он.

Эсмеральда вскочила, выхватив из-за пояса крошечный кинжал. Её глаза, тёмные как бездонные колодцы, сверкали в свете факелов.

— Ты хочешь мою душу, Марсель? — её голос звенел, как разбитое стекло. — Тогда возьми её из моих рук!

Она бросилась вперёд, её движения напоминали танец — быстрый, непредсказуемый. Кинжал сверкнул, разрезая воздух, и стражник, стоявший ближе всех, рухнул с перерезанным горлом.

— Свинья! — заорал Марсель, отступая. — Сожгите их!

Факелы полетели в их сторону. Квазимодо схватил Эсмеральду, прикрыв своим телом. Огонь лизнул его плащ, запах палёной шерсти заполнил воздух.

— Нет! — закричала Эсмеральда, вырываясь. — Ты горишь!

Он покачал головой, срывая горящую ткань. Под плащом оказалась кольчуга из сплетённых цепей — подарок цыганских кузнецов за спасение детей.

— Не сегодня, — прошипел он, размахивая цепью как бичом.

Марсель, обезумев от ярости, ринулся вперёд. Его кинжал блеснул в полумраке, но Квазимодо перехватил удар, цепь обвилась вокруг клинка. Металл скрежетал, высекая искры.

— Ты проиграл, — сказал Квазимодо, прижимая судью к земле. — Твои страхи... они сожрали тебя.

Марсель, вырываясь из железных объятий цепи, захрипел:

— Ты думаешь, она любит тебя? — его смех, хриплый и надломленный, эхом отразился от стен собора. — Она жалеет урода! Через неделю её глаза наполнятся отвращением, как у всех!