– О моем приезде? – она тяжело задышала.

– Да, Румер…

– То есть ты уехал, когда узнал о том, что я прилетаю в гости к Майклу? Ты не желал видеться со мной? – перенести это было нелегко.

– Ну да, – сказал он. – Были и другие причины.

– «Другие причины»?

– Ты думаешь, я из камня и ничего не чувствую? Я действительно не хотел встречаться с тобой, – ответил он. – Впрочем, так же как и ты со мной.

– Вот тут ты прав.

– Ну вот, теперь ты в курсе событий. Мы с Элизабет оказались в непростой ситуации. Я не могу заставить ее прекратить попойки, но я не могу постоянно быть с ними рядом. Но когда ты с Майклом, у меня спокойно на душе – и что бы там ни говорила Элизабет, у нее тоже. Поэтому ответ на нашу проблему заключается в том, чтобы ты как можно чаще виделась с ним.

– Если б я могла, то не расставалась бы с ним ни на минуту.

– Заведи свою практику в Лос-Анджелесе; будешь лечить зверушек местных звезд, – сказал Зеб.

– Я живу на Мысе Хаббарда. Там моя родина, там мой отец, – резко ответила Румер.

– Не надо вставать в позу. Я знаю, что ты теперь из нового поколения Dame de la Roche…

– Как и наши с тобой матери.

– Ага.

Румер сжала в руке телефонную трубку и крепко зажмурилась.

– Так как же насчет Элизабет? – спросила она, переводя разговор в нужное русло.

– У нас с ней давно ничего не было… Мы не… – промямлил Зеб, но Румер остановила его.

– Прекрати! – крикнула она. – Меня не интересуют подробности вашей супружеской жизни! Разве ты не должен помочь своей жене? Ты бежишь от проблем! Но ты, именно ты обязан избавить себя и меня от переживаний в те дни, когда Майкл будет оставаться со своей матерью! Потому что, Зеб – это я тебе обещаю, – если у вас ничего не изменится, а она окончательно сопьется, я попытаюсь забрать его у вас, чего бы это мне ни стоило!

– Я не позволю тебе, – сказал Зеб.

– Тогда не доводи меня до этого. Найди для нее хорошую клинику, Зеб. Если на это время тебе понадобится помощь с Майклом, то можешь рассчитывать на меня. Я позабочусь о нем…

– Ладно, Румер. Попытка не пытка. Но она очень упрямая и вряд ли согласится лечиться.

– Я тоже упрямая. И не позволю, чтобы вы причиняли вред своему сыну.

– Слышу, Ларкин, слышу, – мрачно ответил Зеб. – Я сделаю все возможное, хорошо?

– Надеюсь, что так и будет, – она больше была не в силах терпеть безумие этих воспоминаний и чувств, накрепко связавших их всех. – Она моя сестра, и как бы там ни было, я желаю ей только добра…

– Знаю, Румер, – прошептал Зеб. – Знаю…

Промелькнули годы. Майкл прилетал на восток, а Румер по первому зову – на запад. Элизабет ненадолго бросала пить, а потом принималась пьянствовать с новой силой. Когда Элизабет слишком выматывалась, она уезжала из дому и пару дней поправляла свое здоровье там, где лечили алкоголиков. Она посещала реабилитационный центр в Фениксе, а заодно проходила месячный курс в Сан-Франциско. Но очередной срыв, стресс: то не дали роль, то «прокатили» с «Оскаром», то еще какой-либо финт – и все летело к черту, и снова кубики льда звенели в стакане, и снова рыданья по телефону, и упреки, и проклятья в адрес Зеба, который не был предназначен ей судьбой. Ревность, злоба, ненависть, отчаяние – о, сколько, чувств владело этой актрисой, личная жизнь которой не сложилась по ее же вине…

Майкл рисовал на картинках Мыс Хаббарда и признавался тете, что хотел бы всегда жить здесь, а не в Калифорнии. Он катался на Блю, вцепившись в гриву коня, и умолял тетю не прогонять его, не увозить обратно к матери. Сама мысль об этом разбивала Румер сердце.

– Я никогда не прогоню тебя, – обещала она. – Твоя мама выздоровеет, ты поедешь домой, но потом сможешь вернуться ко мне и Блю. Когда угодно…

Но он не вернулся. Элизабет не позволила ему. Она так и не объяснила причину своего решения; ей всегда было некогда. Когда Румер хотела слетать на запад, Элизабет говорила, что слишком занята. Майкл понемногу взрослел; у него появились личные интересы, и если бы Румер все же приехала, то он не смог бы оторваться от своих занятий, чтобы провести время вместе с теткой.

Румер редко давала волю нахлынувшим на нее воспоминаниям, но вот теперь, этим летним полднем, стоя у белого штакетника, она никак не могла выбросить их из головы. Прискакав обратно, дети сказали ей, что им нужно торопиться домой, чтобы доделать уроки. Румер спросила у них, не подождут ли они еще пару минут.

– Конечно, тетя Румер, – сказал Майкл и помог ей взобраться на спину Блю, которого они оба так безумно любили.

Глядя вниз на почти взрослое лицо Майкла, она улыбнулась и снова почувствовала, как у нее заныло сердце. Румер показалось, что он ощутил то же самое; она заметила это в его глазах и в том, как он, не моргая, внимательно смотрел на нее.

– Ты знаешь… – сказала она, пока теплый ветер развевал его каштановые волосы, – что я никогда специально не нарушала данное тебе обещание?

– Да, – спокойно ответил он. – Я всегда это знал.

– Я рада, – кивнула Румер.

Куин молча наблюдала за ними, но она все понимала: Румер любила племянника больше, чем собственного сына, если бы он у нее был. К сыну она была бы строга, а Майкл ей был дорог, ибо был обделен любовью и вниманием своих родителей. Майкл потрепал гриву Блю, и Румер поскакала в поле.

– Бууууу! – прокричал племянник ей вслед. Возможно, с крыльца на нее смотрели Эдвард и Энни; но ее это уже ни капли не волновало. Румер пронеслась вдоль каменной стены, потом вверх по холму и вниз к речке.

Мчась по ее берегам, она скользила взглядом по стремительному потоку воды и до сих пор слышала, как Майкл – и маленький ребенок, и без пяти минут мужчина – звал их коня по имени. Пустив Блю галопом, Румер представляла себе Зеба, единственного мальчишку, которого она любила, и этим жарким летним днем его образ все больше и больше заполнял ее мысли.

Тем же вечером Майкл ужинал с отцом в одной из местных забегаловок. Потом они немного поиграли в гольф, и Майкл рассказал ему о поездке на Блю. Когда они вернулись домой, его отец пошел поплавать у скал, а Майкл засел за учебники. Вдруг раздалась телефонная трель. Думая, что это Куин, он сломя голову бросился поднимать трубку. Но в динамике прозвучал щелчок: звонили с сотового.

– Майкл?

– Мама?

– Да, это я. Связь просто ужасная. Я сейчас в своем трейлере на съемочной площадке у черта на рогах. Ты меня слышишь?

– С трудом.

– Ладно. Видимо, тут ничего не поделаешь. С тех пор как ты оказался в нашей глуши, я впервые смогла улучить минутку, чтобы позвонить тебе. Ты хоть живой? Еще не помер со скуки?

– Я в порядке, – ответил Майкл.

– Ну надо же! Мне сообщили, что твой дед отправился в путешествие. У меня не хватило духу, чтобы перезвонить и выяснить все подробности… ты же знаешь, что я не сильна в прощаниях. Он отплыл без происшествий?

– Да.

– Слава богу. Он, конечно, совсем рехнулся, если решил в одиночку добраться до Канады, но таков уж твой дед. Он безгранично верит во всемогущество литературы. И если Мелвилл и Джозеф Конрад писали о том, как здорово бороздить морские просторы, твоему деду непременно надо опробовать это на личном опыте. Как там тетя Румер?

– Чудесно.

– Наверное, сама не своя. Без его-то компании. Она неспособна жить одна.

– С ней все нормально. – Его мать рассмеялась.

– Ты просто ее не знаешь. Говорю тебе, сейчас она ужасно расстроена. Я очень люблю ее, но она чересчур привязана к нашему отцу.

Майкл живо представил себе, как тетя Румер каждый день садилась в свой грузовичок и ехала на работу. Он подумал о животных, которых она лечила, о спасении поморника. И еще он вспомнил, как она скакала по полю верхом на Блю.

– У нее полно дел, – сказал он.

– Ну, разумеется, – усмехнулась его мать. – Так она отвлекает себя от терзаний по твоему папаше.

– Что?

– Только не говори мне, что ты не заметил, как она обмирает от одного его вида.