Пока текло время, ей пришлось отпустить мать на небеса, животных на волю, отца в море, а соседские деревья – на опилки. Мало-помалу она училась принимать то, что ей преподносила судьба, а не то, чего хотелось бы ей самой.

Но разве могла Румер вновь отпустить Зеба и продолжать жить как ни в чем не бывало? И это после того, как он позвал ее с собой – что, если это их последний шанс быть вместе? Она мучительно размышляла о том, куда же теперь пристроить Блю и когда же ее отец причалит к ирландскому берегу, но это не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, какой она испытывала при мысли о прощании с Мысом Хаббарда, пусть и вдвоем с любимым человеком. Значит, чтобы последовать за новой мечтой, ей надо было принести в жертву старую? И к тому же, как она могла просить Зеба отказаться от работы в лаборатории, от дела всей его жизни?

– Ты что-то копал? – вернувшись на бренную землю и заметив грязь у него под ногтями, спросила она.

– Посадил еще парочку лилий, – ответил он. – Теперь кроличья нора надежно сокрыта от посторонних глаз. Когда будешь готова, мы можем попробовать выпустить их туда.

Румер глянула на соседний участок. Там стоял Тэд Франклин, в свете солнечных лучей рассматривавший свои чертежи. Увидев его и зная о том, что ожидало старый коттедж, на месте которого планировали возвести особняк, Румер поежилась. Она перевела взгляд на кусок голой земли, где еще недавно росли кусты азалий, и загрустила.

– Интересно, остались ли там ядовитые испарения? – прошептала она. – Кролики могут погибнуть, если попытаются пробраться в свою родную нору.

– Я загородил ее валуном, – сказал Зеб. – Еще в ту ночь, когда мы забрали кроликов.

Румер вздрогнула в его объятиях; она-то этого не знала. Она была так занята собиранием стебельков и листьев и переноской кроликов в завязанной наволочке, что проглядела, как Зеб принял дополнительные меры предосторожности. И что же еще она упустила? Порой ей казалось, что она в одиночку заботилась о собственной жизни, Мысе и любимых созданиях – но, как оказалось, она ошибалась. И очень сильно.

– Если бы только Блю жил вместе с нами на Мысе Хаббарда, – мечтательно произнесла она.

– А почему бы и нет? – спросил Зеб. – На время мы могли бы переделать гараж в конюшню.

– Тут недостаточно простора, – она покачала головой. – Он привык к бескрайним полям…

– Так в его распоряжении будет целый пляж, – засмеялся Зеб. – И вдобавок дорожки на Литтл-Бич, к Индейской Могиле… по крайней мере, до наступления зимы.

– А потом? – спросила она, гадая, куда его – или их обоих – занесет этой зимой.

– Мы что-нибудь придумаем, – прошептал Зеб.

– Зеб…

– Тебе понравится Дана-Пойнт, Румер. И Блю тоже – высокие утесы над берегом океана, а рядом плещутся киты и дельфины. Моя лаборатория находится неподалеку – и по вечерам я буду приходить домой. Мы могли бы огородить двор, а ты целыми днями каталась бы верхом на Блю. И, конечно, каждое лето мы могли бы возвращаться сюда, на Мыс.

Румер улыбнулась таким радужным перспективам, но не успела ответить.

В ту же секунду они услышали с дорожки от пляжа раздраженные голоса. Зеб усмехнулся:

– Неужели накупались?

– Ты о чем? – спросила Румер.

– Смотри…

Тэд Франклин свернул чертежи и прошагал к поднявшейся по ступенькам компании тинейджеров.

– Что случилось? – спросил он.

– Это полный отстой! – сказал невысокий блондинистый мальчишка. – Сначала какая-то тетка заявила, что нам нельзя играть в футбол на пляже, а потом приперся охранник.

– А вы объяснили им, что это ваша собственность? – спросил Тэд.

– Ну, разумеется! Но они не стали нас слушать. В общем, мы сваливаем отсюда, – сказал клон первого блондина.

– В каком смысле «сваливаете»?

– Мы поедем на Сторожевую гору, – ответил паренек. – Туда, где приличные дома, а не сральники вроде этих. Надо было покупать там, отец. А это место я просто ненавижу.

– Но ты полюбишь его, Барт. Подожди, я покажу тебе планы…

– Вперед, – сказал мальчишка своим друзьям. – Уже поздно, и если мы поторопимся, то еще успеем нормально отдохнуть на пляже.

– А Сторожевая гора далеко? – спросила девчушка.

– В получасе езды, – ответил Барт. – Сорок пять минут максимум.

– Спускайтесь вниз и отстаивайте свои права, – строго сказал Франклин. – Я столько горбатился, чтобы купить этот пляжный дом, и вам, черт подери, должно здесь понравиться.

– Отстань, пап! – резко ответил мальчуган. – Неужели ты не понял? Это место – долбаная дыра!

Потом они на пару с близнецом залезли в свое желтое авто с откидным верхом, взревел двигатель, а Барт высунул в окно руку и сделал неприличный жест. Предназначался ли он его отцу, Мысу или же Вселенной? Румер не знала. Стоя в тени кроны дуба и прижимаясь к Зебу, она искренне сочувствовала Тэду Франклину.

– Не стоит, – покрепче обняв ее, прошептал Зеб.

– Что не стоит?

– Я вижу твои мысли насквозь, Ру. Ты думаешь, что однажды они обретут здесь свой дом.

– А разве может быть иначе?

– Не каждому по вкусу то, что есть на Мысе, – ответил он. – Если кто-то приезжает сюда с намерениями переделать все на свой лад, то это добром не кончается.

– Нам придется жить с ним, – сказала Румер. – Ведь он наш сосед.

– Возможно. Но это никак не отменяет того печального факта, что он козел.

– Может быть, он поймет, что этот дом и земля не для таких, как они, – предположила она, – и примет твое предложение о продаже…

– Сомневаюсь, что он пойдет на это, Румер. И уж точно, не сейчас. Ему не позволит его гордыня. Но пообещай мне кое-что – как бы я ни хотел осчастливить своего сына, не разрешай мне покупать ему классический кабриолет, хорошо? Когда будешь кататься на Блю среди холмов – на Дана-Пойнт или на Мысе Хаббарда, – повторяй себе под нос, что не станешь жить с засранцем, который так балует своего ребенка…

Румер даже не знала, смеяться ей или плакать. Она повернулась к нему, чтобы поцеловать, и уже была поглощена этим процессом, когда раздался громкий рык мощного автомобильного мотора. Наверное, близнецы что-то забыли – или они вернулись извиниться перед отцом.

Хлопнула дверца машины – но теперь уже у подножия ее холма, а не Франклинов. Откинув голову, она увидела знакомое нахмуренное лицо.

– Опля, – сказала она и покраснела так, словно ее поймали с поличным.

– Зи, – тихо произнес Зеб.

– Привет честной компании! – изобразив улыбку, крикнула Элизабет, поднимаясь по ступенькам. – Я приехала отпраздновать восемнадцатилетие сына… Кстати, он с вами?

– Похоже, соседи немного переусердствовали с бензопилами, – сказала Элизабет, расположившись на выцветшем диванчике в гостиной и поглядывая в окно. – Что случилось с деревьями?

– Их больше нет. Новым владельцам позарез нужны виды на море и огромный отстойник, – ответила Румер, занявшая старое кресло.

– Вожделенный символ статуса – необъемный отстойник, – сухо заметила Элизабет, наблюдая в окно за новым хозяином, который мерил шагами свой двор.

Румер промолчала. Зеб ушел домой. «Скорее сбежал, – думала Элизабет. – Трус». Румер сидела тихо, наверное, пытаясь скрыть свои чувства, но у нее не получалось. Элизабет видела, что ее переполняли эмоции. Раньше сестры играли в прятки за предметами мебели, на которых теперь сидели. В этой самой комнате мать много раз говорила им: «Вам предстоит завести еще много друзей, но сестра у каждой из вас будет только одна». Элизабет без труда прочла во взгляде сестры эти слова, которые омрачали ее светлое лицо подобно бегущим по небу облакам.

– Это что-то новенькое, – сказала Элизабет. – Я и не могу вспомнить, когда в последний раз мы всем актерским составом чихвостили соседей и обсуждали их отстойники.

– Видимо, как раз для этого ты и вернулась домой, – мрачно ответила Румер. – Мы здесь сразу переходим к сути дела.

Элизабет потянулась, а потом сверкнула улыбкой: