По-птичьи склонив голову набок, он долго рассматривал шипы, лежащие на моей ладони. Потом поставил на стол склянку, которую все еще держал в руке, и осторожно взял один из них.

— Клестира… — прошептал Кафка почти с благоговением.

— Она самая.

— Где взял?

— Говорю же, привез из Пустошей.

Он окинул меня недоверчивым взглядом.

— Ладно, заходи, садись.

Не успел я расположиться в уютном кресле, как старик, сев напротив меня, приступил к допросу.

— Хочешь сказать, что сходил в Пустоши и вернулся? Или все-таки умер и возродился?

— Повезло, обошлось без смерти, — ухмыльнулся я.

— Допустим. И сколько шипов ты готов отдать?

Казалось, глаза, окруженные лучами морщинок, видели меня насквозь. Но мне скрывать было нечего. Улыбнувшись пошире, я голосом наивного лошары ответил:

— Да хоть все. — Но, подумав, добавил: — Впрочем, парочку я все-таки оставил бы себе.

— А ты знаешь, сколько они стоят? Осознаешь, что вот эта кучка в твоей руке тянет не меньше чем на золотой?

— Угу.

— Ясно, — пригорюнился чародей. — Значит, тебе от меня что-то нужно. Причем очень важное. Сгубить кого-то?

Я вернул три шипа в инвентарь, а остальные высыпал на стол перед Кафкой.

— Какие у вас, дедушка, дурные мысли. Никого я заказывать не собираюсь, просто хочу задать пару вопросов.

Кафка нахмурился и замер, глядя в одну точку. Подумал пару минут, ожил и перевел взгляд на меня.

— Сделаем так: ты озвучишь свои вопросы, а я, если не посчитаю возможным на них ответить, клестиру не возьму.

Дипломатия +1. Текущее значение: 13

— Хорошо. — Я пожал плечами и равнодушно продолжил: — Недавно мне довелось услышать легенду об Удоне и его сыне. Теперь вот интересуюсь, что стало с Ваурсентом. Вы что-нибудь знаете о нем?

Чародей усмехнулся.

— Понятно, ищешь Изумрудное Яйцо. Напрасно.

Поняв, что дальше вилять не получится, я спросил напрямую:

— Почему?

— Не ты первый, не ты последний, а только все без толку. С тех пор, как принц покинул нейтральные земли, о нем никто ничего не слышал. Должно быть, он сгинул в пути. Успел ли он спрятать Яйцо или погиб вместе с ним — неведомо. Да и какая разница?

— В смысле — какая разница⁈ — я даже привстал от возмущения. — Это ведь сильнейший артефакт!

— Его невозможно найти, — медленно, словно ребенку, сказал чародей. — Если бы Ваурсент был ровня отцу, тогда другое дело, появился бы шанс.

Последняя фраза окончательно меня запутала.

— О чем вы?

— Разве ты не знаешь, что Удон — единственный настоящий святой из всех новых? Заслуги других так называемых «святых» сильно преувеличены. Их тела после смерти исчезли точно так же, как это происходит с любым умершим. И только тело Удона сохранилось. По-хорошему, в честь него надо было бы организовать отдельный культ, но его почему-то не особо чтят. Глупцы! — Кафка потряс в воздухе сухоньким кулачком. — А он, между прочим, по сей день лежит в Багряной Твердыне, словно не погиб, а уснул. При этом в замке много лет сохраняется аура ускоренной регенерации здоровья.

— Да, слышал.

— Вот я и говорю: будь Ваурсент ему ровней, его тело тоже не пропало бы после смерти, тоже источало бы что-нибудь необычное, и его легко нашли бы. А так — нет, бесполезно, он исчез вместе с артефактом.

— Вы сказали, что Удон — новый святой, — подумав, задал я вопрос. — Значит, есть и старые?

— Конечно — праотцы. Их тела тоже не исчезли. Хотя сами гробницы давно потеряны, но на этот счет существуем множество свидетельств.

Не знаю, можно ли считать сохранившимся телом разбросанные по всей усыпальнице кости, но спорить я не стал. Вместо этого наклонился к чародею и попросил:

— Попробуйте что-нибудь узнать про Ваурсента, хорошо? Мало ли, вдруг кто-то что-то знает, слышал, помнит. Любая мелочь может послужить ключом к тайне.

Кафка беспомощно развел руками, однако согласился.

— Ладно, поспрашивать несложно. Но особенно не надейся. Что еще ты хотел узнать?

— Больше ничего.

Глаза старика загорелись радостным блеском. Едва не трясясь от возбуждения, он осторожно собрал шипы и уложил их в круглую коробочку. Закрыл, погладил крышку и блаженно улыбнулся.

— Из них можно сделать специальный рассол. Польешь им землю — и в мгновенье ока вырастет клестира. Представляешь?

— Зачем она вам? На продажу?

— Фу, глупость сказал, — скривился Кафка. — Нет, конечно.

Он замолчал, но шестое чувство подсказывало, что его так и распирает что-то мне сообщить. Наконец возбуждение взяло верх, старик подался вперед и жарко зашептал:

— Да будет тебе известно, что моя мечта — снова стать королевским чародеем. Сам знаешь, каким образом я потерял это место. Так вот, зеленый туман, превративший тогда всех, кроме нас с Грегором, в Бывших, пробрался и в тело его величества. По сию пору тлеет он в его ноге, и королю приходится прибегать к помощи многочисленных лекарей. Они приезжают со всего Мидкора и, как могут, сдерживают туман. Если они позволят ему распространиться выше, Грегор тоже станет Бывшим.

— Жуть. И что же, вы можете помочь?

— Вот именно! Все эти годы я искал способ, прочитал тысячи фолиантов в десятках библиотек. И нашел-таки! Чтобы полностью излечить короля, нужен Посох Великого лекаря. Мало того, я даже знаю, где он спрятан!

— Тогда в чем проблема?

— Да не могу я до него добраться! — взвизгнул вдруг чародей, вскочив. — Посох находится в запертом сундуке, сундук — в Недоступной пещере, пещера — в лесу Кош… Неважно, в каком-то лесу.

— Ясно, — я не смог сдержать улыбки, — игла в яйце, яйцо в утке.

Кафка нахмурился, не понимая. Еще бы, откуда ему знать русские сказки.

— Не перебивай. В общем, пещеру эту охраняет легион диких монстров. Мало того, как только в нее кто-то войдет, они сбегутся со всего леса!

Он снова сел и некоторое время помолчал, разглаживая складки на своей мантии. Потом продолжил:

— Но и это еще не все. В пещере не один сундук, а целых тысяча! В каждом из них лежит по золотой монете. И только в одном — Посох Великого лекаря! Чтобы все их взломать, понадобится не один день. А в это время монстры будут атаковать смельчака, осмелившегося туда войти!

Н-да, серьезное препятствие. Я сочувственно покачал головой и спросил:

— Но при чем тут клестира?

— А как же⁈ — вскинулся старик. — Полью землю возле входа, шипы прорастут и начнут отгонять монстров. Тут ведь немало, — он нежно погладил коробочку, — так что растений будет более чем достаточно, чтобы их атаки хватило на много часов. А со стороны входа поставлю магический щит, чтобы внутрь не пробивало.

— Допустим. А как вы уничтожите тех, кто защищает пещеру? Как взломаете сундуки? Вы же маг, не может у вас быть воровских навыков.

Кафка насупился и разом погрустнел.

— Нет, конечно. Об этом я еще не думал. Но клестира у меня уже есть. Вообще из этих шипов можно мно-огое сделать, — протянул он. — Вот только… одно дело рассол для выращивания кустов, а другое — настоящие, сильные зелья. Не хочу второй раз связываться с ингредиентами из Пустоши, и первого хватило с головой.

— Что ж, желаю удачи, — сказал я, поднявшись, и направился к выходу.

— Слушай, Гермес, — пробубнил мне в спину старик. — Ты же… ну… вор?

Я обернулся.

— Допустим, и?

Он кивнул на решетку за окном.

— Поговори с собратьями. Пусть перестанут меня грабить. Ну сколько можно? То одно упрут, то другое…

Подавив улыбку, я кивнул.

— Договорились.

— Вот и прекрасно, — он отвернулся.

— А вы не забудьте навести справки о Ваурсенте.

Уже склонившийся над коробочкой чародей раздраженно махнул рукой, что означало: «Помню, отвали». Я послушно отвалил. Но мысль о тысяче сундуков прочно засела в моей голове.

На улице уже смеркалось. Я шел, задумавшись, злой и расстроенный. Не скрою, была надежда, что Кафка может больше других знать о таинственном Ваурсенте. Увы и ах. Значит, нужно искать в другом месте. Кого бы еще поспрашивать? Руддер, рассказывавший об осаде Багряной Твердыни, вряд ли знает что-либо, но поинтересоваться не грех. Кто еще? Андрес? Или, к примеру…