Было лишь чуть позже одиннадцати, и Роджер не возражал. Только позже, когда приблизилось время «встречи», Кверрин велел сержанту уходить.

Хардиндж встал позади него и оглушил дубинкой...

Касл приглушенно выругался.

– ...подхватив его, когда тот падал, чтобы не было шума. Затем уложил на пол. После этого он вытащил кинжал из ножен и стал ждать.

Лоуренс уселся поудобнее:

– К большому удовольствию сержанта, дождь перестал без двадцати минут двенадцать. Это был подарок судьбы. Раньше он рассчитывал, что его алиби будет зависеть исключительно от окон, которые Роджер повторно запер изнутри. Теперь в его поддержку говорила и нетронутая почва на клумбах.

Без десяти двенадцать он вновь надел на сапоги галоши (если какая-то высохшая грязь на подошвах и оставалась, он вытряхнул ее в тлеющие угли камина), взял кинжал и воткнул его в спину Роджера. Быстро протер ручку. Он не хотел оставлять на рукоятке никаких пятен.

Возможно, на нем были резиновые или тонкие хлопчатобумажные перчатки или он, возможно, обернул пальцы носовым платком. Он погасил лампу, и поэтому никакой свет не мог проникнуть в коридор...

Касл наклонился вперед и насторожился.

Лоуренс медленно продолжал:

– Также тщательно заботясь, чтобы не стереть отпечатки Кверрина на ручке, он открыл дверь...

– Один момент!– возмутился Стив. – Мы прекрасно знаем, что это невозможно...

Олджи печально улыбнулся:

– Фокус столь прост, что я почти стыжусь, объясняя его. Питер знал, что на двери будет новый замок, поэтому, когда он поехал в Лондон с вами, то пошел к изготовителям и купил новый ключ к замку такого же типа...

Касл выругался.

– Этот ключ он дал Хардинджу, когда тот в роковой вечер пришел в дом, и сержант заменил им настоящий ключ на цепочке Роджера, после того, как оглушил жертву.

Хардиндж отпер дверь, проскользнул в проход, а затем запер дверь снаружи.

Он бесшумно прошел вдоль коридора, пока не достиг одинокого окна. Он перелез через подоконник, опустил окно снаружи и присел на корточки на перевернутом ящике под подоконником.

Тем временем мы с Питером ждали на входе в проход. Питеру удалось занять командное положение, но даже если бы я глянул в коридор в неподходящий момент, маловероятно, что я увидел бы хоть что-то в черноте.

Кроме того Кверрин должен был отвлекать мое внимание. Заговорщики действовали точно по расписанию. Без десяти двенадцать Питер начал громко говорить, заглушая всякий небольшой шум от перемещения.

Без четырех двенадцать, когда он был уверен, что его сообщник ушел (вероятно, он увидел краткий проблеск лунного света, когда Хардиндж отодвигал шторы на окне), Питер заставил меня войти с ним в проход.

Я предложил проверить окно. Они этого ожидали.

Питер передал мне подсвечник, который нес, повернулся спиной ко мне и положил руки на шторы. Делая вид, что он отводит их в сторону, он подвинул запор в нужное положение – крохотное движение, которое я не заметил, поскольку его тело закрывало пальцы,– а затем показал мне надежно запертое окно.

Хардиндж сидел ниже подоконника. А свеча превратила стекло в зеркало, еще больше мешая видеть. Кроме того, мое внимание было сосредоточено на запоре... надеюсь, что это не звучит, словно я пытаюсь оправдаться?

– Продолжайте,– проворчал старший инспектор.

Лоуренс пожал плечами:

– Затем Кверрин выполнил все то же в обратном порядке. Я отвернулся. Закрывая шторы Питер освободил запор.

Мы пошли к комнате Роджера. Было двенадцать часов.

Сержант выпрямился, оперся руками о подоконник и прижал лицо к стеклу. Затем закричал...

– О, нет!

– Да-да. Рассел Крэйг, помимо всякой ерунды, сказал истину. Очень трудно определить местоположение источника звука, особенно в темноте... Я еще тогда подумал, что было что-то очень неправильное в этом полузадушенном звуке. Конечно было. Он донесся сзади, а не спереди.

Но Питер не дал мне времени на раздумья. Он выкрикнул имя брата, и неверное направление было принято.

Мы взломали дверь.

Вновь им повезло. Роджер пришел в сознание. С последним усилием он тянулся к двери. Это усилие оказалось слишком большим. Он умер, ничего не сказав.

Истерия Питера была подлинной. Спасение лишь по счастливой случайности, да еще сцена резни – для него это было уже слишком.

Лоуренс сделал паузу, вспоминая.

Хардиндж терпеливо ждал снаружи. Он не ожидал, что я стану стрелять в дверь, чтобы ее открыть, но не потерял головы. Как только я вломился внутрь, он проскользнул в открытое окно и соскочил в коридор. Питер остался в дверном проеме, чтобы загородить мне вид в проход.

Хардиндж запер окно, не оставляя отпечатков на запоре. Затем быстро побежал вдоль коридора (толстый ковер заглушил его шаги) через двойные двери в главный холл, а затем через короткий коридор к боковой двери.

Он отпер дверь и выскочил наружу. Побежал вдоль дорожки, огибающей дом, назад к исходному посту под деревьями. У него было время, чтобы подхватить плащ, затем...

Лоуренс сделал паузу.

– Могу представить его, стоящим там, под деревьями: он тяжело дышит и напряженно смотрит на дом. Одна рука в кармане, возможно, нервно теребит ключ, который он должен заменить.

Самая большая опасность для него состояла в том, что я обнаружу подмену. Я действительно исследовал цепочку в кармане Роджера, но... – он пожал плечами – один новый ключ очень похож на другой новый ключ, и у меня не было времени, чтобы проверить его в замке.

Олджи виновато улыбнулся:

– Я подошел к окнам и дал сигнал сержанту. Питер сразу предложил, что впустит его. Это обеспечивало, что никто больше не исследовал боковую дверь, которая, конечно, больше не была заперта.

Хардиндж прошел вдоль дорожки. Его одежда была сухой, тогда как должна была быть влажной, но его плащ оставался на дожде и он задел мокрые листья.

Лоуренс снова улыбнулся и сказал, упрекая себя:

– Хэзлитт заметил, что сержант сухой. А я нет...

У Хардинджа был неприятный момент, когда он увидел цепочку для ключей Роджера, лежащую на ковре. Он знал, что я, должно быть, рассматривал ее, и быстро упрекнул меня в том, что я порчу улики.

Это было ошибкой, хотя тогда я этого не понял.

– А?– удивился Касл. – 0, понимаю. Если Хардиндж был невиновным, он бы...

– Он не мог бы знать, что я вытащил цепочку. Она могла выпасть из кармана Кверрина при борьбе. Сержант знал, что этого не было, и пришел к правильному заключению, что я рассматривал ключ,– этим он выдал себя. Но он быстро сообразил. Он увидел свою ошибку и сразу перевернул свои слова. Он сделал вид, что говорит о шторах на французских окнах.

Но ему все еще требовалось заменить ключ прежде, чем мы обнаружим, что тот, который на цепочке, неправильный. Поэтому он велел мне ждать в холле и заменил ключ прежде, чем прибыл инспектор. Фальшивый он опустил себе в карман, чтобы избавиться от него позже. Есть вопросы?

– Да. Как сюда вписывается старый Саймон?

– О, Тернеру не повезло. Он не смог держаться в отдалении. Хардиндж прекрасно знал, что никакой бродяга не рискнет находиться около дома, пока он стоит на страже, но как только он оказался в комнате с Роджером...

Он пожал плечами.

– Тернер подошел ближе, оставив те загадочные отметки на земле вне дорожки. Он услышал крик, а немного позже увидел, как сержант бежит назад к деревьям.

Старый Саймон осторожно ушел. Он не хотел проблем. На свою беду он слишком задержался и столкнулся с Хардинджем, когда оба уходили утром.

Последовала схватка, и не было времени для разговоров и объяснений. Хардиндж никогда не арестовывал бы его, если бы знал, что видел старый Саймон. Но Тернер находился без сознания, а затем прибежали мы, поэтому у него не осталось выбора. Саймона поместили в камеру.

Они поговорили. Сержант не мог позволить, чтобы история старика пошла дальше. Как только возникло бы подозрение, что Хардиндж не был беспристрастным свидетелем, каковым казался, то...