– Пока я не попала в школу при Академии, хорошо общалась с королевской семьей.
И ведь ни слова лжи не сказала. И не могла открыться Гейлу, так как чувствовала, что еще не время, и лгать тоже не хотела: это было бы неправильно по отношению к человеку, принесшему мне только хорошее. Не знаю, удовлетворился ли Эвангелион таким ответом, но допытываться не стал. Только задумчиво посмотрел на меня и, кивнув, поднялся со скамьи:
– У вас сегодня еще будут занятия, Морин. Пойдемте, я провожу вас.
Я безропотно подчинилась, присоединившись к нему. На выходе, несмотря на слова некроманта, нас ожидала вся группа. На лицах парней застыло неподдельное беспокойство, но, увидев нас обоих живыми и невредимыми, они разом облегченно вздохнули. Эвангелион, оценив масштабы группы поддержки, лишь усмехнулся:
– Что ж, Морин, поручаю вас заботам остальных. Главное – не опоздайте на потоковую магию…
Он что, и расписание мое наизусть выучил? Я несколько мгновений изумленно смотрела на удаляющуюся спину некроманта, с опозданием осознав, что забыла попрощаться, но к тому времени меня уже обступили парни, наперебой задавая вопросы и делясь впечатлениями:
– Морин, что это за дух был?
– Он тебя не обидел? Ничего плохого не сделал?!
– Только скажи – мы его упокоим по всей программе, чтобы никому больше не делал подлянок!
– Все нормально, ребята! – засмеявшись, отозвалась я, и кто–то из некромантов съязвил:
– Парни, видали, какие следы Морин на шее Гейла оставила?!
– Да–да, Морин! – дружно подхватили остальные. – Ты сделала нашего демоняку!
Последнее слово заставило меня встрепенуться:
– О чем вы говорите?
– А ты не знала?! – ну уж нет, этому притворному удивлению в голосе Амона я ни за что бы не поверила! – Стор Эвангелион наполовину является демоном, – загадочно сообщил принц Смерти.
– Наполовину? – чувствуя, как замирает сердце, переспросила я. – У него кто–то из демонов–переносчиков в роду есть? – с надеждой добавила я.
Иссир посмотрел на меня, как на наивное дитя:
– У высшего некроманта – переносчики в роду? Не смеши нас, Морин!
– Но у него же синие глаза, – не унималась я, приводя, как мне казалось, достаточный довод.
– Это от матери, – Амон посмотрел на меня со скрытым торжеством в глазах. – Она магом Времени была.
– А отец?.. – севшим голосом спросила я.
– А отец у него – настоящий демон Тьмы! – с гордостью поведал кто–то из третьекурсников. Я не различила, кто это был. У меня внезапно зашумело в ушах, и, если бы не вовремя подоспевший Амон, я бы, наверное, пошатнулась и упала.
– Не восстановилась после сеанса, – почему–то пояснил остальным он, но я–то знала: на самом деле Амон знал причину моего состояния. Знал, как я отнесусь к новости о том, что Эвангелион наполовину темный. И жаждал, кажется, чтобы это знание в моем арсенале оказалось… Святая жизнь! Да что же это за легенда о теплой тьме, к которой все, так или иначе, сходится?!
***
Он знал, что свой уход после занятия и то, что оставил Морин на попечение третьекурсников, иначе как бегством не назовешь. Но выбрать любой другой вариант развития событий означало сделать шаг в направлении, в котором он изо все сил старался не двигаться. Дорога, чуть было не пленившая его, вела к девочке с огненными волосами, недавно сжимавшей его в смертельных объятиях. Да, дух умершего короля жизни явно был против Эвангелиона, но вот отклик Морин, стоило только прикоснуться к ней, уверил в том, что там, внутри, сражаясь с пленившей ее душой, она все еще помнит о том, что Гейл не враг и никогда не причинит ей вреда. Ну а после того, как с уверенностью сказала, что сама попросила духа покинуть ее… кто же ты такая, Морин? Ты общаешься с вселившейся в тебя сущностью, хотя должна была полностью оказаться под ее контролем. Величина твоего дара велика, ты непременно должна быть из верхушки общества Биора, но кто же ты на самом деле такая? Много ли магинь могли позволить себе с уверенностью утверждать о дружбе с королевской семьей? Много ли магинь решились бы на откровенную ложь о том, что удостаивались чести общаться с самим Арманом Биорийским? Хотя какая там ложь – в словах Морин даже капли ее не было. А уж дух, овладевший студенткой сразу, без подготовки… откуда у нее могла быть кровная связь с бывшим властителем Биора?
Она говорила, что ее родителей убили. Смерть Армана с женой никогда не обсуждалась в свете: новый регент, Сойнер Биорийский, объяснил это нежеланием принцессы ворошить прошлое. С тех пор об Армине не было слышно практически ничего. Неужели Морин – еще одна, внебрачная дочь погибшего Армана? Нет, быть этого не может. Пусть Гейл никогда и не был в курсе дворцовых интриг королевств, слух о верности Биорийского короля своей жене медленно, но верно обращался легендой. Не могло у златовласого бога быть отпрысков на стороне. Тогда что же? Какая–то дальняя родственница? Но у Биорийских, насколько ему было известно, не существовало дополнительных ветвей, ребенок всегда рождался один… Да и по поводу самого Армана ходило много слухов – мать воспитывала его самостоятельно – и все же ни один из них не подтвердился.
Что–то неприятно шевельнулось в груди. Воспользовавшись наличием свободной пары, некромант решительно двинулся в сторону библиотеки, пытаясь отогнать от себя видение стиснувшей его талию Морин. С каждым днем, с каждым часом, с каждой проведенной рядом с ней минутой он все больше понимал, что тьма рвется изнутри с одной лишь целью: защитить ту, у которой разглядела яркий внутренний свет, ту, которую собиралась согреть своим теплом. Святая Смерть, слова Амона, кажется, обретали пророческий смысл, и пусть Гейл чувствовал в себе огромные силы, чтобы бороться с искушением, он также и понимал, что, в конечном итоге, воюет с самим собой. Что–то не давало ему покоя. Незначительная деталь в истории Морин, которая положила бы конец его борьбе. И окутавшим ее тайнам.
Она на четверть демон. Кто–то из родителей, очевидно, был полукровкой светлого демона и человека. Значит, во внешности его должны были преобладать черты дикой крови. Демоны света – сплошь златовласые и кудрявые существа с нежной кожей и янтарно–карими глазами. Как же выглядел король Биора?
Книги по истории семи королевств хранились в самом дальнем и пыльном углу библиотеки. Отыскав ту, в которой прослеживалась династия королей Жизни, Гейл быстро нашел интересовавшую его страницу. На ней Арман и его жена, Тильяна, были запечатлены как раз в день своей свадьбы… и молодой король был живым воплощением ребенка демонов света. А вспомнив ту, совсем молоденькую магиню, которую спас от падения на дне открытых дверей пять лет назад, он понял, что чертами лица Морин явно пошла в мать. Только вот сама жизнь внесла свои коррективы во внешность девочки, добавив пламени в волосах и живой зелени во взгляде. Не могло у Армана быть внебрачных дочерей – его единственное и горячо любимое дитя сейчас училось сразу на двух факультетах… Сомнений больше не оставалось – его огненная птичка и есть принцесса Жизни. И свою тайну она хранила с достоинством.
Теперь стала понятна и ненависть Армана, и нервозность девочки, если в разговоре речь заходила о Дарии Маерийском. Она боялась его, как огня. Она знала о предательстве и все равно ходила по Академии с гордо поднятой головой. Она… испытывала жизненную необходимость оказаться на территориях демонов. Его маленькая птичка, взвалившая на свои плечи слишком много забот.
Тьма внутри разбушевалась, стоило только появиться этой мысли. Он помнил, как допустил прореху в щите, защищающем дар Морин от распространения, на одно–единственное мгновение, когда увидел ее одержимой и, несмотря на теплое отношение к девушке, растерялся. Никогда и ни за что на свете не желал бы он испытать на себе ее ненависти. Никогда и ни за что. Значит, свою оплошность стоило исправлять. За стены Академии ее больше нельзя отпускать одну. Даже по небольшому всплеску энергии демоны способны разнюхать, что появился наследник света, которого нужно уничтожить. Этого Гейл не мог допустить. С той жаждой жизни, что горит сейчас в его девочке, она непременно должна быть свободна и от посягательств Дария, и от преследователей с диких земель. Ему останется только следовать рядом бесплотной тенью. Сущностью, которой изначально создала его судьба.
