Джеймс ныряет, а потом выплывает на поверхность, приглаживая волосы привычным движением рук. Вокруг плавают наши знакомые мурены, а чуть поодаль плещется молодая пара. Они бесконечно целуются, не замечая ничего вокруг. Сказать честно, завидую где-то глубоко внутри.

Мой будущий муж ищет меня глазами, и подмигнув снова уходит на глубину. Как там сирены называются в мужском обличии? Если таких раньше не было, срочно нужно придумать, срисовывая с купающегося в Тихом океане Джеймса Эванса.

***

Удивительный день. Я успела разозлиться из-за номера, порадоваться маленькой победе над сплетницами, поглазеть на водное представление, даже две строчки книги прочитала. Но главное во всём не это. Мне не нравится моё неравнодушие. Только не к Джеймсу. К Томасу в романтическом плане я отношусь примерно, как к мебели. А Джеймс Эванс — это сундук то ли с сокровищами, то ли с грехами.

На вечер был запланирован ужин. Ресторан в океане под светом множества лампочек — это стоит испытать на себе.

И вот опять еда, я и Джеймс, а после ужина один номер. Вздрагиваю от одной лишь мысли. Что за глупости. Не будет же он меня ни к чему принуждать. И пока он увлечён пастой с морепродуктами, иду к ограждению, где ветер разбрасывает по плечам мои волосы.

Я так неудачно встала, что снова слышу разговоры тех самых девиц. За весь день они меня изрядно утомили, а риторика не меняется.

— Конечно, она сейчас ему нравится. Но такие, как Джеймс не становятся примерными семьянинами.

Неужели так интересно это перетирать? Заткнули бы себе рот едой. Хотя, конечно, это не то, чем бы они хотели их заткнуть.

Не удержавшись, я хмыкнула громче, чем следовало, и отошла на несколько шагов. Хотя мне и возразить было нечего. Какой из него примерный муж? Таких будет миллион вокруг. Всегда.

И только я успеваю подумать, что мне не стоит об этом рассуждать, ведь я не хочу быть для него настоящей женой, как мои волосы перемещаются на одно плечо, оголяя другое. Кожу тут же опаляет горячее дыхание, а когда губы касаются ключицы, меня парализует.

— Джеймс..

Получается что-то среднее между вопросом и возмущением.

— Дженнифер, молчи.

Он разворачивает меня и медленно целует губы. Первые мгновенья сомневаюсь, не уснула ли в каюте, пока переодевалась. Нет. Поцелуй продолжается, а мои руки безвольно падают вдоль тела — Джеймсу приходится переместить их себе на шею.

И с каждой секундой поцелуй становится более чувственным, вокруг исчезает всё: от завистливых девиц до моих переживаний о будущем. Я могу только отвечать на его действия, путаясь пальцами в густых волосах. Я и представить не могла, что это так вкусно.

Джеймс Эванс

Что делать с девушкой, которая так похожа на змею? Не ядовитая, конечно, но изворотливая и кусается.

Только отвлёкся на пасту, хотел повернуть голову и спросить, как ей ужин, а она уже куда-то исчезла. Обычно ко мне девушки липнут, а не исчезают из поля зрения при любом удобном случае.

А вот она, моя ненаглядная — подпирает ограждение своими обманчиво хрупкими ручками. Её волосы колышет вечерний ветер, а плечи всё равно напряжены. Стоит перевести взгляд чуть правее, как причина её раздражения, точнее три причины, становятся понятны. Они сидят и что-то бурно обсуждают, поглядывая то в мою, то в её сторону.

Мне нравится, какой она становится рядом со мной, когда хочет кому-то что-то доказать, поэтому иду к ней. Да-да, именно поэтому. Приближаясь, улавливаю лёгкий аромат её цветочных духов и замечаю пристальное внимание девушек. Зрители — это изумительно, это нам и нужно.

Подхожу медленно, уверен, она не слышит. По крайней мере шаги точно заглушает вода, она сегодня беспокойная. Медленно перебрасываю её волосы на левое плечо. Я, конечно, хотел сделать что-то подобное, но чисто механически. Сейчас вышло не так, меня буквально примагнитило её запахом.

Целую её плечо, заставляя вздрогнуть нас обоих. Конечно, она не может сдержать возмущения, поэтому вежливо прошу её заткнутся. Она ведь испортит представление для куриц за столиком.

Легко разворачиваю её к себе и целую, просто потому что мне хочется это сделать, а не для кого-то. Сначала она будто потерялась от возмущения, приходится придать нашему положению естественности. Поднимаю её руки к своим плечам. Обхватывает шею она уже сама, но не отвечает, нет. Она будто великодушно принимает мой поцелуй, позволяя пробовать персиковый сок её губ. Закрываю глаза, когда её пальчики тянут мои волосы до едва ощутимой боли в затылке.

По всем канонам прервать эту затянувшуюся демонстрацию наших якобы чувств должна была Дженнифер. Но это сделал я, внезапно осознав, что хочу её искреннего желания отвечать на поцелуй. Все мои пассии без исключения целовали бы в ответ с неописуемым старанием и восторгом. Зачем далеко ходить — взять любую за тем столиком.

Отстраняюсь, а она отворачивается в сторону и демонстративно только для меня вытирает губы тыльной стороной ладони. Это неприятно до жжения в груди.

— Это только для вида, — недовольно шепчет моя будущая жена, а сама нервно поправляет волосы, — не делай так больше никогда.

— Конечно. Сама хотела правдоподобности — я подыгрываю. — Отвечаю максимально отстранённо, хоть и бесит до хруста костей. — Идём на корму, там тихо и есть, где посидеть. — Беру её за руку, потому что не уверен, что после этого она добровольно со мной пойдёт.

— Не бесись так, это же не первый твой поцелуй. Подумаешь.

Я уже сел сам и тяну её за руку сделать то же самое. На ней такое выражение лица, будто я её не поцеловал, а окунул головой в унитаз. Раздражает. Ужасно раздражает.

— Просто не делай так больше. Не смей без разрешения.

Она падает на диван рядом со мной, потому что я дёрнул её руку сильнее, чем вообще прилично. Оказавшись почти на мне, быстро отталкивает и двигается подальше.

— Тебя мама не научила быть чуточку вежливее и благодарнее? В конце концов, я видел, как ты хотела их заткнуть.

Я злюсь, поэтому позволяю себе резкий тон.

Смотрю прямо в глаза Дженни, в которых вспыхивает огонёк, но тут же тухнет, будто его накрыли гасильником.

— Мама умерла.

Холодно отвечает она и тут же отворачивается. Чёрт, чёрт, чёрт. Я же знал, она давно разбилась на машине. У водителя случился приступ, они улетели с моста.

— Поэтому я не умею плавать, — тихо добавляет Дженни и уходит, ни разу не обернувшись.

За ней не иду, потому что нахрен я ей сдался после того, как поковырял в старой ране. Я не следил, просто об этом происшествии писали во всех газетах, а я уже умел читать.

Настроение совсем опаршивело. Ударив по карманам, вспомнил, что забыл сигареты в каюте. Спускаться туда нет никакого желания. Извиниться я всё равно не смогу, пусть побудет одна. Кивнув самому себе, решил прогуляться до капитанского мостика, уж кто-кто, а он точно поделится сигаретой.

Я оказался прав, успокоить нервы мне удалось. Хотя, откуда они вообще взялись? Выждав полчаса, всё-таки иду вниз. Уже поздно, у меня разболелась голова, нет настроения, и я хочу спать.

На кровати, под ней или в душе Дженнифер не оказалось.

— Плевать.

Бросаю в пустоту и скидываю с себя одежду. Рывком дёргаю одеяло и ложусь с твёрдым намерением просто уснуть. Но хрен там плавал. Ворочаюсь, подбиваю подушку, откидываю одеяло — бесполезно.

Я её напугал, ещё и обидел. Внутри скребётся совесть, а я уже не помню, когда она вообще во мне просыпалась. Всё это мне дико не нравится. Никогда не страдал от укачиваний, но сейчас даже будто и тошнит.

На палубе оказываюсь через 5 минут. Здесь ощутимо похолодало, а ещё никого нет. Ну не сиганула же она за борт. Нет же? Это что сейчас вообще? Волнуюсь?

Шатаюсь тут, как идиот, даже за борт заглядываю. Наконец, нахожу её у перил. Когда подхожу, она ожидаемо пугается.

— Что за детский сад? Может ещё и спать здесь собираешься?