Влад поднялся и, прежде чем я успела что-то сказать, подхватил меня на руки, привычно прижал к груди и понёс в машину.

Он держал меня крепко, надёжно, бережно. Как всегда. Как будто ничего не изменилось. Как будто не было этого вечера, этого поцелуя, не было... ничего...

Не было его ошибки...

Я не двигалась, не сопротивлялась, не говорила. Просто прижалась лбом к его плечу, впитывая тепло, которое теперь только обжигало.

Губы сжались, в глаза будто насыпали песок..

Мужчина опустил меня на сиденье и захлопнул дверь, а затем вернулся, забрал наши вещи, закинул их в багажник и сел за руль.

Я молча всматривалась в темноту за окном, хотя внутри всё металось, бушевало, кричало.

Машина двигалась плавно, свет фар освещал то отдельные деревца, то низко опущенные ветви вековых елей, и наше молчание в этой тревожной темноте с каждой минутой становилось всё более гнетущим.

И я не выдержала.

— Ответь мне только на один вопрос, — прошептала, не оборачиваясь. — Почему?

Влад молчал.

Секунда.

Две.

Пять.

Я уже была готова поверить, что он не ответит, но вдруг он медленно, тяжело выдохнул:

— Ты... Ты ещё маленькая.

Маленькая?

В груди что-то вспыхнуло, разливаясь огнём. Руки задрожали, пальцы сжались в кулаки.

Маленькая?! Да сколько же можно?!

— Я не маленькая! — взорвалась я, резко повернувшись к нему. — Мне двадцать один, Влад! Двадцать один!!! Я могу сама решать, что мне делать, как жить, с кем быть! Почему ты так со мной? Почему ты решил, что я не могу принимать собственные решения?!

Его глаза встретились с моими. Спокойные. Отстранённые. От этого взгляда мне вдруг захотелось отшатнуться. Он будто ударил меня своим холодом.

— Просто поверь, что это не то, что тебе нужно, – ровно сказал Волков.

Лучше бы он ударил.

Я почувствовала, как внутри всё скручивается в тугой узел. Боль так сдавила грудь, что я едва могла дышать.

— А что мне нужно? — я прошептала так резко, что голос сорвался, переходя в шипение и свист. — Почему все всё решают за меня, не спрашивая?

Он не ответил, всё так же буравя взглядом едва заметную в свете фар дорогу. Машина мягко покачивалась на неровностях, а фары выхватывали из темноты редкие силуэты деревьев. Такие же редкие, как и счастливые дни в моей жизни.

Я не выдержала и отвернулась. Всё в мире внезапно ополчилось против меня. В приоткрытое окно врывался прохладный ветерок, вороша выбившиеся из косы пряди, но я их не убирала, позволяя ему трепать волосы, как вздумается.

Мне всё равно. Не для кого быть красивой и желанной. Я ребёнок! Маленькая несмышлёная девочка, которая вдруг возомнила, что она выросла и может кому-то нравиться.

Я ошиблась! Опять ошиблась!

Тишина между нами разрасталась, становясь непрошибаемой бетонной стеной. Всё казалось таким далеким, таким чужим. Его молчание было хуже, чем слова. Потому что он всё уже решил. За меня. За нас.

Когда мы подъехали к дому, я не стала ждать, пока Влад выйдет из машины. Просто открыла дверь и выпрыгнула, чуть не упав и лишь в последний момент ухватившись за дверь.

— Маш!

Влад выскочил из машины и в два шага оказался рядом, но я уже выпрямилась, балансируя на одной ноге. Сердце стучало так громко, что я едва слышала своё дыхание.

— Отдай мои костыли, — сказала я глухо.

— Ты что творишь? Зачем прыгаешь?

В его голосе было столько тревоги, что я бы поверила. Ещё час назад поверила бы. Но не сейчас.

— Просто отдай костыли.

Я не могла на него смотреть. Не могла чувствовать его рядом. Его тепло, запах, эта ненужная забота…

Сколько можно? Сколько можно мне сначала что-то давать, а потом отбирать? Судьба, ты жестока.

Влад молчал. Я чувствовала его взгляд, но не поднимала голову.

— Не глупи. Как ты поднимешься по ступеням? Я тебя отнесу.

Он шагнул ближе и коснулся моего плеча, но я резко дёрнулась, сбрасывая его руку.

— Я буду ночевать у себя! — я хотела сказать спокойно, но голос предательски дрогнул.

— Что за бред? Прекрати…

— Это ты прекрати! — внезапно сорвалась я и толкнула его в грудь. Влад не шелохнулся, но я увидела, как дрогнули его губы. — Ведёшь себя со мной, как с ребёнком! Надоело! Я не маленькая, и сама разберусь со своей жизнью! Зачем вообще ты всё это затеял, если не собирался?..

Я не смогла договорить, только взмахнула рукой и до крови прикусила губу. Какой смысл говорить, если он не слышит меня, не понимает? Если ему всё равно...

– Просто дай мне уйти. Хватит уже меня мучить... Пожалуйста... Я устала.

– Я понял. Только успокойся.

Он тяжело вздохнул, открыл заднюю дверь машины и достал костыли.

– Я провожу...

– Нет!!!

Я развернулась и пошла домой.

Он не пошёл за мной, но я знала — он смотрит.

Шаг.

Ещё шаг.

И ещё.

Воздух был плотным, как смола, а сердце с каждым шагом тяжелело, будто его затягивали в бездну.

Когда я закрыла за собой дверь, внутри что-то оборвалось.

Всё. Всё. Всё.

Я добралась до спальни, легла на кровать, обхватила руками подушку и дала волю слезам. Так больно и плохо мне не было никогда в жизни, а перед глазами всё ещё стояло лицо человека, который был так дорог, и для которого всё это было ошибкой.

Слёзы текли по щекам, а в груди камнем давила обида. И больше всего меня убивала мысль, что я не знаю, как мне теперь жить дальше. Не знаю, как правильно поступить.

Даже бросить всё и уехать из этой глуши я сейчас не могу.

Эта безнадёжность и безвыходность меня убивали.

Как я могла так ошибиться?..

Я ведь чувствовала его взгляд там, на берегу. Видела, как он на меня смотрит. Его глаза не лгали. Он был полностью открыт передо мной.

Почему же потом всё изменилось? Что случилось? Что я сделала не так?

Он ошибся... И я... тоже ошиблась...

Я завыла в голос.

Влад был прав в одном.

Я действительно маленькая.

Маленькая и никому не нужная.

Время ползло, как старая черепаха, тащившая на себе мои разбитые мечты.

Прошло уже больше недели с того злополучного вечера. Время, за которое я успела пересмотреть каждый миг на озере раз сто, мысленно высказать Владу всё, что о нём думаю, заново разозлиться, расстроиться, обидеться, простить. И снова по кругу, снова на те же грабли...

Ни тётя Тамара, ни Аня, которая тоже взяла надо мной негласное шефство, целыми днями просиживая у меня, не знали, что произошло.

Я молчала, стараясь вести себя как обычно. Ну, насколько это возможно, когда твоё сердце вырвали с корнем и растоптали.

— Машунь, ты давно себя в зеркало видела? — строго говорила тётя Тамара, разливая по чашкам душистый чай и выставляя на стол розетку с вареньем. — Лицо осунулось, глазки потухли…

— Да всё нормально, — бормотала я, ковыряясь в моём любимым малиновом варенье и не съедая ни одной ложки.

— Конечно, — фыркала она. — Прям вижу, как нормально. Что у вас с Владиком произошло? Какая кошка пробежала? Ходите оба смурны́е. Но он хоть как-то держится, а на тебя смотреть жалко. Я ж уже думала, сладилось у вас. Такая уж вы пара красивая.

Я отводила глаза и молча вздыхала.

Что я должна была сказать? Что Волков мне не нужен, судя по его словам? Это была бы такая же ложь, как и то, что я смогу совершенно спокойно и дальше жить без него.

После завтрака тётя Тамара спешила по своим делам, а на смену ей, как часовой, приходила Аня.

– Егорка безумно скучает без Ждана, – объясняла она, закидывая в холодильник очередную порцию гостинцев, пока шебутной мальчуган устраивал утренние обнимашки со своим рыжим другом. – Да и мне гораздо веселее проводить время с тобой. Андрея теперь вон от Влада не вытащишь. Совсем мужики помешались на своей стройке, готовы там дневать и ночевать.

Она кивала в окно, где у соседа вовсю шло строительство бани, и рабочие целыми днями сновали туда-сюда, постоянно что-то перетаскивая и грохоча инструментами.