Вооружившись найденными за домом колышками, мы с тётей Тамарой начали разграничивать место под парник для помидоров.

– Я тебе ещё рассаду огурцов и капусты дам, – прикинула соседка, задумчиво оглядывая поле боя. – Что-то выращивать из семян уже поздно, но можно картошку посадить. Сорт ранний, успеет вызреть. А ещё можно посеять зелень и окультурить цветы. Нюра очень любила цветы, у неё тут раньше настоящий палисадник был... Хоть Паша и ругался, что толку от них нет...

Она тяжело вздохнула, а потом решительно махнула рукой, отгоняя грустные мысли.

– Я тоже цветы люблю, – сказала я, примеряясь, где можно будет разбить клумбы.

– Владик сегодня докосит, – продолжила тётя Тамара, стряхивая землю с рук, – а завтра с утра поможет с грядками. Я ему список напишу, что тебе понадобится. Потом и цветами можно будет заняться.

В обед Волков принёс первую партию постиранных покрывал. Пока я развешивала их на верёвке, которую он же и натянул между старых яблонь, тётя Тамара разогревала вчерашние щи. Пообедав, мы составили список продуктов, лекарств и садового инвентаря. Списков получилось два – один для жизни, второй для великого сельхоз-прорыва.

Да, размах у нас с соседкой вышел знатный – не только установить парник и посадить всякую рассаду, но и побелить фруктовые деревья. А ещё мы решили поставить декоративный заборчик вокруг многолетних цветов и кустарников.

Сама не знаю, как так получилось, но, едва начав строить планы, мы уже не могли остановиться.

Честно говоря, я поражалась неуёмной энергии тёти Тамары. Она и колышки вбивала, и планы на урожай строила, и ещё умудрялась между делом рассказывать о себе.

Оказалось, что всю молодость она с мужем-военным моталась по гарнизонам. Жили сначала в бараках, потом – в служебных квартирах, поэтому завести ребёнка при такой кочевой жизни у них так и не получилось, а потом уже было поздно.

Когда мужу по состоянию здоровья пришлось уйти в отставку, они решили осесть поближе к природе. Купили этот домик, перебрались сюда. Денег на что-то большее не наскребли, да и не особо хотели возвращаться в город, где всегда суетно и шумно.

– После смерти Петеньки мне было очень тяжело, – призналась тётя Тамара, откидывая со лба выбившуюся прядь. – Но мы с Нюрой друг друга поддерживали, как могли. А потом приехал Владик... И знаешь, я сразу к нему прониклась. Будто родного человека встретила. Он мне вместо сына стал. Я, конечно, не опекаю его, но если надо – подскажу, помогу, поддержу. Он же, как и мой Петенька... надломленный.

Я замерла и растерянно уставилась на женщину. Только открыла рот, чтобы спросить, что она имела в виду, как тут же захлопнула его обратно — предмет нашего разговора появился в поле зрения.

Волков оглядел крыльцо, потом прошёлся вдоль забора, критически изучил висящую на одной петле калитку, что-то буркнул себе под нос, записал в блокнот очередные важные цифры и ушёл к себе.

Я хмыкнула. Инвентаризационная комиссия в чистом виде!

– Какой рукастый парень, – улыбнулась тётя Тамара, помахав рукой в мужчине, и подмигнула мне. – Владик сейчас уезжает, вот и мы пойдём, Машенька, с клубничкой разберёмся. Петенька мой всегда повторял: клубника как женщина – чтобы стать сладкой и вкусной, требует, чтобы за ней сначала поухаживали.

Пока мы пропалывали грядки, я не выдержала и вернулась к её словам.

– Тётя Тамара, а что вы имели в виду, когда сказали, что Волков... ну, надломленный?

Женщина махнула рукой:

– Ой, деточка, не обращай внимания. Ляпнула я, не подумав.

Но меня эта фраза зацепила. Не просто из любопытства, а потому что в голосе тёти Тамары прозвучало что-то, от чего внутри что-то странно ёкнуло.

– Всё-таки объясните, – попросила я. – Или это тайна?

Соседка откинула в ведро охапку сорняков, тяжело вздохнула и пожала плечами.

– Да я и сама не знаю. Тайна, не тайна. Просто предположения мои. Петенька мой, например, на учениях пострадал. Случайность. Но служить больше не смог, вышел в отставку, как я и говорила. И вот что-то в нём надломилось. В городе он жить не захотел, да и здесь людей избегал. Так и Владик... Не знаю, был ли он ранен, или что-то другое случилось, но участок купил далеко от людей. Ну и так... бывает, говорит-говорит что-то, а потом вдруг побледнеет и замрёт. Будто не здесь уже, а где-то внутри себя.

Я сглотнула и спросила, не поднимая глаз:

– А потом?

– А что потом... – тётя Тамара снова склонилась над грядкой. – Потом встряхнётся, улыбнётся как-то виновато и быстро уходит, сославшись на дела. Но я-то глаза его вижу. Будто боль его изнутри съедает... Прямо как Петеньку моего...

– А мне казалось, он всегда такой весёлый, – осторожно заметила я.

Женщина кивнула.

– А что ему остаётся? Характер такой. Не привык жаловаться. Да и когда не болит, отчего ж не повеселиться? Не всегда ж оно так бывает, слава богу, – она замолчала и, увидев испуг на моём лице, тут же улыбнулась. – Ой, Машенька, наговорила я тебе всякой ерунды. Может, я и не права. Ты меня не слушай и Владика не бойся. Хороший он. И безобидный. Просто где-то ему в жизни не повезло.

Хороший? Ну, может. Безобидный? Эмм... не знаю... Волки тоже безобидные, когда на картинках их видишь.

Закончив с клубникой, ближе к вечеру мы загнали гусей и накормили поросёнка. Заодно тётя Тамара показала мне двух гусынь, которых собиралась отдать, как только Волков доделает гусятник.

– Какие милые! – восхищённо ахнула я, рассматривая пернатых. – Будут они у меня Розочка и Беляночка.

– Ну и фантазия у тебя, Машенька, – рассмеялась соседка. – Имена-то какие придумала. Только как отличать их будешь? Они же одинаковые.

– Ничего подобного! – фыркнула я. – Вот Розочка. Она разбойница и главная заводила, потому что идёт всегда впереди. А Беляночка тихая и скромная, позади сестры держится.

– Вот даже как! – тётя Тамара заинтересованно посмотрела на гусей. – А я и не замечала. Ну ладно, пойдём, скоро Владик приедет, а у нас ужин не готов. Негоже мужчину голодным оставлять.

Волков вернулся, когда уже практически стемнело.

Первым звук работающего двигателя засёк Ждан. Пёс с радостным лаем подскочил к калитке, а его хвост закрутился в воздухе, как пропеллер.

– Ну вот и хорошо, вот и вернулся, – тётя Тамара с улыбкой проследила в окно за внедорожником, проехавшим мимо дома и скрывшемся за высоким профильным забором. – Теперь можно и на стол накрывать.

Минут через пятнадцать мужчина появился в дом. Как обычно, бесшумно. Только его не было, и вот он уже стоит в дверях кухни, ухмыляется и держит в руке пакет с логотипом знаменитой на весь город кондитерской.

Я облизнулась и погасила алчный взгляд.

Мы с Кристинкой как-то пару раз туда заходили, купили по одному пирожному на двоих. Вкуснятина сказочная! Но цены убивают наповал...

Ах ты ж... соблазнитель детей и благообразных старушек! Знает же, чем покорить нежные женские сердца.

Тётя Тамара тут же засуетилась, выставляя на стол тарелки.

– Как добрался, Владик?

Мужчина поставил пакет на стол.

– Отлично. По ремонту завтра всё выгружу, а продукты уже разложил. Надеюсь, Маш, ты не против, что я в твоём доме покомандовал? – он сел на соседний стул и улыбнулся.

От ярких светло-зелёных глаз в стороны скользнули тонкие лучики морщинок, и я немного зависла.

– Да нет, не против, – буркнула, отвиснув и сделав вид, что просто задумалась.

А потом так и вовсе утянула с тарелки солёный огурец и отвернулась, уставившись в окно.

Ну вот что со мной не так? Пока Волков где-то на расстоянии – всё нормально. Пока о нём рассказывает тётя Тамара – воспринимаю его спокойно. Но стоит ему подойти ближе, как я теряюсь.

К счастью, мужчина больше ко мне с разговорами не лез. Беседовал с соседкой, рассказывал ей последние городские новости, а она делилась сельскими.