Именно так все и произошло. Отперев дверь кузова, водитель отошел в сторону и с хмурым видом закурил сигарету. Лейтенант заглянул вовнутрь и, естественно, ничего не увидел, кроме сплошной стены обтянутых зеленым брезентом кубов с ребром примерно в полтора метра.

— Это что? — слегка растерявшись, спросил он.

— Имущество Министерства обороны, — сообщил ему Скориков.

Бесцельно похлопав ладонью по жесткому брезенту и неловко потоптавшись на месте, лейтенант повернулся к машине спиной.

— Ну… — начал он, тщетно пытаясь скрыть смущение. И тут случилось непоправимое.

Один из его подчиненных, судя по всему видавший виды контрактник, отличающийся от чеченского бандита только тем, что деньги ему платило родное государство, а не «Аль-Каида», не слышавший, о чем говорило в сторонке начальство, и потому даже не представлявший, с кем приходится иметь дело, вдруг вынул из ножен на поясе острый как бритва спецназовский нож и, никого не спросив, наискосок вспорол брезент на ближайшем к нему кубе. Это произошло мгновенно; раньше, чем кто-нибудь успел его остановить, солдат с треском потянул край брезента на себя, расширяя отверстие, и заглянул вовнутрь.

Глаза у него округлились, рот глупо приоткрылся.

— Лейтенант, — перехваченным голосом позвал он. — Гля, лейтенант! Да это же…

Полковник Скориков шагнул вперед, только в это мгновение осознав, что его правая рука уже находится внутри планшета, сжимая холодную рукоятку «стечкина».

Обратно в город Слепого отвез Якушев. Этот тип был Глебу неприятен — не человек, а вот именно инструмент, да к тому же не высшего качества, годный в основном на то, чтоб лизать начальству зад и шпынять тех, кто вышеупомянутому начальству чем-либо не угодил.

Поэтому, пересев за руль своей машины и почти сразу заметив, что Якушев едет за ним следом, Глеб не отказал себе в удовольствии немного поводить его за салом, как называл эту процедуру один из его старинных знакомых. Для начала сделав вид, что не замечает за собой хвоста, он с четверть часа катал майора по городу, а потом резко пошел в отрыв.

У Якушева, как и следовало ожидать, не хватило ума признать профессиональное превосходство Слепого, и он принял вызов. Какое-то время ему удавалось не терять Глеба из вида (это продолжалось минут шесть, и Сиверов проникся к майору некоторым уважением, поскольку никак не ожидал, что тот продержится больше двух кварталов), а потом начал мало-помалу отставать. Тогда Слепой немного сбавил обороты, дал себя догнать, а когда майор уже торжествовал победу, прибег к старому, проверенному, прямо-таки хрестоматийному трюку: притормозил перед желтым сигналом светофора, а когда тот сменился красным, резким рывком бросил машину через перекресток.

Тут Якушев превзошел самые смелые его ожидания, поскольку не придумал ничего умнее, как последовать за ним. Неизвестно, на что он при этом рассчитывал, но получил именно то, что должен был получить в данной ситуации, не больше и не меньше — хороший удар по переднему крылу справа и точно такой же по багажнику слева. Оставляя за спиной перегороженный битыми автомобилями перекресток, Слепой улыбался: наконец-то, впервые за всю последнюю неделю, в его жизни случилось хоть что-то приятное.

Впрочем, особенно расслабляться не приходилось. Судя по тому, каких помощников выбирал себе генерал-лейтенант Прохоров, он был порядочной сволочью, но не глупцом, так что происшествие с Якушевым могло быть частью еще одного хрестоматийного фокуса, называемого «хитрец и простофиля». Роль простофили, назойливо ходящего за объектом слежки по пятам, все время попадающегося ему на глаза и неизменно оставляемого в дураках, была отведена Якушеву, который, по мнению Глеба, подходил для нее как никто другой. А в это время остающийся невидимым хитрец продолжает спокойно наблюдать за клиентом, который страшно доволен, что ему удалось так ловко обвести вокруг пальца простофилю…

На всякий случай Глеб еще немного покружил по городу, но «хитреца» ему обнаружить так и не удалось. Это не означало, что его на самом деле нет. В противном случае пришлось бы признать, что генерал Прохоров либо не воспринимает своего нового агента всерьез, либо полностью ему доверяет (вещь абсолютно невероятная, а потому не подлежащая рассмотрению даже в качестве гипотезы), либо попросту считает, что купил его с потрохами. Что ж, последнее было не лишено смысла. Глеб оторвал правую руку от руля и пощупал раздувшийся от денег карман куртки. Платил товарищ генерал-лейтенант щедро, куда щедрее, чем Федор Филиппович, который, в общем-то, тоже не скупился.

Но даже будучи купленным с потрохами, профессионал остается профессионалом, и то, что полчаса назад случилось с Якушевым на перекрестке, должно было послужить для господина генерала лишним доказательством этой незыблемой истины. Никакой профессионал не потерпит за собой слежки, даже если на уме у него нет ничего предосудительного. Это во-первых. А во-вторых, профессионал — он ведь тоже человек и может иметь свои собственные, чисто человеческие дела и заботы. Он ест, пьет, спит (причем, возможно, не один), читает газеты, ходит по магазинам, как все нормальные люди. Так что никто не удивится, если он, скажем, позвонит по телефону. Главное, чтобы при этом «хитрец» не подсмотрел номер и не подслушал разговор.

Первым делом Глеб загнал машину на стоянку перед «Макдональдсом», прошел через набитый детворой и молодежью зал, без проблем проник в туалет и заперся в кабинке. Тут было чисто, а на стене кабинки обнаружился даже крючок, на который можно было повесить сумку или, скажем, верхнюю одежду. Сумки при нем не было, и он повесил на крючок куртку. После этого он тщательно, не пропуская ни одного шва, ни единой складочки, исследовал свою одежду. Микрофон обнаружился за воротником. Глеб покачал головой: могли бы спрятать и получше. Удивления или, боже сохрани, раздражения Слепой не испытывал: прежде чем он предстал пред светлые очи товарища генерал-лейтенанта, его трижды обыскали. И было бы довольно странно, если бы во время одного из этих обысков ребята, воспользовавшись случаем, не нацепили на него вот эту штуковину…

— Хотите послушать, о чем шепчутся рыбки? — сказал он в микрофон, бросил металлическую горошину в унитаз и спустил воду.

Возвращаясь к выходу через битком набитый зал, Глеб уже далеко не впервые подивился тому обстоятельству, что «Макдональдс» принято называть рестораном. Какой же это ресторан? Самая обыкновенная закусочная…

Еще он думал о том, что «хитрец», скорее всего, все-таки обретается где-то неподалеку. У этих передающих микрофонов радиус действия не больше километра. Впрочем, записывающую аппаратуру могли сто раз установить прямо в его машине, пока он прохлаждался на генеральской даче. Машину тоже следовало тщательно осмотреть, а еще лучше — сменить, но в данный момент это было не актуально — у Глеба Сиверова имелись дела поважнее. Все, что нужно было скрыть от генерала Прохорова, он мог скрыть, а остальным пускай любуется — жалко, что ли?

Разобравшись с микрофоном, он еще немного поколесил по городу, проверяя, нет ли за ним хвоста, а заодно подыскивая подходящее местечко. Такое вскоре нашлось — телефонная кабинка в ряду точно таких же кабинок, втиснутых в узкую щель между стеной Белорусского вокзала и массивным серым основанием путепровода. Вокзал шумел и гудел, по железнодорожному мосту то и дело с грохотом и лязгом проползали пассажирские составы, так что, даже если «хитрец» действительно был сейчас неподалеку и располагал микрофоном направленного действия, он мог спокойно засунуть этот микрофон в то из естественных отверстий своего организма, которое покажется ему наиболее подходящим для этой цели.

Глеб вставил телефонную карточку в прорезь таксофона и набрал номер. В трубке потянулись длинные гудки. Он уже решил было, что дома никого нет, но тут трубку сняли.

— Привет, — сказал он. — Как жизнь?

На том конце линии послышался вздох.