— Кто распорядился о найме фройляйн Шмидт? — спросил он, как только камердинер появился в столовой.
— Это было распоряжение самого герцога Альберта, Ваша Светлость—, — ответил камердинер, низко склонив голову.
— Герцога Альберта? — Рудольф нахмурился. Еще одна загадка, которую предстояло выяснить. Почему его отец, обычно не вмешивавшийся в такие мелочи, лично занимался вопросом о найме гувернантки для детей барона? И почему выбор пал на неопытную девушку без рекомендаций? Предчувствие, смутное и тревожное, шептало Рудольфу, что появление Элизы в Айзенберге не случайно и что оно может перевернуть всю его жизнь.
*****
Обвинение, брошенное баронессой, разорвало воздух, словно удар грома. Кража! Это слово, отравленное ядом лжи, клеймом легло на репутацию Элизы, разрушая все ее надежды на спокойную жизнь. С невыносимым стыдом, с сердцем, разрывающимся от боли, она бросилась бежать, стремясь укрыться от презрительных взглядов, от шепотков слуг, от всего мира, который вдруг стал враждебным и чужим.
Слезы застилали глаза, мешая видеть путь. Она бежала сломя голову, не разбирая дороги, по бесконечным коридорам замка, словно загнанный зверь, ищущий укрытия. Единственным желанием было спрятаться, исчезнуть, раствориться в воздухе, чтобы никто не мог ее найти, чтобы никто не видел ее унижения и отчаяния. Она хотела оказаться где угодно, только не здесь, не в этом проклятом замке, который стал для нее золотой клеткой.
Ноги сами несли ее вперед, пока она не оказалась в незнакомом крыле замка. Здесь было тихо и пустынно. Пыль толстым слоем покрывала старинную мебель, а воздух был пропитан запахом забвения. Элиза знала, что слуги обходят это место стороной, шепчутся о призраках, которые якобы обитают здесь. Она не верила в привидения, но пустота и тишина этого крыла казались ей сейчас благословенным убежищем.
Немного успокоившись, Элиза стала бродить по коридорам, разглядывая портреты и гобелены, которые казались здесь еще более помпезными и яркими, чем в остальной части замка. Но они были забыты, покрыты пылью времен, словно никто не видел их уже много лет. Она шла, словно во сне, пока не оказалась в большом каминном зале.
Над камином висел портрет молодой женщины в старинном платье. Что-то в этом портрете привлекло внимание Элизы. Она подошла ближе, пытаясь разглядеть черты лица женщины, скрытые под слоем пыли. Что-то знакомое, неуловимое мелькало в ее образе. Элиза подходила ближе, отходила дальше, щурилась, пыталась понять, что же ее так цепляет.
Внезапно ее осенило. Она быстро забралась на камин, достала платок и стала осторожно смахивать пыль с поверхности портрета. С каждым движением руки образ женщины становился все яснее, и Элиза чувствовала, как ее сердце начинает биться все быстрее. Когда последние частички пыли исчезли, она замерла, пораженная увиденным. На нее смотрела… она сама.
Те же черты лица, те же глаза, тот же овал лица. Только прическа и платье были старинными, такими, которые носили лет пятьдесят назад. Но сомнений не было — на портрете была изображена она, Элиза. Но как это возможно? Кто эта женщина, и какая тайна связывает ее с Элизой? В голове вихрем проносились вопросы, а в душе росло тревожное предчувствие, что она стоит на пороге невероятного открытия.
Тень от портрета неизвестной женщины, висевшего в ее комнате, казалось, удлинялась с каждой минутой, словно пытаясь поглотить Элизу целиком. Тайна Айзенберга, сплетенная из шепотков, полунамеков и странных совпадений, опутала ее невидимой сетью, душащей и пугающей. И в центре этой паутины — он, принц Рудольф, взгляд которого обещал и спасение, и гибель.
Элиза не хотела идти на ужин. Вообще не хотела выходить из своей комнаты, прятаться от пронзительных взглядов, от перешептываний слуг, от самой атмосферы замка, пропитанной тайной и ложью. Стыд и обида за несправедливое обвинение баронессы жгли ее изнутри. А еще — тревога, вызванная случайным обнаружением входа в подземный ход и рассказами о таинственных исчезновениях служанок. Все это разрывало ее на части, заставляя желать лишь одного — сбежать из этого проклятого места.
Но стук в дверь разбил ее мучительные раздумья. На пороге стояла молодая служанка с почтительно опущенной головой.
— Фройляйн Шмидт, — проговорила она робко, — принц Рудольф просит вас прийти на ужин. Это… его личное распоряжение.
Элиза замешкалась. Желание увидеть Рудольфа боролось со страхом вновь столкнуться с враждебностью обитателей замка. Но отказать принцу она не могла.
Хрустальный звон бокалов, разрезавший напряженную тишину ужина, словно предвещал грозу. За длинным столом, уставленным изысканными блюдами, царила тяжелая атмосфера. Баронесса, блеснув злым взглядом в сторону Элизы, которая сидела, опустив глаза в тарелку, поспешила извиниться перед ней за свой дневной срыв. Она бормотала что-то о нервах и усталости, но в ее голосе все еще звучала едва скрываемая неприязнь к Элизе.
Рудольф лишь молча кивнул, принимая ее извинения, но в его глазах по-прежнему читалась ледяная ярость. Он не произнес ни слова в защиту Элизы, и это заставило ее сердце болезненно сжаться.
Наступила тишина, которую нарушила герцогиня. Как будто ничего не произошло, она завела разговор о предстоящем маскараде. Она с восторгом расспрашивала присутствующих о выбранных костюмах, перечисляла приглашенных гостей, создавая иллюзию беззаботной праздничной атмосферы. Все с готовностью поддержали разговор, переключившись на обсуждение костюмов, и больше никто не вспоминал про инцидент с брошью.
Внезапно герцогиня обратилась к Элизе:
— А вы, фройляйн Шмидт, в каком будете костюме?
Элиза была ошарашена этим вопросом. Она не собиралась ни на какой маскарад.
— Я? — только и смогла вымолвить она.
— Да-да, вы, — настаивала герцогиня, ее голос звучал твердо и властно.
— Вам не удастся отвертеться. Вы обязательно должны присутствовать. Это было произнесено скорее как требование, беспрекословное и обязательное к исполнению.
Элиза чувствовала, как ее сердце колотится в груди. Она оказалась в ловушке, и не знала, как из нее выбраться. Взгляд Рудольфа, направленный на нее, был непроницаем. Что скрывалось за этим взглядом? Поддержка или равнодушие? Элиза не знала ответа, и это неведение пугало ее больше всего.
*****
Ночь опустилась на Айзенберг черным бархатным покрывалом, скрывая под своей тенью секреты и интриги, кипящие за толстыми стенами замка. Луна, словно серебряный диск, висела в бездонном небе, отбрасывая призрачные тени на древние башни. Именно в эту ночь, под покровом тайны, жизнь Элизы сделала крутой поворот, навсегда изменив ее судьбу.
Уложив детей спать и убедившись, что Фридрих наконец-то перестал возиться и закрыл глаза, а Гретхен крепко спит, обняв своего любимого плюшевого мишку, Элиза тихо вышла из детской. День был напряженным, полным впечатлений и тревожных предчувствий. Она мечтала лишь о том, чтобы поскорее оказаться в своей комнате, упасть на кровать и забыться тяжелым сном.
Открыв дверь, Элиза застыла на пороге. На полу, прямо посреди комнаты, лежал белый конверт. Сердце ее забилось чаще. Еще одна тайна? Эта мысль молнией пронеслась в ее голове.
— О боже, я не переживу этот день! — прошептала она, чувствуя, как ее охватывает волнение.
С трепетом Элиза наклонилась и подняла конверт. На нем не было ни адреса, ни имени, лишь изящный вензель, который она уже видела раньше. Внезапно она поняла, от кого это письмо. От Рудольфа. Ее пальцы дрожали, когда она вскрывала конверт. Внутри лежал сложенный лист бумаги, исписанный красивым, размашистым почерком.
«Фройляйн Шмидт», — гласили первые строки, — «я надеюсь, Вы простите мою смелость. Я был бы очень рад увидеть Вас сегодня вечером. Если Вы согласны, я буду ждать Вас в парке, у фонтана, через час. Рудольф».
Элиза перечитала письмо несколько раз, не веря своим глазам. Рудольф приглашает ее на свидание! Все дневные переживания и тревоги вмиг исчезли, словно растворились в воздухе. Ее сердце билось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Она быстро переоделась в свое лучшее платье, поправила волосы и, ни на секунду не колеблясь, выскользнула из комнаты. Забыв обо всем на свете, она бежала навстречу своей судьбе, навстречу Рудольфу, навстречу любви, которая ждала ее в волшебном ночном парке Айзенберга.
