— Сестра Агата, — сказала она спокойным, ровным голосом, — вы уверены, что мне есть в чем каяться?

Настоятельница, строгая женщина с суровым лицом, нахмурилась.

— Гордыня — тяжкий грех, сестра Иоганна, — ответила она. — И вам следует искоренить его из своего сердца.

— Гордыня? Или просто нежелание преклоняться перед ложью и лицемерием? — парировала Иоганна. — Я не жалею о том, что сделала. Я защищала себя, свою жизнь, свою свободу.

— Ваши поступки причинили много боли и страданий, — возращила настоятельница. — И теперь вам предстоит искупить свою вину перед Богом.

— Бог видит мое сердце, — сказала Иоганна, поднявшись со скамьи. — И он знает, что я не злодейка.

Она подошла к окну и вновь взглянула на море. Ветер трепал ее волосы, а крики чаек казались ей голосами свободы.

— Эта келья — моя тюрьма, — прошептала она, — но мой дух остается несломленным.

Служанка Эрика, молчаливая женщина средних лет, которая приносила ей еду и воду, осторожно коснулась ее руки.

— Госпожа… — начала она, но Иоганна перебила ее.

— Не называй меня так, Эрика, — сказала она, не отрывая взгляда от моря. — Я больше не госпожа. Я — никто. И в этом моя сила.

Настоятельница, тяжело вздохнув, покинула келью. Иоганна же продолжала стоять у окна, чувствуя, как соленый морской ветер обдувает ее лицо, словно обещая скорое освобождение. Она не знала, что ждет ее в будущем, но была готова ко всему. Она потеряла все, но обрела нечто гораздо более ценное — внутреннюю свободу.

*****

Дверь кабинета герцога, массивная и темная, как сама история Айзенберга, приоткрылась с тихим скрипом, словно нехотя впуская Элизу и Рудольфа в святая святых герцогской власти. Сердце Элизы колотилось в груди с такой силой, что, казалось, вот-вот выпрыгнет. Ноги подкашивались, а ладони покрылись холодным потом. Предчувствие чего-то неизбежного, рокового, висело в воздухе, словно дамоклов меч.

Герцог Альберт, сидящий за огромным письменным столом, словно хищный орел в гнезде, резко поднял голову и пронзил Элизу ледяным взглядом. Ей показалось, что земля уходит из-под ног. Она готовилась к худшему: к обвинениям, к гневу, к неизбежному разрыву с Рудольфом. Но то, что произошло дальше, превзошло все ее самые смелые предположения.

— Нам нужно решить несколько дел, фройляйн Шмидт, — начал герцог, его голос звучал ровно и спокойно, но в этом спокойствии скрывалась какая-то тревожная сила. — Вернее, простите, графиня фон Штольберг.

Имя, произнесенное герцогом, ударило Элизу словно гром среди ясного неба. Она чуть не упала в обморок. История о ее происхождении, рассказанная Рудольфом, казалась ей сказкой, небылицей, чем-то нереальным. И вот теперь…

Герцог протянул ей папку с бумагами.

— Это касательно вашего имущества по завещанию Михаэля Айзенберга. Северное крыло замка, имения, драгоценности, антиквариат… и денежная сумма, вернее, то, что от нее осталось после барона фон Келлера. В качестве возмещения растраченного, барон передает вам свое имение в Тюрингии. Это имущество уже ваше, требуется только ваша подпись.

Элиза листала бумаги с недоумением. Там был длинный список имущества, которое ей передавалось. Замки, земли, леса, драгоценности… Голова шла кругом.

— А вот, — герцог передал ей другую, еще более толстую папку, — это список имущества, которое вам досталось от вашего деда, графа фон Штольберга.

Эта папка была еще толще первой. Элиза просто была шокирована.

— И для вступления во все эти имущественные права, — продолжал герцог, — вам нужно отправиться в Саксонию, в свой родовой замок.

— У меня… есть замок? — удивленно вымолвила Элиза.

Герцог рассмеялся.

— Да, дорогая графиня! И не один.

— Отец, — вмешался Рудольф, — не пристало молодой фройляйн совершать такое длительное путешествие одной.

Элиза ухмыльнулась. Она хотела возразить, что в Айзенберг она ехала почти две недели одна, но герцог вновь рассмеялся.

— И сопровождать фройляйн необходимо именно тебе, да? — с хитринкой в глазах спросил герцог.

Рудольф смутился, а герцог продолжил:

— Думаю, что все перипетии в Айзенберге уже закончились, и несколько недель твоего отсутствия мы переживем.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием огня в камине. Элиза все еще не могла поверить в происходящее.

Неожиданная метаморфоза произошла с герцогом Альбертом. Словно ледяная корка, сковывавшая его годами, вдруг растаяла, обнажив теплоту и даже некую отеческую нежность. Взгляд, которым он окинул Элизу, был лишен привычной суровости, в нем читалось искреннее расположение, а в глазах, обращенных к сыну, светилась незаметная до сего момента гордость.

— Я, конечно, был бы рад породниться с самим королем, — начал он, голос его звучал мягко, почти ласково, — но раз уж мой сын встретил свою любовь… Думаю, настаивать на браке с принцессой было бы крайне неуместно.

Он сделал небольшую паузу, словно взвешивая свои слова, и добавил с легкой улыбкой:

— Тем более, что в сложившихся обстоятельствах… я не вижу никаких препятствий для вашего счастья.

Рудольф и Элиза покраснели одновременно. Кровь прихлынула к лицам, заставляя их гореть багровым пламенем. Они переглянулись, в их глазах читалось и смущение, и радость, и легкий испуг. До этого момента их отношения были тайной, которую они бережно хранили от посторонних глаз, и вот вдруг все выплыло наружу, выставленное на всеобщее обозрение.

— Мы… мы не… — начала было Элиза, заикаясь от смущения, но герцог прервал ее, подняв руку в примирительном жесте.

— Полно, полно, — сказал он с добродушной улыбкой. — Хватит прятаться по закоулкам. Объявите наконец о помолвке, и назначим дату свадьбы.

Слова герцога прозвучали как гром среди ясного неба. Элиза буквально умирала со стыда. Так далеко она даже в мыслях не заходила в своих размышлениях о Рудольфе. Да, он ей нравился, очень нравился, но до свадьбы… до мысли о том, чтобы стать его женой… она еще не дошла. Ее сердце билось где-то в горле, а в голове крутился вихрь противоречивых чувств. Радость, смущение, страх, недоверие… все смешалось в один неразрывный клубок.

Рудольф, на лице которого до этого момента читалось недоумение, вдруг расцвел в улыбке. Он взял Элизу за руку и крепко сжал ее пальцы. В его глазах светилась любовь и благодарность. Он глядел на нее с таким обожанием, что Элиза, несмотря на все свое смущение, не смогла сдержать ответной улыбки. В этот момент она поняла, что ее жизнь делает крутой поворот, и что впереди ее ждет нечто неизвестное, но, безусловно волнующее и прекрасное.

Ветер свистел в щелях кареты, донося до Элизы и Рудольфа запах прелой листвы и дыма от далеких деревенских очагов. Осенний пейзаж за окном был полон меланхоличной красоты: обнаженные деревья, словно скелеты, тянули свои ветви к серому небу, поля были покрыты тонким слоем инея, а дорога уходила вдаль, исчезая в туманной дали.

— Холодно, — произнесла Элиза, поежившись и плотнее закутавшись в теплый плащ.

Рудольф нежно взял ее руку в свою.

— Скоро мы будем на месте, — сказал он, ласково улыбаясь. — В замке Штольберг всегда тепло и уютно.

Элиза с нетерпением ждала этого момента. Она никогда не была в своем родовом замке.

— Расскажи мне еще о замке, — попросила она, прижимаясь к Рудольфу

— Замок Штольберг — одно из самых красивых мест в Саксонии, — с гордостью произнес Рудольф. — Представь себе мощные стены из красного песчаника, высокие башни с остроконечными крышами, и бесчисленные окна, украшенные витражами. Вокруг замка разбит великолепный парк с фонтанами, статуями и вековыми дубами. Внутри тебя ждут роскошные залы, украшенные фресками и гобеленами, библиотека с тысячами древних книг и картинная галерея, где собраны шедевры европейских мастеров.

В те времена, когда замком правил мудрый граф Генрих, в окрестностях появился таинственный странник по имени Эдмунд. Он был искусным мастером, создававшим необычайной красоты музыкальные инструменты, чьи звуки завораживали всех, кто их слышал. Его флейта пела о звёздах и лунных дорожках, о глубоких лесах и полноводных реках, о любви, такой чистой и искренней, что заставляла забыть обо всех горестях и тревогах.