Падение было бесконечно долгим, словно она проваливалась в бездонную пропасть. В ушах стоял пронзительный звон, а тело стало ватным, неподвижным. Мир вокруг исчез, растворился в безмолвии и темноте. Где-то на грани сознания мелькали обрывки мыслей, словно клочья тумана: лицо Рудольфа, полное тревоги, холодный взгляд баронессы, шепот слуг, таинственные тайны Айзенберга… И понимание, леденящее кровь, что она оказалась в ловушке, из которой, возможно, нет выхода.

Копыта вороного жеребца высекали искры из мостовой, а сердце Рудольфа билось в груди с такой силой, словно хотело вырваться наружу. Тайна, которую ему открыл старый граф фон Розенберг, жгла его изнутри, требуя немедленного разрешения. Он должен был увидеть Элизу, взглянуть в ее небесные глаза и рассказать правду, какой бы невероятной она ни казалась.

Однако, подъезжая к замку, Рудольф сделал глубокий вдох и с трудом справился с порывом броситься на поиски Элизы. Долг звал его к отцу. Политическая ситуация в княжестве накалялась с каждым днем, и угроза восстания нависла над Айзенбергом словно дамоклов меч. Он знал, что герцог ждет его с докладом, и не мог позволить себе откладывать этот разговор ни на минуту.

Спрыгнув с коня, он бросил поводья конюху и быстрым шагом направился к входу в замок. Каменные стены казались ему сегодня особенно мрачными и холодными, а тишина, царившая в коридорах, давила на него своей тяжестью. Каждый шаг отдавался в его висках тупой болью, а мысли путались, словно клубки шерсти. Он представлял себе удивленное лицо Элизы, когда она услышит его рассказ, ее вопросы, ее слезы… Но он должен был быть терпелив. Сначала долг, потом — личное.

Войдя в кабинет отца, Рудольф обнаружил его сидящим за массивным дубовым столом, заваленным бумагами. Герцог выглядел усталым и озабоченным, его лицо было испещрено морщинами, а взгляд казался тяжелым и непроницаемым.

— Ты вернулся, Рудольф, — произнес он, не поднимая глаз.

— Что ты узнал?

Рудольф подошел к столу и начал свой доклад. Он рассказал отцу о своей встрече с графом фон Розенбергом, о его предупреждении о готовящемся восстании, о названных именах заговорщиков и их планах. С каждым словом лицо герцога становилось все мрачнее, а в его глазах появлялся холодный блеск. Когда Рудольф закончил, герцог долго молчал, барабаня пальцами по столу.

— Это серьезно, Рудольф, — наконец произнес он глухим голосом.

— Очень серьезно. Мы должны действовать быстро и решительно, чтобы предотвратить эту катастрофу.

Он поднялся из-за стола и подошел к окну, вглядываясь в свинцовое небо над Айзенбергом.

— На кону стоит судьба нашего герцогства, сын. И мы не можем допустить, чтобы горстка мятежников разрушила все, что мы создавали веками.

Рудольф молча кивнул, чувствуя тяжесть ответственности, которая легла на его плечи. Он знал, что предстоящие дни будут полны опасностей и испытаний. Но он был готов к ним. Он должен был защитить свой дом, свою семью, свое герцогство. А потом… потом он найдет Элизу и расскажет ей все.

Тень сомнения, словно ядовитый плющ, оплетала сердце Рудольфа, с каждым часом сжимая его все сильнее. Несмотря на внешнее спокойствие, он не мог избавиться от тревожного предчувствия, словно невидимая угроза нависла над Айзенбергом, над ним самим и, что еще хуже, над Элизой. Он чувствовал, что должен ее защитить, оберегать от интриг и опасностей, скрывающихся за толстыми стенами замка.

День прошел в бесконечных встречах и распоряжениях. Рудольф лично проверил все посты охраны, усилил патрули вокруг замка и отдал приказ двойной проверки всех, кто въезжал и выезжал из Айзенберга. Он действовал быстро и решительно, стараясь не вызывать подозрений и не показывать своего беспокойства. Тайна, которую он хранил, становилась все тяжелее, но он знал, что не имеет права на ошибку.

Ближе к вечеру, закончив с делами, Рудольф направился к комнате Элизы. Он надеялся случайно встретить ее в коридоре, обменяться хотя бы парой слов, убедиться, что с ней все в порядке. Но судьба распорядилась иначе.

Из-за поворота на него словно вихрь налетела баронесса фон Келлер, ее лицо было искажено гневом.

— Ты так защищал эту девку! — вскрикнула она, ее голос дрожал от негодования.

— А она, неблагодарная, бросила бедных детей одних на произвол судьбы!

Рудольф нахмурился.

— Что случилось? — спросил он, стараясь говорить спокойно, хотя сердце его сжалось от дурного предчувствия.

— Что случилось?! — баронесса вскинула руки.

— Эта некомпетентная гувернантка просто исчезла! Дети в слезах, а ее и след простыл! Я же говорила, что нельзя доверять этим… выскочкам!

Поток слов баронессы превратился в неразборчивое бормотание, полное обвинений и проклятий в адрес Элизы. Она говорила о ее неблагодарности, безответственности, невоспитанности. Но Рудольф уже ее не слушал.

В его голове вспыхнули обрывки происшествия в магазине. Тревога нарастала с каждой секундой, превращаясь в панику. Не дожидаясь конца тирады баронессы, он резко повернулся и бросился бежать по коридору, направляясь к комнате Элизы. Он должен был найти ее. Он должен был убедиться, что с ней все в порядке. И он чувствовал, что время работает против него.

Сердце Рудольфа колотилось о ребра, как пойманная птица. Элиза исчезла. Комната, которую она занимала, пустовала, словно выпитая до дна чаша, а в воздухе висел лишь слабый аромат ее духов, словно призрачное напоминание о ее присутствии.

Он ворвался в комнату, ожидая увидеть хоть какую-то записку, объяснение, но на столике лежала лишь недочитанная книга, открытая на странице, помеченной засушенным цветком. Этот маленький, хрупкий цветок, казалось, вобрал в себя всю нежность и уязвимость Элизы, и сердце Рудольфа сжалось от боли. Неужели он упустил ее, оттолкнул своей холодностью и нерешительностью? Случай в магазине вновь вспыхнул в его памяти, каждое слово, каждый взгляд. Он вспомнил, как она смотрела на него, как в ее глазах плескалась надежда, которая теперь, казалось, погасла навсегда.

— Где она? — прозвучал его голос, хриплый от волнения. Он обратился к горничной, которая тихо стояла у двери, сжав руки в складках фартука.

— Вы видели фройляйн Шмидт?

Девушка вздрогнула, словно вырванная из глубокого сна.

— Нет, Ваша Светлость, я… я не видела ее с утра, — пролепетала она, опустив глаза. — Но… Анна, та, что служит на кухне, говорила, что видела фройляйн Шмидт вчера вечером. Она шла в сторону… северного крыла.

Северное крыло… Заброшенная, часть замка, которую обходили стороной все служанки, шепчась о призраках и проклятиях. Что Элизе могло понадобиться там? Неужели она сама… нет, это невозможно. Он отказался верить, что она могла узнать правду, которую от нее так тщательно скрывали.

Рудольф опросил всех слуг, кого смог найти. Ответы были сбивчивыми, неясными, словно каждый из них что-то скрывал. Страх, который он почувствовал при входе в комнату Элизы, теперь разрастался, охватывая его всего ледяными щупальцами. Он чувствовал, что замок словно издевается над ним, храня молчание, скрывая от него правду.

— Анна! — окликнул он полную кухарку, которая суетилась у огромного камина, помешивая что-то в котле.

— Ты говорила, что видела фройляйн Шмидт вчера вечером. Куда она шла?

Анна обернулась, ее круглое лицо выражало испуг.

— Ох, Ваша Светлость… Я… я видела ее краем глаза. Она шла в сторону северного крыла. Но я не знаю, что ей там понадобилось. Это… нехорошее место.

— Нехорошее место… — повторил Рудольф, чувствуя, как ледяной ком подкатывает к горлу. Он повернулся и быстрым шагом направился к выходу, не обращая внимания на удивленные взгляды слуг. Он должен найти ее. Он должен узнать, что произошло. И он готов на все, чтобы защитить ее.

Тайна, окутывающая северное крыло замка Айзенберг, была плотной и непроницаемой, как старинный гобелен, скрывающий за своими выцветшими узорами давно забытые истории. Рудольф чувствовал это с каждым шагом, пробираясь по пустым коридорам, где воздух казался тяжелым и неподвижным, словно время здесь остановилось много лет назад. Именно сюда, в это забытое место, вели его мысли, путающиеся в клубок сомнений и предчувствий.