Северное крыло всегда было закрыто для него. В детстве он пытался проникнуть сюда, заинтригованный запретом и шепотом слуг, но все двери оказывались заперты, а на его вопросы он получал лишь уклончивые ответы. Теперь, став взрослым, он наконец решился нарушить этот запрет, движимый необъяснимым влечением, которое он испытывал к Элизе с момента их первой встречи. Он чувствовал, что где-то здесь, в этих заброшенных комнатах, скрываются ответы на вопросы, которые мучили его.

Пол под его ногами тихо скрипел, нарушая гробовую тишину. Солнечные лучи, проникающие сквозь пыльные окна, рисовали на полу причудливые узоры, словно пытаясь оживить это мертвое пространство. Рудольф прошел через анфиладу пустых комнат, где мебель была укрыта под белыми простынями, а воздух был наполнен запахом забвения. Он остановился перед массивной дубовой дверью, ведущей в главный зал северного крыла. Его сердце забилось чаще, предчувствуя что-то важное. Он потянул за ручку, и дверь со скрипом отворилась.

Зал был огромным и пустым, с высоким потолком, украшенным выцветшей фреской, и большими окнами, выходящими в заброшенный парк. В центре зала стоял камин, в котором давно не горел огонь, а по стенам висели портреты его предков, их строгие лица словно наблюдали за ним из прошлого. И тут его взгляд упал на портрет, висевший над камином. Портрет молодой женщины с длинными каштановыми волосами и большими голубыми глазами, полными грусти и какой-то скрытой тайны.

Рудольф замер на месте, словно пораженный громом. Женщина на портрете была как две капли воды похожа на Элизу. Он подошел ближе, не веря своим глазам. Это было невероятно, но факт оставался фактом — перед ним был портрет Элизы, только в старинном платье. Он никогда раньше не видел этого портрета, и не понимал, как он мог оказаться здесь, в заброшенном крыле замка. Вопросов было больше, чем ответов.

— Карл! — резко позвал он, обращаясь к своему старому камердинеру, который следовал за ним по пятам.

— Кто эта женщина? — спросил Рудольф, указывая на портрет. Карл, низенький сутулый старик с морщинистым лицом и проницательными глазами, подошел ближе и внимательно всмотрелся в портрет. На его лице отразился неожиданный испуг.

— Это… это фрау Августа фон Штольберг, Ваша Светлость, — прошептал он дрожащим голосом.

— Бывшая… возлюбленная Вашего дяди.

*****

Мир рассыпался на тысячи осколков, каждый из которых вонзался в ее сознание острой иглой боли. Голос, доносившийся откуда-то издалека, превращался в неразборчивый шепот, словно кто-то настойчиво пытался пробиться сквозь плотную ватную завесу. А темнота, густая и вязкая, обнимала ее со всех сторон, не выпуская из своих ледяных объятий.

— Ты уверен, что письма при ней не было? — голос, пропитанный тревогой и едва сдерживаемой яростью, словно прорезал темноту тонким лезвием.

— Нет, не было. Я лично проверял сумку… — второй голос, более низкий и уверенный, оборвался на полуслове.

— Когда очнётся, допроси её. Нельзя допустить, чтобы письмо попало в руки герцога! Какой болван, этот твой посыльный! Как он мог перепутать меня с ней?!

Элиза слышала эти обрывки фраз, словно сквозь толщу воды. Они пульсировали в ее висках, перемешиваясь с собственным сердцебиением, которое отдавалось глухим стуком в голове. Она пыталась открыть глаза, но веки были словно налитые свинцом. Сознание медленно возвращалось, принося с собой волны тошноты и головокружения. Где она? Что произошло? Голос герцогини… ей это не приснилось?

Наконец, сквозь туман боли пробился слабый луч света. Элиза с трудом приоткрыла веки и увидела над собой мужское лицо. Резкие черты, холодные серые глаза, жестко сжатые губы. Он наблюдал за ней с нескрываемым нетерпением, словно ждал, когда она заговорит.

— Вы очнулись, — констатировал он, и его голос, лишенный каких-либо интонаций, прозвучал как приговор. Не дождавшись ответа, он резко наклонился к ней и схватил за плечи.

— Где письмо? Вы прочли его? Что вам известно? — Его пальцы впивались в ее кожу, вызывая новую волну боли.

— Говорите! Не молчите! Ваша жизнь зависит от того, что вы скажете!

Элиза с трудом сфокусировала взгляд. Она оказалась в каком-то темном, сыром подвале. Стены были из грубого камня, а единственным источником света была небольшая зарешеченная амбразура под потолком, сквозь которую пробивался тусклый луч дневного света. Запах плесени и затхлости щипал ноздри. Руки были связаны за спиной, а ноги затекли так, что она едва чувствовала их.

Она попыталась вспомнить, что произошло, но в голове была пустота. Последнее, что она помнила, — это удар… и темнота. Какое письмо? О чем он говорит? Она ничего не понимала.

— Я… я не знаю… ничего не помню, — прошептала она, и ее голос дрожал от страха.

Мужчина резко отпустил ее плечи и выпрямился. На его лице отразилось недоверие, смешанное с раздражением.

— Не притворяйтесь! Вы знаете, о чем я говорю! — процедил он сквозь зубы.

— Где письмо, которое адресовано герцогине?

Имя герцогини словно молния пронзило сознание Элизы. Теперь она начала постепенно вспоминать… баронесса… замок… тайна… и письмо, которое она случайно взяла на лавочке… А как она оказалась здесь? Вопросы вихрем проносились в ее голове, но ответы все еще были скрыты за плотной завесой амнезии. И она понимала, что от этих ответов зависит не только ее жизнь, но и судьба других людей, запутанных в этой сложной и опасной игре.

*****

Тайна, окутывавшая замок Айзенберг, сгущалась с каждым часом, словно грозовая туча перед бурей. С каждым новым открытием Рудольф чувствовал, как земля уходит у него из-под ног, а мир вокруг превращается в калейдоскоп лжи и предательства. И в центре этого вихря оказалась Элиза, девушка, к которой он испытывал необъяснимое влечение, девушка, которая, казалось, сама была опутана невидимыми нитями интриг.

Рудольф, завороженный загадочным портретом незнакомки, снял его со стены. Тяжелая, потемневшая от времени рама скрывала в себе не только изображение прекрасной женщины, но и, казалось, какую-то тайну, ключ к разгадке мрачных событий, происходящих в замке. Он повертел портрет в руках, вглядываясь в тонкие черты лица, в большие, грустные глаза, словно пытался прочесть в них ответ на свои вопросы. Именно в этот момент он заметил сложенный листок бумаги, выпавший из-за портрета.

Сердце Рудольфа забилось чаще. Он развернул бумагу дрожащими пальцами. Перед ним было письмо, исписанное странными символами, похожими на какой-то шифр. Для кого оно предназначалось? Как оно оказалось здесь, за портретом? Волна тревоги нахлынула на него, словно предчувствуя недоброе. Он пытался расшифровать загадочные знаки, но без ключа это было невозможно. В голове проносились различные варианты, но ни один не подходил. Вдруг, словно озарение, он вспомнил о герцогине Иоганне. Одно слово в тексте повторялось несколько раз, и оно совпадало по количеству букв с именем герцогини.

— Иоганна…, — прошептал он, словно пробуя это слово на вкус.

— Вот он, возможный ключ!

С лихорадочной поспешностью Рудольф начал сопоставлять символы с буквами имени герцогини. Постепенно принцип шифрования стал ему понятен. С каждым расшифрованным словом его кровь стыла в жилах.

«Дорогая Иоганна! У меня все готово. Завтра я получу последнюю партию оружия, и его станет достаточно, чтобы начать восстание. Мы проникнем в замок через тайные ходы, которые ты нам указала. Тебе нужно покинуть замок и укрыться в безопасном месте. Милая моя Иоганна, уже в ближайшие дни я брошу к твоим ногам это герцогство. С любовью, Гражданин».

Удар был словно гром среди ясного неба. Так вот кто тайный пособник мятежника! Герцогиня Иоганна! Рудольф не мог поверить своим глазам. Предательство, да еще такого масштаба, казалось немыслимым. Но факты говорили сами за себя. Но как это письмо оказалось здесь? И как с этим связана Элиза? В его голове роились вопросы, на которые он не мог найти ответов. Одно было ясно: он должен немедленно рассказать обо всем отцу. С зажатым в руке письмом он стремительно направился к покоям герцога, чувствуя, что над Айзенбергом нависла смертельная опасность.