Прежде чем я успела возразить, мальчик поймал подол моего платья, оттягивая на себя.

— Сирин, — шепнул он с неизреченной мольбой. — Не ходи к нему.

Застигнутая врасплох таким внезапным вмешательством, я развернулась к нему. Взгляд Рати был прикован к моему лицу со смесью тревоги и негодования. Он посчитал, что я направляюсь к нему… Значит, его покои должны быть расположены недалеко от моих.

— Метка, которую наложил на тебя Моран… не только связывает тебя с ним. Она наделяет его силой. Поэтому он не станет добровольно освобождать тебя от ее влияния. Прошу, доверься мне, Сирин. — тихо проговаривает парнишка, дергая меня за юбку.

Я неуклюже оступаюсь и оказываюсь в его руках, упираясь ладонями в его плечи. Пряди темно-каштановых волос скрывают его глаза, маскируя всю глубину его душевных терзаний.

— Но должен же быть хоть какой-то способ освободиться от этого проклятия!

По его лицу пробежала гримаса горечи. Рати опустил взгляд.

— Рати?… Ты что-то знаешь? — спрашиваю я, обхватывая ладошкой его пылающую щеку.

— …Есть способ, — бормочет он. — Но я не могу тебе его рассказать, Сирин… Просто не могу.

Сжав мою ладонь, Рати притянул ее к своим губам и украсил мое запястье легким поцелуем.

— Поверь мне, Сирин, этот путь не для тебя. К тому же… Может быть, это не так уж и скверно… Пожить здесь, с нами, в этом доме? Во всяком случае, на какое-то время.

Я попятилась назад, прижимаясь спиной к грубому дереву стен, чувство безнадежности ползло по коже, как виноградный плющ.

— Если ты действительно знаешь способ, ты обязан открыть его мне, Ратиша.

Мальчик потупил взгляд в пол, его пальцы с волнением сжимали края поношенного свитера. Он колебался: в его напряженном поведении читалась грузность дальнейших слов.

— Через эту метку… Твое тело привязано к Морану. Но… — он запнулся, его взор метнулся ко мне со скрытым извинением.

Сердце гулко стукнуло в груди. Его откровение придавило меня, точно свинцовый саван.

— Если ты предпочтешь отдать свое тело любому другому, его клеймо распадется…

Во мне поднялся настоящий ураган эмоций: потрясение, неверие — неистовая симфония.

Пренебрегая присутствием Рати, я молча развернулась и пустилась бежать — эхо его речей еще долго раздавалось в моей голове.

Оказавшись у себя, я свалилась на кровать, слезы струились по щекам, как шелковые ручьи.

***

Я пробудилась с ощущением тревоги, покалывающим кожу. Сегодня Агний должен был отправиться в дорогу, чтобы доставить тело покойного в его деревню.

Наспех одевшись, я поспешила вниз по парадной лестнице, сердце бешено колотилось от боязни опоздать к его уходу.

Достигнув подвальных помещений, где находились апартаменты Агния, я обнаружила, что дверь уже заперта, и мой пульс участился от досады.

Я с сожалением направилась в гостиную. Но стоило мне бросить взгляд в сторону окна, как в глаза бросилось явление, от которого у меня участилось сердце.

Сквозь мутное узорчатое стекло на лестничной площадке я разглядела Агния, занятого последними приготовлениями. Он закреплял кожаные ремни на огромных санях, где лежало завернутое в брезент тело несчастного.

Не раздумывая ни секунды, я бросилась на улицу: ледяная земля под моими подошвами заставила соскочить мои туфли. Впрочем, холод был незначителен по сравнению с моей решимостью добраться до него до того, как он покинет дом.

Агний, застигнутый врасплох моим внезапным появлением во дворе, приостановился, едва завидев меня.

Все бросив, он быстрым шагом сократил разделявшее нас расстояние и без труда подхватил меня на руки. Его глаза излучали одновременно беспокойство и умиление, пока он нес меня к арочному проходу, ведущему в зимнюю оранжерею.

Ловким жестом Агний сбросил с себя шубу и бережно опустил меня прямо на нее.

Как только наши глаза встретились, молчаливое понимание установилось между нами, а в моей груди разлилось тепло, будто я находилась вблизи очага.

— Агний… — неуверенно начала я. — Как долго ты будешь отсутствовать?

Взгляд Агния смягчился, он легонько взъерошил мои волосы, и по его губам скользнула тоскливая улыбка.

— Всего неделя, дитя мое, — обнадежил он меня, его большая ладонь легла на мою.

— Пообещай мне, что вернешься как можно скорее. Без тебя я не знаю… Я не смогу, — запинаясь, пролепетала я в порыве эмоций.

Понимание промелькнуло во взгляде Агния, и он притянул меня к себе, окутывая своими надежными объятиями.

— Я видел, как накануне поздно вечером ты выходила из библиотеки. — его тихий тембр ласкал мое ухо. — Догадываюсь, что Казимир наговорил и наобещал тебе….. Но знай, что ничто и никогда не будет иметь такого значения, как твоя человечность. Отчаяние, страх и протест — любые эмоции приходят и уходят. Но если осквернить грязью страшного греха свою непорочную душу. Это останется с тобой навсегда.

Я прикрыла глаза, почему-то испытывая стыд. Я не хотела, чтобы он узнал об этой встрече.

— Что между ними произошло?… Почему Казимир так глубоко ненавидит Морана?

— Это целая история о любви и предательстве, о трагичном прошлом, положившем начало неумолимому стремлению к мести. Когда-то сердце Казимира было отдано на милость одной женщины, которая проделала долгий путь, чтобы оказаться рядом с ним, но встретила печальный конец от лап Морана, — с горечью поведал Агний. — Она пала жертвой обольщения Морана, пока Казимир был на вылазке. Моран закатил бал и опоил невесту Казимира вином да сладкими речами. — его голос смолк, уйдя в давние воспоминания. — Ее дух был сломлен позором ее измены. Она тяжко захворала и угасла буквально за неделю. Вернувшись в поместье, Казимир обо всем узнал лишь тогда, когда ее уже не было с нами. С того рокового дня в душе Казимира живёт негасимая алчущая воздаяния ненависть к Морану.

Когда Агний окончил свой рассказ, он склонился и мягко поцеловал меня в макушку.

— Я не позволю им втянуть тебя в их мерзкие разборки, дитя.

Пока мы стоим в оранжерейном коридоре, я только сейчас замечаю, что весь потолок покрыт замечательными росписями ангелов, обнимающих простых смертных. Каждый штрих — история запретной любви и божественной связи.

Увлекшись красотой живописи, я вдруг ощутила приближение Агния.

Его теплое дыхание задевает мое ухо: — Знаешь, это чистое вожделение, когда ты желаешь кого-то и можешь дать этому рациональное объяснение. Но при отсутствии всякой логики и оснований… — он выдержал паузу с оттенком грусти.

Обернувшись к нему, я поняла, что его взгляд все это время был сосредоточен на мне.

— Это — любовь, — заключает мужчина, поднимая глаза к искусным росписям на потолке.

Залитое морозным дыханием утра, лицо Агния становится для меня самым прекрасным произведением искусства из всех возможных видов.

— Когда я вернусь, заставлю его снять с тебя метку. Клянусь, — слабая улыбка проступает на устах Агния.

Этот точеный изгиб губ и изящная родинка над ними в уголке…

Пока Агний собирается уходить, я поспешно подбираю с пола его шубу и выскакиваю за ним.

Под ногами хрустит мерзлая земля, я накидываю на его широкие плечи меховую накидку. Затем воздеваю руки к небесам, отчего кружащиеся вокруг снежинки становятся похожими на вихрь из белого пуха.

Закрываю глаза и начинаю зачитывать молитву нашей Богине-Матери Ладе — мои слова вплетаются в леденящий ветер, неся в себе надежды и пожелания ему безопасного пути. Моя мама всегда читала эту молитву, когда отец уходил на дальние охоты. И всегда он возвращался домой целым и невредимым.

Открыв глаза, вижу помрачневшее лицо Агния и отпечаток сожаления в его глазах — темно-синем и остро-черном.

Он порывисто шагает ко мне, его ладонь осторожно приникает к моей щеке.

Склонившись, волколак прикасается прохладными губами к моей коже, оставляя легкий осадок тепла на щеке, и слегка задевая краешек губ.

— Благодарю, дитя, — шепчет он, прикрыв глаза. — Но если бы ты только знала, какой путь я избрал, дабы находиться сейчас здесь и быть живым по истечении двух столетий… Ты бы не пожелала молиться за такого, — с печальной улыбкой Агний отступает на шаг. — Когда возвращусь, хочу показать тебе кое-что. Дождись.