— Одна, значит…

— Она, — я подняла на него заплаканное лицо и с трудом выдохнула, — просто монстр, гореть ей в аду!

— Как скажешь, — печально сказал Варден, а его рука резко метнулась, сжав мне горло.

Секунда, я зависла над пропастью, и с меня слетела вся одежда.

Слабо трепыхаясь, я пыталась освободиться, но это было невозможно, и мне оставалось лишь с ужасом представлять свою дальнейшую судьбу.

— Да будет так, — грозно произнёс Варден, а его глаза загорелись зелёным светом. — Я, надсмотрщик царства мёртвых, отправляю тебя туда, где тебе место!

— Я ничего не сделала! — с трудом выкрикнула я, но он лишь сурово сдвинул брови.

— Посмотри на меня!

Огонь из его глаз метнулся ко мне, и рука разжалась. С криком я полетела в бездну, а зелёное пламя захлестнуло меня, пробуждая память, заставившую закричать от ужаса.

Боль, боль, боль. В аду нет ничего, кроме боли, и моё вечно страдающее тело было тому подтверждением. Отчаянно трепыхаясь в раскалённой лаве, я сгорала и восстанавливалась тысячу лет, а впереди маячила целая вечность.

Однажды, высоко вверху загорелся белый свет. Совсем крохотный лучик упал на меня, и боль отступила. Всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы я воспрянула духом.

Возможно, надежда есть. Возможно, остался шанс на спасение.

Время шло, белый свет то появлялся, то исчезал, но каждую секунду своего существования я мечтала о нём и молила о прощении. Постепенно его длительность увеличилась. Теперь это были не секунды, а целые минуты блаженства без боли. Свет проливал на меня умиротворение и покой. Под его лучами я забывала обо всём и даже начинала радоваться жизни. Его источник вскоре приблизился и стал самым большим шоком.

Свет шёл из круга, в котором сидела Агония. Инвалидное кресло, замершие глаза и губы, шептавшие молитву. Я слышала лишь обрывки, но от них у меня подступил комок к горлу и хлынули слёзы.

— Пусть душа Мишель упокоится с миром. Да простит её Господь, как прощаю её я, да обретёт она спасение.

Сестра без перерыва произносила эти слова, а иногда крестилась рукой-протезом. Было видно, что это стоит ей невероятных усилий, но она продолжала молиться, а я лишь наблюдала и проклинала себя.

Прошло время. Нельзя понять сколько точно, но, судя по изменившемуся лицу Агонии — десятки лет у неё и многие сотни у меня. Она постарела и осунулась, а в голосе появилась еле заметная хрипца. Но всё ещё оставалась той соломинкой, на которой я держалась. И когда сестра исчезала, я впадала в отчаяние, что это навсегда.

Без Агонии бьюсь в агонии. Какой жестокий каламбур, и я с надеждой ждала её возвращения.

Но свет не появлялся очень долго, гораздо дольше, чем раньше. Я совсем отчаялась, как внезапно лава вокруг стала затвердевать, превращаясь в подобие острова. Вскоре мне удалось встать в полный рост и ощутить первую секунду свободы за тысячелетия ада. Такая сладкая и такая неосязаемая. Мне захотелось закричать так сильно, как никогда в жизни. И я не стала сдерживаться. Ужасный крик эхом пролетел над кипящей лавой и, отразившись от скал, вернулся ко мне.

Свобода! Наконец, свободна! Или это передышка перед очередными страданиями?

Я огляделась и увидела вдали свет с фигурой сгорбившейся в нём. Мне не нужно было объяснять, кто это. Я бросилась вперёд.

— Агония! Сестра! Я иду к тебе! Прости меня!

Я бежала, перепрыгивая с одного застывшего участка на другой, а иногда оступалась и уходила с головой в адскую лаву. Но каждый раз находила в себе силы и вновь продолжала свой путь, путь к свету. Когда до Агонии оставалось всего несколько метров, она повернула ко мне голову.

Улыбка, несмотря ни на что, сестра улыбалась. Всё то, что я заставила её пережить, не сломило её, и она всё также оставалась полна жизни. Её губы зашевелились. В последнюю секунду прежде, чем исчезнуть, раздалось короткое.

— Я тебя прощаю.

Грянул гром, и её не стало. Я упала на колени и, сдирая в кровь кожу, заелозила по месту, на котором она стояла ещё секунду назад. Слёзы лились ручьём, а руки нащупали платок. Единственное, что осталось в этом мире от моей сестры. Прижав его к груди, я села и стала раскачиваться из стороны в сторону, а моему вою вторил ветер.

Прошёл час или целая вечность, мне было всё равно, но слёзы высохли. Я посмотрела вверх, где в быстро летящих тучах мелькали молнии, и никаких намёков на свет.

Свет, который освободил меня от боли.

Свет, который дал мне надежду.

— Спасибо, сестра, за второй шанс.

Закутавшись в платок, я пошла к скалам и стала взбираться. Подъём стал страшным испытанием. Два раза я падала и, воя от боли, лежала на дне в ожидании, пока тело восстановится.

Единственное преимущество ада, мёртвые не умирают.

Лишь с третьей попытки моя рука схватилась за верхний край и, подтянувшись, я взобралась. Вой ветра не умолкал, а сверкающие молнии освещали дорогу, петляющую между отвесных скал.

Что ждёт меня на той стороне?

Неуверенные шаги, и вот я иду, с опаской озираясь по сторонам. Здесь темно, а во тьме явно что-то прячется. Нечто настолько ужасное и страшное, что хочется бежать и даже вернуться.

В адскую жаровню? Ни за что! Я смогу выбраться! Спасибо, сестра, ты спасла меня.

Эти мысли придавали сил. Наконец, скалы начали расступаться, но в тот же миг появились фигуры.

Чёрные тени стояли на краю, а их глаза горели зелёным огнём. Одна из них выставила вперёд копьё и с жутким криком бросилась вниз. Она не падает, а в прямом смысле слова скользит по воздуху.

Удар.

Пронзённая насквозь, я схватилась за древко, пытаясь оказать хоть какое-то сопротивление, но фигура подняла меня, словно пушинку. Её шаги эхом разнеслись по каньону, и я с ужасом поняла, что она идёт к адской жаровне.

— Нет! — мой крик заставил фигуру остановиться, и в меня упёрлись два зелёных глаза. — Я не вернусь туда!

— Только получив настоящее прощение, душа может покинуть это место. — раздался шепчущий голос, а череп существа приблизился к моему лицу. — Ты достойна прощения?

— Да! — превозмогая боль, закричала я. — Любой имеет право на второй шанс! Сестра простила меня…

Существо резко дёрнуло рукой, и моё тело покатилось по земле, пока не ударилось о торчащий камень. Накатившиеся волны боли вызвали вопль эхом пронёсшийся среди скал. Не успела я подняться, как костлявая рука схватила за шею. Зелёные огни глаз на секунду замерли, и вновь раздался голос.

— Не удивительно, она чиста душой. А ты? Заказать собственного отца, каким бы он не был, лишить жизни нерождённое дитя…

— Я не убивала! Это Клаус!

Удар, и моя щека загорелась адским огнём.

— Молчи. Знать, спокойно стоять и смотреть на агонию собственной беременной сестры ещё более страшный грех, чем убийство. Даже Клаус меньший грешник, чем ты. Как это забыть? Ты смогла бы простить сестру, сделай она такое с тобой?

— Да! — вновь закричала я. — Простить можно всё!

Рука разжалась, и моё тело упало, словно мешок картошки. Существо стало ходить вокруг, а его копьё противно скрежетало по камню, но вот звук оборвался.

— Да будет так! — закричало оно, а в небе засверкали молнии. — Молитвы Агонии услышаны, и тебе дан шанс получить прощение! Отныне Мишель просто смертная! Ты забудешь всё, останется только душа, и то, насколько она чиста, станет спасением либо погибелью! Ступай - Посланник Жизни, пройди свой путь к свету!

Моментально завыл ветер, а вместо жары обрушился мороз. Холод сковал моё обнажённое тело, и я в ужасе огляделась.

«Кто я? Где я?»

В темноте мелькнул огонёк, и, превозмогая боль, мои ноги понесли меня к нему.

Всё это пронеслось перед глазами буквально за секунду и одновременно вечностью. Вот Варден сбросил меня вниз, а вот я уже проламываю тонкий наст застывшей лавы.

Остатки памяти Агонии всё ещё бились во мне, её мечты о муже, детях. Всём том, чего я её лишила, но несмотря на это она простила всех — чистая душа достойная счастья, которого я её лишила.