— Ну так и не тратьте его! — прорычал Скай. — Сказал же: я никуда не поеду! Я остаюсь с тобой. Я помогу.
— Поможешь? — фыркнул Колдун и обвёл посохом его жалкую фигуру. — Чем? С этим вот ножом пойдёшь биться с Проклятыми? От тебя больше хлопот, чем пользы. Исчезни с глаз моих, живо.
Скай вскипел от обиды, но промолчал: в конце концов, это была правда.
Зато за него ответил Мельгас.
— Придержи язык, чужеземец, — сказал он сумрачно. — Пусть он очень юн и глуп, он сын нашего Предводителя, и ты будешь обращаться к нему как следует.
— Хватит, раай-Мельгас, — взмолился Скай. — Пусть говорит что хочет. И ты что хочешь говори, мне всё равно, ясно? Я остаюсь с Колдуном. Пусть меня скорее сожрут Проклятые, я не вернусь в город, как поганый трус.
Одну страшную минуту все молчали, и не было слышно ничего, кроме воя ветра и дыхания ёлайгов. Затем Мельгас беззвучно выругался и бросил Логдиру:
— Садись на Глупыша, и езжайте, — и, прежде чем Скай успел раскрыть рот, он рявкнул: — Садись верхом.
— Делай что тебе сказано, тавик ты упрямый, — негромко подхватил Колдун.
— Нет. Я пойду пешком, пока идёшь ты.
Логдир вопросительно посмотрел на Мельгаса и пустил Глупыша рысью обратно к городу. Колдун возвёл глаза к небесам и зашагал по дороге.
— Это невыносимо. Если старик вынужден был терпеть твоё упрямство тринадцать зим, неудивительно, что он рад избавиться от тебя…
— Что? — спросил Мельгас ему в спину.
— Я… случайно узнал… услышал, что Хермонд хочет отослать меня на север в крепость, — без охоты объяснил Скай, взял Красотку под уздцы и пошёл следом за Колдуном.
Грозно нахмуренный лоб Мельгаса разгладился.
— А, вон ты о чём. Пустое, раай-сар. Предводитель на это не согласится, и Совет тоже. Да ведь и ты уже не младенец, чтобы тебя отослали за пазухой, будто щенка.
— А жаль, — вставил Колдун ядовито.
Скай промолчал. Он чувствовал себя настоящим младенцем. За один сегодняшний день он наделал и наговорил столько дуростей, трусливых, непочтительных, ребячливых вещей, что со стыда сгореть можно было.
Тем временем они вернулись на Файгарово подворье. Колдун остановился у плетня, обернулся кругом, оглядывая сощуренными глазами надворные постройки и окрестные холмы. Судя по довольному лицу, увиденное ему понравилось.
— Отлично, — сказал он весело. — Остановимся здесь, — и без церемоний вошёл в хозяйский дом.
Скай обомлел от такой наглости.
— Эй, постой! — он торопливо привязал Красотку к плетню и, помедлив на пороге, чтобы пробормотать короткую молитву, вошёл следом за Колдуном. Мельгас неодобрительно хмурился, но не протестовал. Он спешился и последовал примеру Ская.
— Остановимся? Что значит — остановимся? Ведь Про… Ты в своём уме, Колдун?! Что ты делаешь?!
Колдун стоял посреди кухни с большим ломтем хлеба в руках и заглядывал в крынки.
— Отличный хлеб, — сказал он безмятежно, поставил крынку посередине стола и зашарил по полкам. — Похлёбка простовата, конечно, и к тому же вчерашняя, но мы сейчас не в том положении, чтобы быть разборчивыми.
— Не смей брать чужую еду! — в ярости прошипел Скай, косясь на резное изображение Отонира над очагом. — Нельзя так запросто входить в чужой дом, если хозяев нет, и брать что тебе захочется, как… как богооставленный вор!
— Поменьше болтай и побыстрее ешь, — ответил Колдун невозмутимо. Он положил на стол к хлебу и крынке с похлёбкой три ложки, пучок зелёного лука и маленький круг сыра, завёрнутый в тряпицу. — Садитесь, нечего скромничать.
К изумлению Ская, Мельгас, хоть и продолжал хмуриться, сел к столу и взял ложку.
— Это чужая еда! — завопил Скай, не веря своим глазам.
— Это хорошая еда, — нетерпеливо перебил его Колдун. — И через несколько часов, весьма вероятно, этой еде и этому дому придёт конец, потому что сюда идут Проклятые. Уж не знаю, что ты, тавик упрямый, намерен делать, а мне предстоит немало потрудиться, чтобы они пробыли здесь столько, сколько нужно вашему войску. И для этого мне понадобятся силы. Может быть, вы, о доблестные фир-энм-хайтские воины, не ведаете усталости, а я не гордец и могу сказать открыто, что устал до смерти, и пока не отдохну, толку от меня будет ничуть не больше, чем от глупого мальчишки с кухонным ножом. А теперь не мешай мне есть.
И он запустил ложку в крынку, а Мельгас, поведя бровями, принялся резать сыр.
Скай хотел бы гордо отказаться, но желудок у него прямо свело от голода. И, если уж честно, он так измучился в седле, что готов был свалиться замертво прямо на пол и проспать до новой Старшей луны.
Он про себя помянул Отонира, сел на лавку и отломил хлеба. И уже с полным ртом проговорил:
— Он не кухонный, ясно? Просто… довольно старый.
— И проржавел насквозь, — ухмыльнулся Колдун.
Хлеб был вкусный, а похлёбка — и того лучше. И, хотя Скай знал, что не следует объедаться (сытый человек теряет бдительность), очень скоро уже едва дышал, и глаза у него слипались.
— Не долго ли мы тут рассиживаемся? — спросил наконец Мельгас, который был так же строг и внимателен, как всегда, будто сонная сытость его не тронула.
— У нас ещё хватит времени поспать как следует, — ответил Колдун безмятежно. — Проклятые достаточно далеко. И они не подберутся к нам незамеченными — у меня есть надёжный дозорный. Скажите мне лучше вот что: когда разведчики доложат вашему командующему о Проклятых, что он сделает?
Скай переглянулся с Мельгасом и неуверенно предположил:
— Ну, Хермонд не станет развязывать бой на овсяных полях. Возле города не так много хорошей земли, а у Проклятых ведь кровь ядовитая, там потом ничего расти не будет… Он скорее встретит их…
— Где?
— Я думаю, за холмами-близнецами самое подходящее место на всей верхней дороге. Так ведь, раай-Мельгас?
Тот кивнул.
— Ты можешь их увидеть на юго-востоке, — сказал он Колдуну. — Дорога идёт прямо меж ними. Если сделать всё вовремя, оттуда удобно будет вести бой.
— Славно. Значит, сможем выспаться вволю, — жизнерадостно заключил Колдун и с хрустом потянулся. — Советую вам не терять времени на болтовню. До чего же вы её любите…
Он отправился в хозяйскую комнату, расстелил плащ на лавке у печи и улёгся на него, сладко зевая, а Скай и Мельгас вышли к ёлайгам. Они ослабили им подпруги, а пока Скай носил в вёдрах воду из колодца, Мельгас разделил между ними поровну оставшееся в своей седельной сумке мясо. Скай был в пелене такой неимоверной усталости, что не чувствовал ни волнения, ни страха.
— Идём спать? — спросил он с жесточайшим приступом зевоты.
Мельгас не удержался и зевнул сам, но сказал:
— Ложись, раай-сар. Я посторожу.
— Не нужно. Колдун правду сказал, раай-Мельгас, у него самый надёжный дозорный на свете. Почти как ёлайг. Ему можно доверять, вот тебе моё слово.
Мельгас усмехнулся, но без пренебрежения.
— Не ожидал я, что из всех дней сегодня… — но он не договорил, а только покачал головой. — Ладно уж, будь по-твоему, раай-сар.
Скай думал, что нипочём не заснёт в опустелом чужом доме, в зловещей тишине, в ожидании боя — настоящего боя с настоящими Проклятыми. Он ведь об этом мечтал, сколько себя помнил, ещё когда дубасил обугленную яблоню деревянным мечом, пытаясь подражать братьям… и вот теперь… И вот теперь всё было совершенно не так, как в его нелепых мечтах.
На этом месте он заснул самым крепким сном, а проснулся оттого, что с улицы доносится истошное карканье, а Колдун тычет его посохом в бок.
— Поднимайся, соня. Свой первый бой проспишь.
Скай с удовольствием проспал бы с десяток боёв. У него затекла рука, боль в копчике делала мысль о седле невыносимой, а сапоги всё ещё натирали. Протирая глаза и шаркая, он вышел из дома последним.
Солнце стояло уже высоко, вокруг был жаркий, ясный день, в траве стрекотали меднокрылки, глупые куры снова собрались на дворе и рылись в поисках еды. Мельгас, не говоря ни слова, помог Скаю приладить щит за плечами и бросил ему поводья Красотки. Ворон тревожно каркнул с плетня.
