Вера подняла наши сцепленные руки так, что мои костяшки оказались у неё на сердце.

— Мне нравится эта идея.

— Мне тоже, — предстояло многое обдумать, но это был не первый раз, когда я вынашивал эту мысль. Однако впервые я действительно мог представить, как воплощаю её в жизнь.

Это её заслуга. Её поддержка.

Свободной рукой я убрал прядь волос за её ухо, а потом снова выпустил её. Может, мне удалось отвлечь её на пару минут, но та печаль всё ещё читалась в её взгляде.

Этого не было утром. Она мастерски скрывала её. Но после долгого дня скрывать боль было уже невозможно. Эта агония в её глазах резала сердце словно нож.

— Хотел бы я забрать это у тебя.

Она сглотнула.

— Я бы никогда не позволила тебе.

Нет, она бы оставила всё при себе, думая, что убережёт меня от боли. Разве она не понимает, что видеть её страдания — это уже больно? Разочарование нарастало, вырываясь из моей груди низким, угрожающим рычанием.

— Упрямая женщина.

С её секретами ничего нельзя было поделать, не сегодня. И если она хочет забыть, отгородиться от всего этого, я сыграю по её правилам.

Я обхватил её руками и поднимая так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

Она запустила пальцы в мои волосы, нежно проводя ногтями по коже и спускаясь к шее.

— Спасибо.

— Скажи это поцелуем.

Её губы коснулись уголка моих. Она осыпала меня мягкими, нежными поцелуями с одной стороны на другую, пока, наконец, её язык не выскользнул наружу, легко касаясь моих губ.

Я держал её на руках, её ноги не касались пола, а грудь была прижата к моей, пока не решил, что с меня хватит её игр. Затем я отнёс её в спальню, закрыл дверь за нами и начал избавлять её от футболки и джинсов.

Когда на ней осталось только бледно-розовое бельё — бюстгальтер и трусики, — я распустил резинку, державшую её хвост, и её медные локоны разлились по плечам. Потом я указал на кровать.

— На спину.

Уголки её губ дрогнули в лёгкой улыбке, но она закусила нижнюю губу. Она всегда слушалась, и сейчас не было исключения. Вера послушно залезла на кровать, а её золотисто-рыжие волосы рассыпались по белому покрывалу, как языки пламени.

— Закрой глаза, — сказал я.

Когда она послушалась, я стянул с себя футболку и бросил её в сторону.

Её дыхание стало прерывистым, когда комнату наполнил звук моей расстёгивающейся пряжки ремня и джинсов, падающих на пол.

Мой член освободился, твёрдый и готовый войти в её узкое, горячее тело. Но сегодня я собирался растянуть удовольствие. Посмотрим, сколько раз я смогу заставить её кончить, прежде чем она отключится.

Я встал у края кровати, раздвинул её колени. Вид её на моей постели никогда мне не надоест. Я сжал свою длину, провёл по ней рукой. Затем опустился на колени и начал покрывать её кожу поцелуями, начиная с бёдер, проходясь языком по её трусикам, не снимая их, чтобы подразнить.

— Матео... — она заёрзала, выгибая бёдра ближе к моим губам.

Я поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, именно там, где она больше всего боялась щекотки.

Её смех зазвучал как музыка для моих ушей.

— Хватит меня мучить.

— Нет, — ответил я, переместившись к другому бедру и проведя пальцем по центру её трусиков. Она зашипела от удовольствия. — Влажная. Ты всегда такая мокрая для меня.

Тихий стон сорвался с её губ, когда я отодвинул в сторону ткань её трусиков и увидел перед собой сверкающую, розовую плоть.

— Сначала я трахну тебя пальцами. Потом ты получишь мой язык. А после двух оргазмов можешь рассчитывать на мой член.

— Да, — прошептала она.

Я провёл рукой вверх по её животу, задрал чашку бюстгальтера, обнажив грудь, и скрутил её сосок, прищипнув его.

Она вскрикнула, но подалась навстречу моим рукам, требуя продолжения.

На этот раз, пока я щипал её сосок, мой палец проник внутрь её горячей, влажной плоти.

— О, — выдохнула она, а её внутренние стенки начали сжиматься вокруг меня. Чёрт, она была совершенством. Как она отзывалась на мои прикосновения, звуки, которые она издавала.

Будто она была создана для меня.

Будто всегда предназначалась только мне.

Я вытащил палец и облизнул его.

— Ты такая сладкая на вкус.

— Матео, заставь меня кончить. Мне нужно кончить.

— Терпение, — я поцеловал её бедро, а затем ввёл внутрь два пальца, двигая ими туда и обратно. Я согнул пальцы, чтобы коснуться того самого места, от которого она начинала дрожать, а ладонь прижал к её клитору.

— Дорогой, — её дыхание сбилось.

Чёрт возьми. Она была не первой женщиной, которая назвала меня «дорогой». Но точно будет последней.

— Скажи это ещё раз.

— Дорогой, — прошептала она, выгибаясь навстречу моим движениям. И в тот момент, когда её пальцы на ногах сжались, я улыбнулся, наслаждаясь её первым оргазмом.

Второй был вдвое слаще. Со вкусом её на моём языке, я поднял её и переместил выше на кровать, чтобы устроиться в ложбинке её бёдер.

Она тяжело дышала, а кожа блестела от тонкой плёнки пота. Румянец на её щеках разлился по груди и округлым формам.

— Ты никогда не была прекраснее, — сказал я.

Её глаза приоткрылись.

— Я... — любил её.

Я её любил.

Я боролся с собой, но не сказал это вслух. Не сегодня. Не с этими розовыми розами на кухонном столе. Вместо того чтобы признаться словами, я доказал это делом, вкладывая всю свою любовь в каждое наше слияние.

Мы рухнули в бездну вместе, падая всё глубже и глубже, пока не превратились в сплетение конечностей и громкое биение сердец.

Когда наше дыхание восстановилось, я уложил её, устроив в изгибе своего плеча.

Её нога была переброшена через мою, дыхание ласкало мою грудь.

По идее, мы оба должны были быть измотанными. Но стоило мне закрыть глаза, как я понял, что сон невозможен. Возможно, из-за напряжения, которое я чувствовал в её плечах.

Она старалась не заплакать.

Что же произошло той ночью? Вопрос был на кончике моего языка. Я хотел умолять её рассказать правду. Для неё. Для меня. Я двигался вслепую. Как мне ей помочь без света? Особенно если она не позволяла этого? Что произошло?

Я сглотнул этот вопрос и заменил его другим. Тот, который когда-то дал мне цель в один из самых тёмных дней моей жизни: — Как мы её назовём?

Её пальцы рисовали невидимые узоры на моей голой груди.

— Назовём что?

— Лётную школу. Как мы её назовём?

Она приподнялась, слёзы блестели в её прекрасных глазах, а волосы спадали вокруг нас.

Я убрал прядь с её лица, проводя большим пальцем по линии её щеки.

— Помоги мне придумать название.

— Хорошо, — прошептала она, прижавшись обратно к моей груди и продолжая рисовать на моей коже. — Начнём с буквы «А».

28. ВЕРА

Я закрыла крышку ноутбука, сняла наушники и откинулась на спинку стула. Последний час я дорабатывала свой итоговый реферат по дисциплине — Теория и исследование личности. Теперь он был загружен и отправлен профессору. Это был конец семестра. На ближайшие три месяца я могла наслаждаться летом.

Дышать стало легче, словно тяжесть учёбы спала с моих плеч. Последние пять дней были напряженными, приходилось балансировать между экзаменами и учебой, работой и жизнью.

Последнее пострадало больше всего. Почти каждый вечер я приходила к Матео, сразу же занимала этот самый стул и превращала обеденный стол в рабочее место. Он оставлял меня в покое и не подпускал ко мне Алли, а когда она засыпала, уходил в спальню читать.

К тому времени, когда я прокрадывалась к нему после полуночи, он обычно уже спал, с открытой книгой на груди.

Хотя этот забег до конца семестра был изнурительным, мне действительно нравились мои занятия. Я хотела продолжать учиться.

Что было бы, если бы вместо того, чтобы четыре года прятать свои чувства, мы с папой нашли кого-то, с кем могли бы поговорить? Кому могли бы довериться, например, психотерапевту?