Прыгать из окна я не стала. Но страх и паника сделали свое дело. Я действительно бросилась бежать к дверям, не обращая внимания на его окрики. Только в следующую минуту тяжелая дверь, которая открывалась внутрь кабинета, резко распахнулась. От силы удара в плечо и голову я отлетела в сторону и упала на пол, обо что-то ударившись. Несколько минут было очень темно. И первой появилась не боль, а ощущение чего-то теплого и липкого, струящегося по моей правой щеке.

— Лиза, ты меня слышишь? Только не вставай, лежи, — я увидела склонившегося надо мной Васильева. — Ты, падая, ещё и голову разбила о край стеклянного стола. Леон, ты что, не знаешь, где в твоём кабинете аптечка?

Друзьями с Владиславом Николаевичем, генеральным директором, мы не являлись. Но он был прост в общении, и всегда находил несколько приветливых слов, заходя в наш кабинет. Дежурные приветствия, стандартные фразы о погоде, его очередная веселая шутка. Влад всегда предупреждал, если у Бесова было плохое настроение, что сегодня лучше обходить директорский кабинет стороной.

С Владом мы были на «вы». Я никогда не пыталась обратить на себя его внимание, зная, что мне его не удержать. Зачем пытаться сделать то, что тебе не под силу? У меня не была занижена самооценка, но я не настолько глупа, чтобы не понимать, что этот мужчина уж точно рожден не для меня.

— Лиза, — Влад осторожно коснулся пальцами моей щеки. Видимо, его тревожили мои закрытые глаза. — Поговори со мной. Расскажи, что ты чувствуешь: тошноту, боль, головокружение? Может, молнии сверкают или мушки летают?

— Нет, все хорошо.

— Тогда открой глаза, — попросил он.

— Нет.

— Почему?

— Потому что я боюсь крови. Очень — очень. И вида ран, — не стала разыгрывать из себя героиню.

— Понятно, — ответил Влад. — Значит, медсестра из тебя не получится…

— Из неё вообще ничего не получится, — не удержался Бесов. Его слова прозвучали где-то рядом. Видимо, нашел и принёс аптечку. — Отвези её домой. Убери как можно быстрее и дальше с моих глаз.

— Посмотри сам, Леон, — Влад значительно снизил голос, но я не оглохла. Слух у меня по-прежнему был отличным. — Ей нужно к врачу. Здесь требуются швы, и снимок не помешает. Это же голова.

— Пустая и глупая, — тут же прокомментировал начальник. — Вези, куда хочешь, но, через полчаса, когда все уйдут домой. Стас, глянь ты. Может и полчаса ждать не нужно. Проще прибить сейчас, чтобы не мучилась. Мы же в гуманном обществе живём.

Услышав, что к нам приближаются тяжёлые шаги, зажмурилась ещё сильнее. Стас, начальник службы безопасности, пришёл вместе с Бесовым. И о нём знали ещё меньше, чем о его начальнике. Такого же роста, как и Леон Русланович, самый широкоплечий из троих, с коротко стриженным затылком и ещё более густой щетиной на тяжёлом подбородке.

Совсем не походил на представителя известной компании, а являлся типичным образцом авторитета из девяностых. Хотя, по моему мнению, таких устрашающих там ещё нужно было хорошенько поискать. Он тоже носил дорогой строгий костюм, а под пиджаком просматривалась кобура с оружием. Стас почти ни с кем не разговаривал, кроме собственных подчинённых и никогда не здоровался с другими сотрудниками, даже сталкиваясь с ними лоб в лоб.

Я точно знала, что не помогать он мне идёт, а смотреть, как удачнее добить, чтобы меньше возни было с мокрым пятном, оставшимся от моего щуплого тельца. Всё ещё не открывая глаз почувствовала, как носок его ботинка прошёлся рядом с моей головой.

— Леон, кто у тебя закупкой мебели занимается? — громыхнул его голос. — Наёбывают тебя, как девицу на первом свидании. Здесь калёное стекло ставят, которое и от удара молотом Тора должно всего лишь пойти трещинами, а не разбиться. А оно разбилось от соприкосновения с пустой головой. Теперь понятно, куда твои миллионы уходят.

— Стас, — одёрнул охранника Владислав. — Здесь швы нужны? Или мы сами обработать можем?

— Мне не нужны. И ей, наверное, тоже. Шрам останется, вот и всё. Кто его разглядывать будет? Если девушка красивая, но глупая — ещё терпимо, а если глупая и на неё похожая… Родителям что со шрамом, что без шрама — до конца жизни от неё не избавиться.

Да что он знает о моих родителях! Да как он смеет! Всё же распахнула глаза и вновь наткнулась на три головы Горынычей. Бесов тоже не ушёл, а стоял рядом.

Что если теперь они с помощью моей любимой детской считалочки решают, чьим ботинком меня прихлопнуть, как муху на … на… разбившемся стекле? А стекла на самом деле много. Если пошевелюсь, вся порежусь.

— Потерпи немного, — Влад всё же присел на корточки возле меня и большим куском бинта, чем-то намоченным, стёр текущую по щеке кровь. Предусмотрительно бросил позади меня.

Оторвал новый, смочил его и приложив к ране на голове, протянул вторую руку, помогая мне подняться. Затем аккуратно стряхнул оказавшиеся на одежде осколки. Я уже мысленно представляла, как просачиваюсь в тяжёлую дверь и туманной дымкой исчезаю с глаз Горынычей. Но сам чёрт, не иначе, дёрнул меня отвести глаза в сторону. На пропитанный кровью бинт, брошенный Владом. Моё сознание тут же пошло уже упомянутой туманной дымкой, и я стала падать назад. В осколки.

Пришла в себя уже лежащей на диване. Сразу прислушалась к ощущениям собственного тела. Если я упала, значит, должны быть новые порезы? Осторожно пошевелила ногами и руками.

— Ты не упала. Леон подхватил тебя, — правильно понял мои ужимки Влад. — Кровь почти не течёт. Ещё десять минут и поедем в клинику.

— После её посещения очень рекомендую подробно вспомнить, как сто тысяч долларов превратились в миллион, — рыкнул на меня Леон Русланович и, прикрыв пиджаком рубашку, пошёл к выходу из кабинета. Я поняла, что, падая, испачкала её своей кровью. Ещё к миллиону нужно приплюсовать цену дорогущей рубашки…

Стас резво потащил за хозяином свою драконью тушу.

— Да, Лиза, накосячили мы с тобой по полной, — вздохнул Влад, когда за ними закрылась дверь. — Если ты не виновата, кто-то очень крупно решил подставить нас обоих. Знать бы кто? А ещё лучше — зачем?

Влад отвез меня в частную клинику.

Лишних вопросов здесь не задавали. Наложили несколько швов, выписали рецепты и через семь дней сказали прийти, чтобы снять швы. Также врач добавил, что имеются признаки легкого сотрясения и порекомендовал неделю полежать. Если состояние ухудшится, то незамедлительно вызвать «Скорую».

Пока открывали больничный, Влад рассчитался за услуги клиники собственными деньгами. Я тут же решила их ему вернуть, но увидев сумму счёта, мгновенно прикусила язык. А клиника точно в Минске находится? Может, мы летали в соседнюю галактику, и в сумму услуг доктора вошла ещё и цена за два билета? В обе стороны?

Васильев проводил меня до самой квартиры и порекомендовал кому-нибудь позвонить, чтобы на ночь я не оставалась одна. Я клятвенно заверила, что так и сделаю, но звонить никому не стала. Сбросила одежду прямо на пол и забралась в постель, почти мгновенно уснув. В клинике мне вкололи то ли обезболивающее, то ли успокаивающее, что и дало свой эффект.

А в десять утра мне в дверь позвонил Дмитрий Анатольевич, главный юрист компании и друг моего отца. Человек, который очень много сделал для меня после его смерти. Именно он помог мне устроиться на работу в компанию, когда я училась на третьем курсе института, поручившись за меня перед отцом Влада.

Набросив халат, я автоматически накинула на голову капюшон, не желая расстраивать друга отца видом своей разбитой головы. Но Дмитрий Анатольевич, видимо, не знал о случившимся и решил, что я после ванны.

— Как такое могло случиться, — человек, которого я звала «дядей Димой», расхаживал по моей маленькой комнатке в одиннадцать метров и подозрительно заглядывал в каждый угол. Я все никак не могла понять, что он там надеется увидеть. — Ты же понимаешь, что это не просто ошибка? Подобных ошибок не бывает.

— А что это? — глупо спросила я. — Я не знаю, как это получилось. Я проверяла, я знала сумму. Опечатка в один ноль, я понимаю, что это не объяснение…