– Это долго объяснять. Послушайте, мы никому не хотим причинить вреда, – медленно опускаю парализатор на пол, подталкиваю его в сторону обитателей станции, – Видите?

Толкаю Хэлга, чтобы он тоже избавился от автомата.

– Мы лишь хотим немного переждать, пока все не уляжется.

– Проклятые акци! Все из-за вас! Это вы начали войну! Радуетесь, наверное, что ваши дружки эйнеры почти добрались до Земли!

Я вдруг чувствую, как злость начинает бурлить во мне, подступает к самому горлу. Снимаю куртку, расстегиваю рубашку, нечаянно отрывая одну из пуговиц. Поворачиваюсь спиной к неизвестным, демонстрируя шрамы от энергоблока.

– Этому я должна радоваться?! По-вашему, это мне дружки сделали?!

Ропот слышен там, среди фонариков. Некоторые гаснут, остальные опускаются ниже, чтобы не светить нам в лицо.

– Ладно, оденься. Мы тоже никому не желаем зла.

Хэлг подбирает куртку, протягивает ее мне, ожидая, пока я застегну рубашку.

На станции полсотни человек – техники, шахтеры… Они не успели эвакуироваться, поэтому погасили навигационные огни и теперь надеются, что их глыба, затерянная среди множества таких же, не привлечет внимание эйнеров.

– Все-таки, как вы, акци, оказались на корабле нашей эскадры?

Крепкий мужчина, один из тех, что были в коридоре, сидит с нами за столом, смотрит, как мы расправляемся с вермишелью и котлетами явно искусственного происхождения.

– Все равно не поверишь.

– Уж я постараюсь, – он пристально смотрит на меня, ожидая, когда отодвину пустую тарелку.

– Меня хотели использовать для поиска… э-э… Не знаю, как объяснить. Вообще-то сами эйнеры называют его альфа-бионик. Если бы удалось уничтожить корабль, на котором он находился, это расстроило бы управление всем флотом.

– Красивая сказка.

– Я же говорю – не поверишь. Упрямые менсо…

– Сама-то на моем месте поверила бы? Ладно, не кипятись. Мы сейчас все в одной лодке и, похоже, застряли здесь надолго.

– Думаешь, сражение проиграно?

Он встает из-за стола.

– Нет, не думаю. Знаю. Мы слушаем переговоры. Часть эскадры успела отойти к Земле, остальных рассеяли у Проциона и методично добивают.

– У вас есть связь?

– Есть. Это не проблема. Еще до эвакуации было выброшено в космос несколько ретрансляторов. Если найдут и уничтожат один, автоматически активируется другой. А искать их можно месяцами, если не годами. Так что голос нам эйнеры не заткнут. Вот только какой от этого прок?

Он уходит, а я еще несколько минут ковыряю вилкой трещину в пластиковой поверхности стола.

– Не скажи… Прок есть, и еще какой.

Мы не можем сразу стать своими среди этих людей. И даже через месяц, через полгода – все равно будем для них "проклятыми акци, которые начали войну". Косые взгляды, шепот за спиной… Может, было бы лучше покинуть станцию, попытаться улететь куда-то еще, но и этого мы сделать не можем: система Проциона кишит эйнерскими кораблями. Изменится ли это в ближайшее время? Мы не знаем.

Проходит неделя, прежде чем мне дозволяют подойти к терминалу связи, проверить входящие на номер, который дал Станислав Павлович. Пусто. Ни одного сообщения. Остается надеяться, что с Андреем все в порядке и он еще даст о себе знать.

Хэлг, несмотря на свое скверное произношение и знание языка, с шахтерами сходится быстрее, чем я. Что-то есть между ними общее – простота, прямолинейность. Меня местные сторонятся. Только Михаил, тот крепкий мужик, который чуть не убил нас в первый же день, зато потом накормил на камбузе, проявляет ко мне искренний интерес. Нет, не как мужчина к женщине, это я бы почувствовала, но как к источнику информации, ранее ему недоступной.

Время от времени мы уходим с ним подальше от жилых отсеков, чтобы спокойно поговорить. Хотя больше говорю я, в то время как он подолгу молчит, слушая мои рассказы о Расцветающей и Саленосе, сопротивлении и эйнерах…

– Знаешь, о чем я часто думаю?

– О чем? – поворачивается ко мне, отвлекшись от покрытого пылью плаката “Шахтер, следи за гравитацией!”

– Когда подлетали к Земле, я видела бесконечные потоки гражданских судов. Не знаю, сколько их было – десятки, сотни тысяч? И они продолжали и продолжали прибывать.

– Беженцы, – деловито резюмировал Михаил.

– Да. Но дело не в этом. Их было во много раз больше, чем военных кораблей.

– И что? Они же гражданские.

– Представляешь, если на каждый поставить хотя бы один излучатель? Ведь это не так сложно, правда?

Он улыбается, а я, нахмурившись, отворачиваюсь.

– Думаешь, дура девчонка? Мои мысли похожи на детские фантазии?

– Нет. Просто все корабли и так вооружены.

Я снова поворачиваюсь к Михаилу, смотрю на него широко раскрытыми глазами.

– Как это?

– Не в традициях землян появляться на опасных территориях без пушки.

Он наблюдает за тем, как я, остановившись, перемалываю в своем сознании эту мысль, переворачиваю ее, ощупываю с разных сторон, прикидываю – как это можно использовать и можно ли вообще.

– У вас есть связь, которую практически невозможно отключить. Есть множество вооруженных кораблей. И вы сдаетесь?!

Он перестает улыбаться.

– Мы не сдаемся, Вероника. Мы сражаемся. Ты же сама видела.

– Это все равно, что сдаться! Вы проигрываете один бой за другим и не делаете никаких выводов!

– А какие выводы мы должны сделать, черт побери?! Как еще можно сражаться с этими тварями? Они просто умнее нас, это надо признать и не строить напрасных иллюзий! Даже организованные боевые соединения не могут с ними справиться, а ты говоришь о каких-то разрозненных гражданских, которые привыкли жить по принципу “каждый сам за себя!”

Он прав. И все-таки… Все-таки я чувствую, что почти нащупала тот единственный выход, который поможет людям переломить ход войны! Я должна подарить менсо веру в победу, которую они утратили. Только тогда…

Из глубины станционных переходов доносится шум.

– Что это? – я настороженно оглядываюсь, стараясь определить направление, откуда исходил звук.

Миша берет меня за руку, ведет обратно, к жилым отсекам.

– Пойдем.

– Там кто-то есть?

Кажется, он не хочет отвечать, но потом признается:

– Да. Кажется, там пеллициус.

– Кто?

– Пеллициус с Грахари. Он тоже укрывается от вторжения эйнеров. Мы не хотели пускать чужого, но он пришвартовался и успел уйти вглубь станции. Никто, конечно, не захотел идти искать его и выпроваживать.

– Он опасен?

– Кажется нет. Но… Черт его знает!

* * *

Еще через неделю мы перехватываем сообщение о том, что эйнеры собирают у Проциона штурмовой отряд. Вряд ли эта эскадра будет единственной, подготовленной для штурма Земли, но нас беспокоит именно она. Ведь ради безопасности своих подразделений эйнеры могут устроить зачистку системы, проверить все брошенные станции и колонии.

Кто-то уже готов сесть на пришвартованные к астероиду корабли и убираться куда глаза глядят, другие, считая эйнеров неминуемым роком, покорно ждут своей участи. Но только не мы с Хэлгом. Только не я.

– Нам нужно в рубку связи.

Миша смотрит на двоих акци с сомнением.

– Вер, сейчас не лучший момент. Ты же знаешь, не все вам доверяют, а уж когда враг на пороге…

– Да он уже сколько лет у вас на пороге! Если сами не можете ничего сделать, дайте хоть нам попробовать!

Вижу, как играют желваки на его скулах.

– Зачем тебе в рубку? Что ты хочешь передать и кому?

Несколько секунд я молчу.

– Ты поможешь нам или нет?

Михаил круто разворачивается, направляясь к бронированной двери в конце коридора.

Передо мной лежит листок бумаги, на котором записаны координаты. Я стараюсь не ошибиться, повторяя их в открытом сообщении, которое набираю на клавиатуре. Дальняя связь в наше время – это не треск радиоэфира. Цифровой сигнал позволяет без искажений передать все, что угодно, но я выбрала самый простой способ. У сектора Проциона есть своя социальная сеть, которая, несмотря на то, что многие покинули систему, исправно работает. Нужно лишь оставить сообщение там, где его увидят все!