Вот и темный переход, где пунктиром тянутся прямоугольники дверей в съемные комнатушки. Наша под номером двенадцать, это я хорошо запомнила. Но дойти успеваю только до шестой. Дорогу перегораживают трое, возникшие словно из ниоткуда. По центру все тот же детина. “Выследил, гад!”

– А говорила, что не одна.

Достаю нож, который вызывает у бандитов лишь презрительные улыбки. Ничего, один такой тоже смеялся, пока я к его животу лезвие не прижала.

Первым же взмахом достаю того, что стоит от меня справа. Он вскрикивает, хватаясь за порезанную руку.

– Ах ты…

На меня накидываются все трое. Кому-то еще успеваю разорвать одежду, но руку выворачивают, отбирают нож, прижимая к стене. На мгновение открывается ближайшая дверь, появляется чье-то испуганное лицо, до того изможденное, что не понять – мужское или женское. Увидев драку, человек тут же скрывается, захлопнув дверь.

– Хэл… – я хочу крикнуть, но не выходит, мне зажимают рот и волокут куда-то из подворотни.

Отпускают лишь через несколько кварталов. Один из бандитов направляет на меня ствол увесистого пистолета, подгоняя, заставляя идти вперед.

– Топай, топай. Хочешь поорать – попробуй. Нескольких зубов не досчитаешься. Да и не прибежит к тебе никто, не на Земле поди.

Они ржут за моей спиной.

– Что вам нужно? Куда меня ведете? Я недавно на станции и мне не нужны проблемы, я просто гуляла по улице!

– Гордон разберется.

– Гордон? – оборачиваюсь и успеваю заметить удивление на лицах бандитов.

– Да она, похоже, и вправду не местная.

Но меня и не думают отпускать, конвоируют все дальше и дальше от темного перехода, дорогу к которому я вряд ли теперь найду самостоятельно.

– Сюда, – заталкивают в шумное, переливающееся всеми цветами заведение, в центре которого танцпол, подпрыгивающие в такт музыке посетители, – На лестницу.

Вверх по металлическим ступенькам, сквозь облако табачного дыма, мимо целующейся парочки. Двое проходят вперед, распахивают передо мной дверь, тычком ствола в спину заставляя войти внутрь. Как только тяжелая створка закрывается, в комнате воцаряется тишина. Музыка здесь хоть и слышна, но будто через ватные тампоны, вставленные в уши.

– Кто это?

На диване сидит тучный человек в темных очках.

– Гордон, она работала на улице без разрешения.

– Я не…

Пистолет снова упирается в спину и я замолкаю на полуслове. Толстяк жестом показывает, чтобы меня посадили в кресло напротив.

– Как звать?

– Вероника, – по старой привычке носителя стараюсь не смотреть ему в лицо.

– Что делала на моей улице?

– Я просто вышла погулять. Мы с приятелем недавно прилетели на Роатан и…

– На Роатан не прилетают. Сюда падают.

Сглотнув, я поднимаю голову, впиваюсь взглядом в темные очки.

– Ты прав. Не по своей воле прилетели. Но после того, как угнали у эйнеров корабль, нам было все равно куда бежать.

– Беглянка… – снимает очки, подсаживается ближе, – Ходят разговоры про одну девку, которая у Проциона всех голодранцев против эйнеров подняла. А потом исчезла.

Он внимательно разглядывает мое лицо, чуть склонив голову на бок.

– А вчера гражданские еще в девяти системах дали жару железноголовым. Ну как дали… Пощипали и разбежались. Чудеса, правда?

Выдержав его взгляд я криво ухмыляюсь.

– Вероника… – повторяет он задумчиво мое имя.

– А ну-ка – выйдите все отсюда! Оставьте нас с Вероникой наедине.

– Гордон, у нее был нож. Мы ее, конечно, обыскали, но девка опасная.

Толстяк поднимает тяжелый взгляд на своих головорезов.

– Я сказал выйдите. Все!

Слышу за спиной шаги, потом врывающийся в комнату музыкальный гвалт, а после хлопнувшей двери снова тишина. Гордон поднимается, идет к барной стойке, что-то наливает в два стакана. Вернувшись, протягивает один мне.

– Давай начистоту, девочка. У Проциона твоих рук дело?

Я делаю глоток терпкого, но приятного пойла. Киваю головой.

– Моих. И что с того?

– Интересно. Очень интересно! И кто ж тебя надоумил?

– Своим умом дошла. Глядя на то, как командование флота совершает одну ошибку за другой.

– Тут ты права. Вояки не видят дальше своего носа. Впрочем, мне до этого дела нет. Мы не за тех, и не за других, и даже не за третьих. Мы тут сами по себе, проживем при любой власти.

Я смотрю на него с легким презрением.

– В стороне хотите остаться? Не получится! Рано или поздно эйнеры и до вас доберутся.

– Пускай попробуют. Нас еще найти надо.

– При желании…

– Хватит! – перебивает он меня, – Не будем сейчас об этом. Мне другое интересно.

Гордон садится на диван, делает несколько больших глотков из такого же пузатого стакана, как он сам.

– Допустим, сама додумалась гражданских объединить. Но почему они тебя послушались? Ринулись на железноголовых, будто ты у них адмирал и все должны подчиняться. Что-то здесь не так…

– Не хочешь, не верь. Во мне нет ничего особенного. И я тебе совершенно ни к чему, Гордон. Из меня даже проститутки путевой не выйдет, я тебе всю клиентуру покалечу. Давай разойдемся, а?

Он долго размышляет, перебирая в уме догадки, предположения, взвешивая все за и против. Потом расплывается в широкой улыбке.

– Обожду пока. Погостишь у меня, освоишься. Вдруг сама захочешь остаться? Рукастый, Солома!

В комнату тут же заходят те двое, что притащили меня к Гордону. Волосы у одного из них растрепанные, бледно-желтого цвета – этот, видимо, Солома. А второй – Рукастый – наоборот чернявый, со жгучим, пронзительным взглядом темных зрачков.

– Отведите ее ко мне домой, в третью комнату на внешнем кольце.

– Там Эйлин живет.

– Значит Эйлин пора выселить! Неужели не понятно?

– Да, босс!

Они начинают суетливо выпроваживать меня сначала из комнаты, а потом и из клуба.

Путь от злачных мест Роатана до обиталища Гордона показывает мне все уровни станции, ее блеск и нищету, начиная от убогих улочек с попрошайками до широких внутренних магистралей со стеклянными переходами и ярким светодиодным освещением.

– Заходи, – Солома тычком помогает мне перешагнуть порог, – Ванная и туалет там. На шмотки в шкафах не обращай внимания, их уберут. Тебе, если будешь покладистой, Гордон новые подарит.

Они оставляют меня одну, заперев на замок. Я стою посреди большой комнаты. Такого просторного жилища у меня, пожалуй, не было за всю жизнь. Под ногами толстый ковер, по которому не хочется ходить в ботинках, я скидываю их, поставив у дверей. В углу широкая кровать, напротив которой камин – возможно, даже настоящий. Вдоль одной из стен поставлен диван, обитый материалом, похожим на бархат, рядом такие же бархатные кресла. В дверцах шкафов зеркала, делающие комнату еще больше. Но главное – окно! Огромное овальное окно, в высоту не меньше трех, а шириной почти пять метров. За ним видны искорки звезд, в отдалении сфера газового гиганта, украшенного тонким кольцом.

Прикасаюсь к холодному стеклу. “Как там Хэлг? Что с ним? Ищет меня? Черт, надо же так влипнуть!” В золотой клетке я не чувствую себя лучше, чем в гараже на Расцветающей или в плетеном домике среди деревьев Маргина. Может, здесь мне будет даже хуже. Неволя всегда остается неволей, куда бы тебя не заперли – в тюремную камеру или комфортные апартаменты с отличным видом из окна. За жизнь с удобствами придется так или иначе расплачиваться.

Через час ко мне впускают двух служанок, которые молча вычищают полки шкафов, выносят чужие вещи. Они сноровисто, со знанием дела наводят в комнате чистоту и порядок, одна из них оставляет на кровати большой пакет. Снова оставляют меня одну.

Хочется посмотреть – что там, под целлофановой оберткой. “Шмотки, скорее всего” – подсказываю я сама себе и отдергиваю уже протянутую руку. “Даже не стоит заглядывать. Меня вполне устраивает своя одежда”.