– Вот мы и нашли тебя, сволочь!

Маленькая, ничтожная тварь, забившаяся в угол помещения. Сверкающие конечности-лезвия. Темные, не как у обычных склепников, глаза-камеры. Сучит ножками, стараясь прижаться к металлической стене, но бежать эйнеру некуда.

– Мы не убьем тебя, не бойся! – это главное, что я должна ему сказать. Пусть перестанет дрожать за металлическую шкуру, нам нужно, чтобы он повиновался, – Пойдешь с нами. Предупреждаю – церемониться не станем, так что будь послушным.

Никто к нему не притрагивается, он идет сам, цокая лезвиями по металлическим плитам, в сопровождении штурмовиков, туда, куда ему указывают.

Оказавшись в рубке Золотой лани я командую:

– Уходим немедленно!

Капитан кивает головой, в то время как я нервно заламываю руки, глядя через обзорное стекло на вражеский форпост. Еще минута и станция, словно огромный цветок, раскрывается в космическом безмолвии огненными лепестками. Заряд был достаточно мощным, чтобы не осталось ничего.

– Прочь из обитаемого пространства! Как можно дальше, туда, где никого нет и быть не может! До куда не дотянутся ни радары, ни эйнерская сеть.

– Я понял тебя, Вероника, понял. Уходим всей эскадрой?

– Нет. Остальным надо рассыпаться. Встреча через три дня в одном из ваших условленных мест. Выберите сами – в каком…

Когда-то Андрей собственноручно вскрыл пойманного эйнера. Но тот был лишь телом, набором запчастей. А у меня в руках – живой! Думающий, просчитывающий… Ужасающийся! До сих пор не могу поверить, что мы сделали это. Кажется, что все было так просто! Что это можно было сделать и раньше, но разве хоть кто-то мог посметь…

Корабли эскадры расходятся в стороны, исчезая один за другим. Теперь каждый сам по себе и нам тоже пора убираться из сектора, заполненного мелкими осколками. Скоро здесь будут другие корабли, чужие.

– Теперь за нас возьмутся всерьез, – тихо говорит Хэлг где-то за моим плечом, – Эйнеры не простят такого.

– Они и так давно взялись за нас… всерьез.

Пленник заперт в изоляторе – железном мешке, одна из стен которого представляет собой мелкоячеистую решетку. Я подхожу ближе и с удовлетворением вижу на прутьях свежие отметины: тварь пробовала решетку на прочность. Присаживаюсь на корточки, лишь в нескольких сантиметрах от прутьев. Закрываю глаза.

Страх. Ненависть. Тщетные попытки дотянуться до своих. Но мы слишком далеко, здесь не будет знакомых информационных каналов, некому отправить призыв о помощи.

“Хватит. Тебе некуда деваться. Смирись и тогда, может быть, мы будем с тобой благосклонны”.

Тварь подпрыгивает на месте, быстро отползает от меня. Эйнер не ожидал услышать в своих электронных мозгах чужой голос. Теперь он не просто боится – он в ужасе! Я оставляю его, чтобы дать чужому возможность свыкнуться с тем, что кажется ему невозможным. Но скоро возвращаюсь.

– Если тебя это так пугает, я не стану без крайней необходимости касаться твоего сознания. Поговорим как люди.

Он сидит у противоположной стены, недвижимый, кажущийся неживым. Но искра жизни горит в нем.

– Как тебя зовут? Я ведь знаю – у вас есть имена. Короткие имена.

Едва заметное движение, потом снова тишина. Я жду минуту, другую. Со злостью бью левой рукой по прутьям, так, что вся решетка вздрагивает.

– Имя!

Эйнер снова начинает шевелиться. И я слышу скрипучий, неестественный голос:

– Тог.

– Отлично, Тогги. Мы сделали первый шаг и дальше, думаю, будет полегче.

– Не будет. Ничем не помогу, ничего говорить не буду.

– Будешь, родной. Будешь.

Снова закрываю глаза и уже не ограничиваюсь одним только осмотром светящегося сгустка эйнерского разума, но прикасаюсь к нему, пытаюсь ощупать невидимыми пальцами, проникнуть внутрь.

Существо взвизгивает – тонко, пронзительно, пытается перебежать из одного угла изолятора в другой, но спотыкается, запутавшись в собственных конечностях.

– Никто не поможет, Тогги. Никто тебя не найдет, никто не узнает, что ты здесь. Вашей станции больше не существует, и для своих ты погиб. Понял?

Я оставляю его, пусть подумает еще. Нельзя давить слишком сильно. Сама я не вытащу из него столько, сколько он может рассказать по доброй воле. Нужно иметь терпение.

Золотая лань висит где-то между звезд, далеко в стороне от обитаемых миров. И мерцающих точек на черном бархате космоса здесь меньше, чем в густонаселенных секторах.

Я лежу на кровати, в своей каюте, слушаю мерное бормотание Хэлга. Пилот вдруг замолкает, подходит ближе.

– Хочешь чтобы он провел нас к Некрополю? Думаешь, он сможет прикрыть, не выдаст?

Я поворачиваюсь к Хэлгу.

– Нет. Черт побери, конечно нет. Неужели ты не понял?

Сажусь, заглядываю в его наивные глаза.

– Это я вас прикрою, Хэлг. А он… – киваю головой в сторону, туда, где в трюме Золотой лани располагается изолятор, – Он только укажет маршрут.

– Прикроешь всю эскадру? – улыбается, думает, что я шучу, – Как это вообще возможно? Ты же просто человек!

– Я смогу, Хэлг. Знаю, что смогу.

Разговаривать с Тогги приходится долго. Я делаю небольшие перерывы, потом прихожу снова и говорю, говорю… Иногда смотрю на часы. Прошло больше полутора суток. Скоро надо будет уходить из этого космоса, лететь на встречу с остальными.

Надо размягчить его, спровоцировать на доверительное отношение. Я даже пытаюсь шутить и смеюсь, хотя он не отвечает на такие эмоции. Но я верю, что бионик в глубине своих виртуальных машин хранит черты живого сознания.

– Ты любил кого-нибудь? Чувствовал что-то особенное по отношению к существу, похожему на тебя?

– Не знаю, – раздается после паузы скрипучий голос, – Я люблю жизнь. Хочу, чтобы она стала лучше.

– Как лучше?

– Это под запретом.

– Тебе нечего терять. Расскажи мне!

– Совсем под запретом! Есть знания, которые заблокированы и я не могу их открыть, даже для самого себя.

Сглотнув, я встаю на ноги, распрямляю спину. “Видимо, пришел самый важный момент в нашем разговоре!”

– А дорогу домой ты знаешь? На свою родную планету?

– Конечно, – легко соглашается он, – Но вы никогда туда не попадете.

Поднимаю с пола планшет, протягиваю эйнеру сквозь узкую ячейку решетки – медленно, опасаясь спугнуть удачу.

– Покажи.

* * *

Капитан и штурман внимательно изучают информацию, которую я им принесла. Иногда Джей трясет головой, отходит от навигационного терминала, тихо ругаясь, но потом возвращается и они начинают разговор с начала.

– Что мы будем с ним делать? – спрашивает Хэлг.

– С кем?

– Ты знаешь. Мы не можем просто выбросить его в космос или оставить где-то, его могут найти. И взять с собой не можем. Он же как маячок для своих, да еще и передавать начнет всякое, как только до их сети дотянется.

Хэлг прав. Я почему-то не подумала об этом. Опускаю голову, нахмурившись.

– Вероника, если хочешь, я…

– Не нужно. Сама.

Проверяю пистолет, спускаюсь в трюм. Тогги уже стоит у решетки: похоже, он ждет меня. Я не знаю, кем он был в прошлой, очень далекой жизни. Может, похожим на нас, а может – совсем другим.

– Тебя не было долго. Почему?

Молча смотрим друг на друга. И тут он все понимает. Отползает подальше, но деваться в тесной камере некуда, даже небольшому созданию.

Достаю пистолет.

– За что? Я ведь все рассказал, – доносятся скрипучие слова из полутьмы.

Нет смысла объяснять ему, тянуть время, но я все еще не могу решиться, поглаживаю пальцем спусковой крючок.

– Ты уже убивала?

Киваю в ответ.

– Тогда будет легче.

Бах!

Правая рука милосердна – точность прицеливания всегда идеальна, добивать не приходится. Сажусь на пол, уронив оружие. В ушах еще звучит скрипучий голос – “за что?” Мне надо сжать зубы и идти дальше! Не останавливаться. Не жалеть… И все же – за что?

Хэлг сразу замечает, что на моем лице тень злобы, недовольства собой. Он пытается коснуться меня, но я передергиваю плечом – “не сейчас”. Сажусь на место связиста, подключаюсь к сети. Информация вываливается на меня сплошным, нескончаемым потоком. Надо во всем аккуратно разобраться, не упустить ни одной детали, ни одной мелочи, о которых можно было бы пожалеть.