Конопатая подходит к пульту, осторожно касаясь его ладонью, смахивает пыль. Глаза ее широко раскрыты.

– Я… помню это.

Она отдергивает руку, отступает на шаг, будто увидела что-то ужасное. Но потом возвращается, очищает от пыли всю поверхность пульта, уже уверенно, нетерпеливо. От ее прикосновения активируются какие-то приборы, загораются голограммы с потоками информации.

– Что это, Юля?

Она на секунду поворачивается ко мне, но взгляд у девушки чужой, не человеческий, она словно утратила понимание нашего языка и теперь ее волнует только этот пульт. Минуту она продолжает изучать его – кажется, ищет что-то. Потом находит, прижимает руку к прямоугольной площадке. Тело ее вздрагивает, Юлька закатывает глаза.

Не выдержав, Хэлг хватает ее за талию, поднимая в воздух как пушинку, отрывая от пульта. Они вместе падают на пол.

– Юля! – он приподнимает ее голову, целует в губы, – Юля…

Конопатая снова с осмысленным взглядом и повторяет свое имя, пробуя его на вкус:

– Юля.

Она отталкивает Хэлга, садится.

– Хорошее имя, короткое. Прежнее было не таким красивым. Универсальный терминал вернул его мне, вернул все, что приказано было забыть, что заблокировали в моей памяти. Нас оставалось так мало, тех, кто не был инфицирован… Мы делали все, чтобы помочь остальным эйнерам. Но они решили, что им лучше уйти в склепы. Стать виртуальными копиями, чтобы когда-нибудь найти подходящий биологический вид. А выжившие, такие, как я, представляют опасность. Ведь наши тела перенесли болезнь, но продолжали носить ее в себе. Поэтому нас оцифровали принудительно. Стерли память.

Юлька сжимает кулаки, искоса поглядывает на универсальный терминал, а мы стоим вокруг, даже Хэлг, поднявшийся на ноги. Мы отошли от девчонки на шаг назад, как от прокаженной.

– Из-за болезни? – я заставляю себя снова приблизиться, прикоснуться к ее плечу, – Эйнеры стали такими из-за болезни?

Она вдруг вскидывает голову и, пристально глядя мне в глаза, тихо выдавливает:

– Да. Вашей болезни. Акци принесли ее нам. Задолго до того, как они вступили в первый контакт с менсо.

Юлька не становится нам чужой после того, как к ней возвращается эйнерская память. Для меня она человек, а не машина. Человек, который стоит с нами плечо к плечу уже много дней, который не желает смерти ни своим, ни чужим, но делает то, чего мы все от нее ждем. Да и кто для нее теперь свой? Кто чужой?

Она сидит на полу, в дальнем углу вагончика, обхватив колени руками. Смотрит в пол. Изредка зрачки ее перемещаются с одной точки на другую, но в остальном она не проявляет никакой активности. Я знаю, что сейчас происходит в ее сознании. Как забытый фильм она просматривает доселе закрытую часть воспоминаний, перебирает их по кусочкам, заново познает прожитые годы, когда еще не была похожа на конопатую девчонку.

«Мне не нравится это место» – передает лохматый, – «Мы загнали себя в ловушку. Если найдут, отступать будет некуда».

Хэлг тоже начинает нервничать:

– Ты говорила, что есть верный способ разыскать супер-эйнера. Может, следует заняться этим немедленно? Не дожидаясь, пока они первыми найдут нас?

– Подожди…

Я подхожу к Юле, сажусь рядом. С Хэлгом сейчас объясняться не хочу. Если сказать ему правду, он начнет кричать, обвинять меня в безрассудстве, да и вообще во всех мыслимых и немыслимых грехах. Нет, не сейчас. Думаю, у нас еще остается немного времени, которое не стоит тратить на споры.

– Юль, ты в порядке?

Она поднимает голову, смотрит на меня. Кажется, я замечаю на ее лице тень улыбки. Набравшись смелости, обнимаю ее за плечи, прижимаю к себе. Глупо бояться какой-то заразы, которая пожаром пронеслась в этом мире много лет назад. Во-первых, Юлька не могла перенести ее в новое тело после оцифровки, а во-вторых – она акци. Физически она ничем от меня и Хэлга не отличается.

– Ты знаешь, как все произошло?

Я смотрю на нее чуть сверху, вижу только копну рыжих волос, но по их движению понимаю, что она кивнула.

– Когда-то Некрополь назывался иначе. Гио – название, короткое как эйнерские имена. В переводе на ваш язык похоже на исток или начало. Он не был закрыт железным панцирем, все жили на поверхности. Пока не появились первые акци… Мы были на одном уровне развития, опережали вас только в биоцифровых технологиях. Когда случилась вспышка эпидемии, мы думали, что вы знаете, как поступить. Ведь вы были носителями, значит, уже пережили это когда-то. Мы просили помощи… Но акци покинули Гио, ушли в дальний космос.

Я подхожу к окну, за которым все те же кучевые облака, скрывающие от нас поверхность подземного мира. Юля спокойно продолжает:

– Был скачок в развитии. Иначе никак – или эволюционируем, ищем путь к выживанию, или всем конец. В результате мы оказались заперты в металлических телах. Прототип искусственного организма тщательно просчитывали – чтобы был функциональный, не слишком большой, но и не маленький. Нынешние эйнеры немного похожи на нас, какими мы были тогда. Но кроме этого сходства от прежнего мира ничего не осталось. Свободному обществу пришел конец. Оцифровка индивидуумов позволила альфа-бионикам превратить цивилизацию в огромную армию. Появились склепы. Смыслом существования стал захват территорий, поиск новой биологической формы, которая была бы совместима с нашим сознанием. Впрочем, я не уверена, что теперь, когда форма найдена, альфа-бионики готовы дать каждому склепнику новое тело.

– Вас не бросили, – отвечаю я не оборачиваясь, по-прежнему глядя в окно, – В мирах акци не случалось такой эпидемии. Если мы и были носителями вируса, то не знали об этом, потому что для нас он не был опасен.

Отворачиваюсь от облаков, подхожу к конопатой.

– Юль… Те, кто устанавливал с вами контакт, не знали, чем помочь. Поэтому они приняли единственно верное решение – покинуть Некрополь. Но… Постой, разве не акци привели вас в нашу часть галактики?

– О, да! Мы встретились снова через много лет, когда вы уже вступили в войну с менсо. Вы ее проигрывали и теперь вам самим нужна была помощь. Вряд ли кто-то из акци догадался, что их новые союзники – механоиды – наследники тех самых живых существ. Альфа-бионики наслаждались бессмысленной местью, когда мы повернули оружие против вас самих. Знаю, это глупо… Можно было договориться, жить в мире. Среди эйнеров всегда были те, кто ненавидел войну, даже в верхушке, управляющей остальными.

– Такие, как ты?

Она горько усмехается.

– Я лишь пешка. Есть те, кто гораздо сильнее. В командовании экспедиционными корпусами, среди оккупационных властей в разных мирах… Иногда в брачных союзах, когда тот, кто связал с тобой судьбу, был против войны, а ты уже не мыслил себя без захватнических войн. Даже главный бионик приказал оцифровать свою вторую половинку, после чего она исчезла. Как и многие другие, кто хотел мира.

Я протягиваю ей руку, помогаю встать. Юля чуть бледна, но крепко держится на ногах. Чего больше в этом упрямстве и стойкости – эйнерского или человеческого? Не знаю. Может, того и другого вместе.

– Моего народа – таким, каким я его знала – больше не существует, – девчонка стягивает рыжую копну в хвост, перетягивает его шнурком, – Эйнеры превратились в кровожадную стаю, машину по уничтожению всего живого. Их надо остановить!

* * *

Светящиеся полосы на потолке-небосводе начинают бледнеть, приобретают рыжеватый оттенок. В подземном мире день близится к завершению. Мы решаем остаться здесь до утра, потому что искать спуск в темноте бессмысленно и опасно. Когда уже все засыпают, я еще стою рядом с окном. Облачность редеет, внизу появляются темные пятна с миллионами мерцающих огней. Там сердце эйнерской цивилизации. Я понимаю, что настал тот момент, которого так долго ждала.

Закрываю глаза, отпуская сознание на волю. Не надо больше сдерживаться, контролировать себя. Пусть он знает, что я здесь, я пришла!