– Часа три. Может, четыре, – девушка бросает на нас взгляд, оценивает, – Да. Пожалуй, четыре. Давайте остановимся, передохнем.

– Давайте, – соглашаюсь я и слышу, как за спиной что-то одобрительно бормочут Мишка с Хэлгом.

Пилот подсаживается рядом, на сухую кочку.

– Уверена, что оно того стоит?

– Надо же с чего-то начинать. Там скопление эйнерских сигналов, вот и потянем от него за ниточку. С большого расстояния у меня не получается.

– Пыталась прощупывать их, да? – спрашивает он с неодобрением, – Дело твое, Вер. Я не боюсь, да и Мишка, думаю, тоже. Но старайся быть осторожнее.

– Я стараюсь.

Скоро снова трогаемся в путь. Рассвет наступит лишь через сутки, значит, дойдем до цели под покровом темноты. Это хорошо и я жалею только о том, что у нас нет с собой бинокля, вроде того, что брал с собой Андрей, когда мы ходили с ним на Расцветающей в горы. Конечно, мне не нужно осматривать человекоферму, главное то, что я смогу увидеть своими чувствительными извилинами. Но почему-то кажется важным разглядеть цель путешествия и собственными глазами.

Джунгли начинают редеть. Все чаще встречаются поляны, заросшие травой, купол из зеленых крон уже не скрывает от нас звездное небо. В какой-то момент деревья просто заканчиваются. Мы стоим на краю обрыва, у подножия которого начинается широкий пляж. До пенистого прибоя метров триста, не меньше.

– Так. И? – я оглядываюсь, пока не замечаю в стороне, по левую руку от нас, громоздкое строение, похожее на большой цех какого-нибудь завода. Оно возвышается над мысом, вдающимся в океан еще на пару сотен метров, – Она?

– Она, – подтверждает Юлька.

Осторожно пробираемся вдоль кромки обрыва, стараясь оставаться под прикрытием растительности. Через несколько минут подходим к ферме так близко, что идти дальше кажется слишком опасным. Перед зданием – большое пространство, залитое бетоном, огороженное высоким забором. На крыше горят два прожектора, которые не могут показать нам всю территорию, но высвечивают достаточно, чтобы мы увидели толпу… Кого? Я понимаю, что это не люди, хоть они и выглядят так же, как мы. Называть их клонами тоже не совсем правильно, скорее всего они сконструированы с нуля, по образу и подобию человека. Заготовки – вот что приходит мне на ум. Они не топчутся, как безмозглые, проявляют некоторые признаки сообразительности: трогают забор, стараются не наталкиваться друг на друга. Те, кто устал, садятся на бетон.

Отворачиваюсь, чтобы не отвлекаться. Я пришла не за этим. Главная задача – понять кто ими управляет и откуда. Закрываю глаза, стараюсь сосредоточиться. С каждым разом это удается мне все легче и легче. Вот яркое скопление заготовок, проявляющих зачатки сознания, или, скорее автономного управления, ждущего команды извне. Вот сверкающий канал связи, протянувшийся к ним: отсюда он прощупывается особенно хорошо и кажется пульсирующим. Куда же он тянется?

– Ты знаешь, что там? – показываю я рукой, обращаясь к Юльке.

– Кажется, ничего. Ближайший город был в противоположной стороне, но он разрушен, в нем никто не живет. А там… Лес, наверное. Джунгли.

Я пытаюсь снова прощупать канал, отследить поток информации. Тот, кто управляет заготовками, должен находиться километрах в пятидесяти, не больше. Возможно, я даже вижу его – слабое пятнышко, светящееся вдали. Или это только кажется?

– Ой-ой! – Юлька дергает меня за рукав.

– Что?

Смотрю на территорию человекофермы. Огромные двустворчатые ворота, еще минуту назад тесно сомкнутые, сейчас бесшумно расходятся в стороны. Тела, топчущиеся или сидящие на бетоне, не сразу реагируют на это, но вот один поворачивает голову, направляется к открывшемуся проходу, прочь от нескладной громады здания, за ним другой, третий.

– Нам надо валить!

Я согласна с конопатой, хоть и слабо верится, что заготовки способны выследить и догнать разумных людей.

– Уже приходилось попадать в облавы, – опровергает мои мысли девчонка, – Они, заразы, быстро бегают!

Мы ломимся через заросли, сначала редкие, потом снова превращающиеся в тропический лес, не желающий пропускать нас дальше. Я прикидываю – совпадение ли то, что именно сейчас открылись ворота, или кто-то дал команду? А если дал, то почему? Меня почувствовал?

– Нужно разделиться! – бросаю я на ходу, – Бегите к кораблю, а я отвлеку их!

Хэлг не дает мне убежать, останавливает, схватив за руку.

– С ума сошла?! Неужели думаешь, что я… что мы тебя бросим? Да мы и корабль не найдем!

– Я пойду с ней! – заявляет Юлька, – Корабль там, километрах в тридцати. Смотри на звезды, пилот, тогда найдешь!

Она оборачивается, заглядывает мне в глаза, – Думаешь, облава из-за тебя? Если так, то за ними не пойдут, только за нами. А я покажу, как обмануть, спрятаться.

Времени на размышление нет, но мы еще переглядываемся, решая каждый для себя – как правильнее поступить.

– Уходите! – почти кричу я Мишке и Хэлгу.

Срываюсь с места, подтолкнув Юльку. Мы не оборачиваемся, бежим, надеясь, что задержка не поможет преследователям. Я пропускаю девчонку вперед, несусь за ней, стараясь не потерять в темноте, ни о чем не задумываясь. Лучше перестраховаться, отключить голову, насколько это возможно.

Мы не слышим погони, но Юлька не останавливается. Ей виднее. Раз бежит, значит так нужно. Я всегда считала себя выносливой, но даже мне угнаться за конопатой непросто! Через какое-то время я сдаюсь.

– Постой! Ф-фух… Давай остановимся… Хотя бы… на минуту.

Она останавливается, но с тревогой смотрит мне за спину. Потом вверх, на деревья.

– Давай наверх!

– Куда наверх? Стволы же гладкие.

– Вот по этому, оно другое.

Юля хватается за ветку, подтягивается, потом за другую. Это дерево действительно отличается от большинства других – извилистый ствол, множество таких же кривых веток… Если посмотреть внимательнее, такие встречаются и в других местах, просто я не обращала на них внимания.

– Юль, я не вижу, чтобы за нами кто-то гнался.

– Ползи!

– А если гонятся именно за мной, то дерево нас не спасет.

– Ползи говорю! Спасет, не спасет…

Мы забираемся достаточно высоко, чтобы и при свете солнца за первым лиственным ярусом уже не было видно поверхности земли. А сейчас, когда светит лишь тусклая луна, понять, что внизу, совершенно невозможно.

– Тихо, – шепчет Юлька.

Замираем, вцепившись в шершавый ствол дерева, упираясь ногами в основания веток. Мне кажется, что вокруг только звуки ночного леса. Где-то прокричала птица, слышно журчание ручья… Но вот до нашего слуха доносятся посторонние звуки. Они как поток воды, надвигающийся издалека. Я понимаю, что это шум раздвигаемых веток, шум множества ног, ступающих по мягкой лесной подстилке. Вскоре они уже под нами, проносятся, словно цунами, со всех сторон.

Рука Юльки находит мою, крепко сжимает. Может, девчонка хочет, чтобы я случайно не вскрикнула, не шевельнулась? Напрасно. Главное для меня не думать. Я не знаю, как это сделать: стоять ли с закрытыми глазами или открытыми, да и какая разница, если вокруг ночная тьма? Чтобы отвлечься, не запаниковать, отбираю у Юльки свою слабую правую и уже сама сжимаю ее сильной левой, сжимаю до боли, на которой и концентрируюсь.

Проходит много времени, прежде чем наступившая тишина успокаивает.

– Все? – спрашиваю по-прежнему шепотом.

– Да черт его знает, – отвечает девчонка так же тихо, – Они ведь и обратно пойдут. Только когда и где? Может и не в этом месте…

Посовещавшись, мы решаем спуститься и уходить в сторону, прочь от направления, по которому прокатилась волна тел-заготовок. Идем быстро, но не переходя на бег, чтобы сберечь силы. Через час поворачиваем: я хочу дойти до того места, откуда шел сигнал к человекоферме. Юля продолжает утверждать, что там ничего нет, но я не верю, настаиваю на своем. Что-то должно быть, обязательно должно. И тогда она соглашается.

Нескончаемый лес, прячущийся в темноте, чем-то напоминает мне другой – тот, что на Расцветающей, через который мы шли с Андреем. Становится прохладнее, все-таки сутки стандартного времени это многовато, планета начинает остывать. Даже птицы смолкли. Зато после долгого молчания подает голос моя спутница: