Унылой колонной мы бредем к воротам, зияющим черной пастью в белоснежном полотне стены. Солнце закатилось за горизонт, ночная прохлада уже прощупывает наши одежки – у кого поплоше, с кем можно расправиться в первую очередь? Застудить, заморозить. Но вот уже и стена, ворота, город, и здесь как будто теплее. Одна за другой группы отходят от колонны, следуя за провожатым. Некоторые из охранников держат в руках фонари, но большинство – чадящие факела.
– Сюда! – хрипло командует наш ведущий.
Отделяемся от остальных, сворачивая к большому дому, обнесенному живой изгородью. Удивительно, но здесь почти не пахнет помоями.
Мы с Андреем держимся за руки, стоим в ожидании своей очереди. Люди замерли перед запертой калиткой, к которой с той стороны уже кто-то спешит, размахивая диодной лампой. А за нашими спинами продолжает ползти, шуметь множеством ног уставшая гусеница – колонна беглецов.
Вдруг кто-то дергает меня за руку.
– Какого черта…
Не успеваю ничего сделать. Секунда – и меня затащили в толпу.
– Андрей! Андрей!
Он что-то отвечает, но я не могу разобрать, только успеваю заметить через чужие спины, как распахивается калитка и нашу группу начинают заталкивать во двор.
Колонна тянет меня дальше, но я отчаянно сопротивляюсь, стараясь вырваться из чьих-то рук. Удар в живот обрывает мой крик. Оседаю, нырнув в толпу, которая тут же смыкается со всех сторон.
– Я… из другой группы…
– Была из вашей, стала из нашей!
Рядом смеются. Меня по прежнему держат за руки, принуждая идти со всеми. Кто-то приподнимает мою голову и я вижу в отблеске факелов жуткое лицо, обезображенное размашистым шрамом. От человека несет густым перегаром табака, в его взгляде злорадство.
Как глупо. На миг утратила внимание и вот пожалуйста! Еще не осознав до конца весь ужас своего положения, я чувствую, что все кончено. Вся накопленная против эйнеров злость, все собранные знания, все желание покончить с захватчиками – все это рассыпается сейчас о сиюминутное желание какого-то болвана заполучить себе девчонку!
– Как зовут, милашка?
Сжимаю зубы, но меня больно бьют в бок.
– Ника.
– Отличное имя, детка! А я Глот. Да не переживай ты так, с нами будет весело!
Еще один взрыв смеха, от которого у меня заходится сердце. Успеваю вдохнуть прохладный воздух и бросить взгляд на темное, пасмурное небо, прежде чем насзаталкивают в большой ангар. Метров сто в длину, десять в ширину. Под двускатной крышей редкие точки ядовито-голубых светильников.
Охрана тут же начинает сортировать новоприбывших на свободных и тех, кто уже с энергоблоком. Я стою у стены, вместе с остальными горбатыми. Молча наблюдаем, как “свободных” выстраивают в шеренгу, друг за другом, затылок в затылок. Они стоят перед дверью в небольшой павильон, собранный из досок прямо здесь, в центре ангара. И я знаю, что с ними будет… С ненавистью ухмыляюсь, заметив в шеренге того – со шрамом на лице. Интересно, как им будут вживлять? Как нам тогда, в первые дни интервенции? По первым же крикам понимаю, что технология не изменилась.
Конвейер работает споро: через одинаковые пятиминутные промежутки с другого выхода павильона вытаскивают бессознательное тело, аккуратно кладут на бетонный пол спиной вверх. На каждом – новенький энергоблок. Пожалуй, чуть более компактный, чем мой, но в целом похож.
Украдкой смотрю по сторонам. С двух концов ангара стоят вооруженные охранники. Еще двое постоянно прохаживаются мимо нас. То, что я единственная девчонка, явно не предназначенная для этой партии, никого не смущает. Видимо, такое здесь в порядке вещей: работяги стараются обеспечить себя развлечениями, когда подворачивается возможность.
Через полтора часа после начала процедуры все уже кончено. Из павильона выходят двое – один седой, в темных очках, другой помоложе, с блестящим кейсом. Не оглядываясь, они уходят через главные ворота ангара. Следом из дощатой постройки работники выгоняют широкими швабрами бурую жижу, а среди лежащих на бетонном полу слышатся стоны, заметны первые попытки встать на ноги…
Мне хочется надеяться, что в первую ночь им будет не до меня. Лежу в стороне от других, с открытыми глазами. Вдруг кто-то зажимает мне рот широкой ладонью, перехватывает руки. Сумев вывернуться, замечаю, что противник лишь один – тот самый Глот.
– Отвали!
Он пытается стянуть с меня одежду.
– Тупой ублюдок, у тебя же швы разойдутся! Энергоблок отвалится вместе с позвоночником!
На миг его это останавливает, он приподнимается, сменив самодовольную ухмылку на гримасу напряженных раздумий. Воспользовавшись моментом, я спихиваю с себя ухажера, вскакиваю на ноги. Но Глот не думает отступать.
– Врешь ты все, девка! Хозяева не станут пришивать горб, который так легко отвалится!
Успокоив себя, он наступает, заставляя меня пятиться к центру ангара. Кто-то рядом уже проснулся, на нас глазеют, но мне все равно. Я выхватываю заточку, наставив ее жало на человека со шрамом.
Кажется, это не слишком его смутило, но в глазах сверкнуло понимание – девку так просто не возьмешь.
– Ну давай, цыпочка, давай… Поиграем…
Мы кружимся вокруг одной точки, не спуская глаз друг с друга. Станет ли он убивать меня, если перехитрит? Или только изнасилует? Как бы то ни было, я церемониться не стану – пырну его заточкой при любом удобном случае, не задумываясь!
Размашистым движением рассекаю воздух, заставляя Глота прыгнуть назад. "Что ж ты отскакиваешь? Подходи… Подходи ближе!" Я заманиваю его, оттягивая руку с жалом чуть назад, создавая иллюзию относительной безопасности. Он облизывает губы, продолжая ухмыляться, делает шаг вперед. Еще один шаг… Теперь главное не промахнуться, не прозевать возможность! Один точный удар…
– Отойди от нее.
Толпа испуганно расходится в стороны, уступая дорогу двухметровому верзиле, разрисованному татуировками. На плечах у него сидит эйнер в лоскутной шкуре, сделанной, видимо, из разных детских игрушек.
Верзила останавливается между нами. Сверху слышен один на всех эйнеров голос:
– Как ты посмел?
– Хозяин, так она же это… – пытается оправдаться Глот и я вижу, как лицо его бледнеет с каждой секундой, – Она же не работник! Так, игрушка!
– Все, кто здесь находятся, моя собственность. Ты покушался на мою собственность?
Глот вжимает голову в плечи, не смея больше ни ответить, ни отойти в сторону. Плюшевый Франкенштейн поворачивает ко мне морду с красными глазами, долго разглядывает. Потом одним движением когтистой лапы дает команду своему носителю и они отходят назад.
– Продолжайте! – приказывает эйнер мне и человеку со шрамом.
Глава 12. На меня смотрит Зун
“Продолжать? Что значит продолжать?!” И я понимаю, что хозяин не собирался останавливать развлечение. Наоборот, он встал в сторонке, чтобы понаблюдать, выяснить, кто окажется ловчее, вооруженная девчонка или безоружный мужчина? Смерть, насилие – ему все интересно.
Очень трудно снова заставить себя защищаться. Заступничества эйнера – вольного или невольного – оказалось достаточно, чтобы выбить меня из колеи. Вселить надежду, что теперь не дадут в обиду. Как же…
Снова кружимся вокруг невидимой точки на грязном полу. Тот, со шрамом, нагло улыбается, как будто он уже заполучил меня, словно это дело решенное и вопрос лишь в том, сколько времени еще поиграть коту с мышкой. Сжимаю заточку крепче. Вспоминается зимний вечер, когда Андрей принес мне металлическую заготовку, показал, что с ней делать. “Пригодится” сказал он тогда.
Я бросаюсь вперед, с безумным криком, ненавидящим взором. Успеваю чиркнуть лезвием по рукаву Глота, но он уворачивается и тут же бьет меня по лицу. Не удержавшись, падаю на доски. Надо мною гвалт, я в кругу, образованном беснующейся толпой. Так или иначе они сегодня получат развлечение.
Глот приподнимает меня за ворот рубашки, бьет по лицу еще раз, так, что в глазах появляются цветные разводы. Заворачивает мне за спину руки, стараясь придавить их весом моего тела и энергоблока. С треском рвет на мне одежду.