Кто-то касается моей руки. От неожиданности я готова вздрогнуть; к счастью, тело умнее пугливого сознания, оно словно буфер между моими эмоциями и существом, сидящем на загривке, способном почувствовать любое неосторожное движение. Я опускаю взгляд, вижу руку Грига. Наверное, он заметил, что я начинаю раздражаться из-за эйнерских разговоров. Отодвигаю его ладонь. Весь мир носителя состоит из таких вот движений, которые должны остаться незамеченными для хозяина. Слова, произнесенные одними губами, многозначительные взгляды, неуловимые жесты – все идет в ход. Горбатый всегда поймет горбатого. “Сейчас, Григ, мне не нужна помощь. Я справлюсь. Да ты и не за меня беспокоишься, правда? Взбесившийся носитель сулит неприятности не только хозяину, ведь случись что – под горячую руку эйнера попадут и другие люди”.

Зун больше часа контролирует погрузку. Это очень странный груз для торговца полезными ископаемыми. Я завороженно смотрю на деревянные ящики с фруктами, корнеплодами… В какой-то момент Зун подключается к управлению моим бионическим манипулятором, подхватывает из одного ящика зеленое яблоко, сует мне в карман.

– Это тебе.

– Спасибо, хозяин. Я забыла сказать…

– Что?

– Моя левая рука рассчитана на точную работу. Но ею нельзя поднимать тяжелые вещи. С правой проще, там есть усиление.

– Хорошо, Ника. Мы будем поднимать левой только легкие яблоки. Молодец, что сказала, но беспокоилась ты зря: я сразу прочитал ограничения в микрочипах манипуляторов. Вы, люди, сами все время нарушаете собственные ограничения.

После полудня Зун оставляет меня, уезжает куда-то на Григе. Тани в комнате нет, со мной лишь Авер. Он мастерит что-то из деревяшки, обстругивая ее моей же заточкой. Я хочу отобрать, но не могу решиться, невольно засматриваясь на его работу.

– Хороший ножик. Сама сделала?

Я киваю.

– Странно, что хозяин позволил тебе его оставить, – продолжает болтать вихрастый, отодвигая ногой стружки, похожие на его волосы.

– Наверное, хочет посмотреть, как я прирежу мужика, который попытается на меня залезть.

На мгновение Авер замирает, но, увидев мою кривую усмешку, расслабляется. Я подсаживаюсь, смотрю, как двигаются его руки. Так же работал Андрей в горной хижине, когда ковырялся во внутренностях подстреленного эйнера, но у менсианца движения более точные, выверенные. А вихрастый строгает свою деревяшку хаотично, то размашисто, то едва касаясь, и, однако, в этих движениях есть свой артистизм, изящество.

– Зачем им наши фрукты? Как думаешь?

Авер пожимает плечами.

– В последнее время Зун, кроме нефти и газа, чего только не отправляет с Расцветающей. Кто их знает, зачем им все это нужно. Он и компьютеры наши собирал – я как-то видел целый склад, заваленный оргтехникой. По этой части они, конечно, спецы!

– А другие эйнеры приходят к Зуну?

– Бывает. Вообще они не любители по гостям шататься, только по деловым вопросам. Но, видимо, таких вопросов становится больше.

Спохватившись, Авер поднимает на меня испуганный взгляд.

– Дура ты, Ника. Зачем такие вопросы задаешь? Не нашего это ума дело!

– Ладно, не кипятись. Я ж не с кем-нибудь, а так только… Среди своих.

– Нет никаких своих, – ворчит Авер.

Выждав несколько минут, я снова начинаю расспрашивать:

– Как думаешь, если бы мне нужно было найти человека… Скорее всего он живет где-то недалеко, у другого хозяина… Можно было бы это сделать?

– Нет ничего невозможного, – авторитетно заявляет вихрастый, – Только зачем другой? Есть же я! Молодой и красивый!

Откладывает работу, пытается придвинуться ближе. Похоже, мою угрозу он не воспринял всерьез.

– Как тебя зовут? Полное имя, не сокращенное эйнерами?

– Аверинг. А что?

– Ты хороший парень, Аверинг. Но мне правда нужно найти другого человека, очень нужно, – я отталкиваю его руку, пробравшуюся на мою коленку, – А вы, мужики, все словно спятили!

Вихрастый со вздохом отстраняется.

– Люди торопятся жить, – замечает он совсем не по-мальчишески, с какой-то вселенской грустью.

Ночью мне приходится встать, чтобы идти во двор: удобства для людей хозяева вынесли подальше. Облегчившись и проводив взглядом очередную звездочку, пересекающую небосвод, я возвращаюсь в дом. Освещения нет, но дорогу выучить успела – поворот налево, три ступеньки вверх и еще чуть правее. Однако я не спешу возвращаться. Если повернуть направо, коридор приведет в каминный зал, в котором Зун проводит большую часть дня. Там ли он сейчас? И как проводят ночь эйнеры? Спят ли они? Андрей говорил, что у них должно быть что-то вроде аварийного режима, когда отключаются все второстепенные и вспомогательные функции. Так проще пережидать неактивную фазу, свойственную покоренному биологическому виду. Ведь нам-то сон нужен.

Осторожно ступаю по полу, поворачиваю направо. Под ногами плитка и это хорошо, она не станет скрипеть в самый неподходящий момент. Нужно пройти чуть меньше десятка шагов, потом будет арочный портал. Справа три окна, но света они не добавляют, на улице не горят фонари. Считаю шаги: шесть… семь… Мягкая ступня вдруг натыкается на острый камешек. Я отдергиваю ногу, закусываю кулак, чтобы не закричать. Переждав боль двигаюсь дальше.

“Остановлюсь в портале и осмотрюсь. Только остановлюсь и осмотрюсь, ничего больше! Скорее всего ничего не будет видно, и тогда я вернусь в комнату. В конце концов я должна что-то делать, расширять территорию своей активности! А когда еще тут все прощупывать, как не ночью?”

За пару шагов до арочного портала я понимаю, что вижу на полированных изгибах красного дерева бледные отсветы. Свеча? Не похоже – свет не колеблется, он статичен, хотя по яркости и сравним со свечой. Идти дальше? Или вернуться? Я делаю еще шаг. Вытягиваю шею, заглядывая в каминный зал.

Пространство слишком большое, чтобы его можно было осмотреть в темноте. Замечаю лишь светящуюся точку в центре. Шагаю к светлячку, словно завороженная – все ближе и ближе… Когда до источника света остается пара шагов, нога снова на что-то наступает, на этот раз мягкое, приятное. Я наклоняюсь, поднимаю с пола какую-то тряпицу. Подношу ее к самому лицу, стараясь разглядеть. На меня смотрит Зун. Это его шкура.

Мне хочется вскрикнуть, отбросить отвратительную оболочку! Но надо сдержаться. Медленно опускаю шкуру на пол, чувствуя, как по спине стекают капельки пота. Мне страшно. Но разве можно отступить, если зашла так далеко?

Еще один шаг вперед, навстречу светящейся точке. Что там? Хозяин? В центре зала прямоугольное пространство, образованное тремя большими диванами и камином. Посреди этого пространства – несколько пластиковых коробок, похожих на системные блоки мощных компьютеров. Чтобы занимать столько места, машинки действительно должны быть очень мощными! Они опутаны проводами разной толщины и в этом переплетении, словно паук в паутине, замер хозяин Зун.

В первое мгновение мне кажется, что он смотрит прямо на меня, но я тут же понимаю, что глаза эйнера не светятся красным, он будто отключен. Лишь слабенький желтый светодиод горит там, где толстый кабель подходит к металлическому телу. “Заряжается? Не слишком ли сложная схема для зарядки?”

Я набираюсь смелости, тяну руку, чтобы махнуть ладонью перед глазами-камерами. Ничего. Никакой реакции. Где сейчас его сознание? Полностью отключено? Или… Я могла бы прихватить с собой оружие, попробовать вонзить клинок в одно из уязвимых мест, где видны щели в сочленениях уродливого тельца. Узнает ли он когда-нибудь, что смерть стояла рядом и дышала ему в лицо?

Тут что-то с глухим стуком падает на ковер, закатывается под диван. Чертово яблоко вывалилось из кармана! Нагибаюсь, судорожно пытаясь нащупать его гибкой правой, но упрямый фрукт никак не находится.

Из глубины дома доносятся звуки. Все, здесь нельзя больше оставаться! Бесшумно вскакиваю, на цыпочках бегу к выходу из зала, успевая еще раз наступить на шкуру Зуна. Вдоль по коридору, три ступеньки вверх, еще чуть правее… Аккуратно, не скрипнув петлями, притворить за собой дверь. Ложусь рядом с Таней, у стены, противоположной от спальных мест Грига и Авера. Девушка с аристократичным лицом поворачивается, обнимает меня во сне. Я закрываю глаза, стараясь успокоить дыхание.