— Вах, какой песси-мисси… месси… пессимистический взгляд на вещи! — всплёскивает руками Гоги: — у тебя на кухне два красавца вон сидят, выбирай любого! Только не этого, который Борисенко… а ты Борисенко — прекращай уже драться, ты что, маленький? В третий раз не отпустим тебя, дело заведем, будешь знать.

— Да я что… — разводит руками Максим.

— И… это. — Гоги оглядывается по сторонам и извлекает из-за пазухи плоскую флягу: — тут чача еще осталась. По пятьдесят грам на рыло, не больше, чтобы спать хорошо. Витька — потом флягу верни, понял?

— Как не понять. — Виктор уважительно принимает флягу из рук Гоги: — а ты чего? Посиди с нами?

— У меня обстоятельства, слышал же… — на лице у Гоги заиграла улыбка: — род Зурабишвили сам собой не продолжится!

— Наверное я все же за Маринкой схожу. — говорит Светлана: — а то обидится чего доброго…

Глава 19

Уже много позже, когда Виктор сидел у себя комнате за маленьким столом с включенной настольной лампой и, высунув от усердия язык, выводил пером буквы — в дверь поскреблись.

— Открыто! — громко прошептал он в сторону двери, не отрываясь от своего занятия. Все-таки время позднее и кричать, учитывая тонкие стенки-перегородки в коммуналке — было бы невежливо. Еще всех перебудишь…

— А я смотрю у тебя свет под дверью. — прозвучал сзади голос: — и чего не спишь?

— А? — он поднимает голову и поворачивается. Светлана. В белой ночнушке и с цилиндриками бигудей на голове. На ногах — коричневые тапочки стандартного класса «ни шагу назад», из мягкого плюша. Стоит над ним и зевает, прикрывая рот ладошкой.

— Да меня комсорг в школе попросила помочь со статьей в стенгазету. Написать что-то про физическую культуру. Вот я и пишу. — отвечает он, едва сдерживая зевоту, все же вид зевающего человек чрезвычайно заразителен, тут же челюсти сводить начинает.

— Хм? — девушка наклоняется над столом изучая бумагу и на Виктора веет сладковатым запахом ванили. Уютный, мягкий и сладкий запах. Он сглатывает. И так «пятьдесят грамм» от Гоги Зурабишвили расслабили, а тут еще и Светка со своими запахом, а еще она так близко стоит, что он на своем лице чувствует теплоту, исходящую от ее тела.

— … да у тебя тут историческое исследование, а не статья. — насмешливо тянет она: — ты откуда это все выкопал? Энциклопедию в библиотеке взял почитать?

— Знания, Светлана Анатольевна не пропьешь. — Виктор стучит указательным пальцем себя по виску: — знания они всегда с тобой. Думаете, что учитель физкультуры это просто много физического здоровья и свисток с секундомером? Как бы ни так! Между спортом и умственной деятельностью существует прямая корреляция! И кстати, а ты то почему не спишь?

— Воды встала попить, а то в комнате жара. Открывай форточку, не открывай — все равно жара. Да и Маринка храпит. — пожимает плечами Светлана: — как бульдозер просто. У нас на стройке есть один такой — хррр-так-так-так! Хрррр-так-так-так! — передразнивает она строительную технику.

— Не выспишься. Время почти два часа. Уже и не завтра вставать, а сегодня. — кивает на часы Виктор: — ступай уже спать.

— Все равно уже не высплюсь. — машет она рукой: — а все Зурабишвили со своей чачой, пятьдесят грамм ему… вот кому-то после такой дозы спать охота, а у меня наоборот весь сон отшибло. Я пока у тебя посижу, а то Маринка своим храпом мне точно спать не даст. — она садится на кровать, благо комната у Виктора крошечная и для того, чтобы на кровать сесть не нужно никуда от стола отступать — вот просто колени согни и все. Уже на кровати. Небольшой деревянный стол, на котором стояли книги и настольная лампа, накрытый клеенкой, стул, кровать и неработающий холодильник вместо шкафа — вот и вся мебель в его комнате.

— Конечно сиди, коли охота. — Виктор переходит на «окающий» диалект сибиряков: — токмо дело ли чтобы красна девица в гостях у не такого уж и доброго молодца ночью да с телесами своими зело лепыми да персями упругими… и… — он зевает. Зевает отчаянно, едва не вывернув себе челюсть.

— Ну да, ну да… — скептически отзывается Светлана с кровати, сбросив тапочки и поджимая под себя ноги: — толку от тебя, Витька как от мужчины, если ты вон так зеваешь. Знаешь же что у нас на стройке одна экскаваторщица когда яму под фундамент копала — ковшом что-то зацепила. И — дзынь такой! Глядь, а там — хрустальный… — она зевает и прикрывается рукой: — хрустальный гроб! А в гробу лежит принц! Красивыыыый — глаз не оторвать. Ну, Зинка не будь дурой, сказки то читала, с высшим образованием девка, да еще и квалификация экскаваторщика пятого разряда, так что знает как в таких случаях поступать нужно. Разбила она крышку гроба и поцеловала принца взасос… то есть сперва, наверное, хотела искусственное дыхание сделать изо рта в рот, а потом увлеклась. Принц тут… — Светлана ерзает на кровати, садится по турецки и опирается спиной на стену, устраиваясь поудобнее. Еще раз зевнула.

— Принц тут глаза и открыл. — продолжила она.

— Угу. — отозвался Виктор невпопад, прописывая строки «… тем самым физическая культура является важной и неотъемлемой частью воспитания советского человека, правильного формирования тела и ума, а также верного мировоззрения в эпоху развитого социализма, отвечающего всем вызовам этого нелегкого времени.»

— Открыл значит принц глаза и увидел нашу Зинку-экскаваторщицу. А она девка справная, говорят от груди может колесную пару выжать на раз. Ну так вот… увидел значит ее принц и говорит, мол красна девица, ты меня оживила своим поцелуем, а я — принц такого-то царства. И в награду за твое деяние я исполню любые три твои желания. Тут значит Зина потупилась, покраснела, ножкой так по земле в сторону — шкряб-шкряб. И говорит, тихонько так — а, можно, говорит, одно желание, но три раза? — тут Светлана делает кинематографическую паузу. Виктор поднимает голову от своего ватмана.

— Ну… и на третьем разе принц скончался. — печально говорит она и поднимает воображаемую чашу вверх: — так выпьем за наших советских женщин, которые не дали возродиться царизму!

— Неугомонная ты, Светка. — качает головой Виктор: — это, однако, ты кого-то откопала и тут же до смерти заездила. Время два часа ночи.

— Зануда ты Витька. — отвечает девушка, растягиваясь на кровати и зевая во весь рот: — лучше бы Маринке помог. Видишь, страдает девка.

— А я чего? — удивляется Виктор, аккуратно выводя «… гармония между телом и духом является еще одним тезисом материалистической диалектики, применяемой на практике. Внедряемой там, где социализм и диалектика стирают рамки и границы между городом и деревней, между мужчиной и женщиной, а также, как мы понимаем теперь — между телом и разумом. Цитируя Владимира Ильича Ленина 'мускулистый кулак масс…»

— Ты же видел что ее Холодок обижает? Ей бы нормального парня…

— И где я ей парня возьму в два часа ночи? — Виктор на секунду отрывается от ватмана: — да еще и нормального? Я вот сам — не нормальный. Был бы нормальный — не сидел за газетой, а это еще и общественная нагрузка. Толку никакого.

— Ну не… у вас комсорг в школе — женщина же? — Светлана закладывает руки за голову и смотрит в потолок: — значит к ней подбиваешь клинья. Кобель ты Полищук.

— Маргарита Артуровна и в самом деле женщина. Даже скорее девушка. Но она совершенно точно не моем вкусе. — Виктор снова склоняется над ватманом: — и она слишком серьезная. Она больше занята работой, общественной нагрузкой и чем бы то ни было. Не помню, чтобы у нее был молодой человек или чтобы она на свидания с кем-нибудь ходила. Но вот, например «англичанка» у нас в школе очень даже красивая. И языки знает. Но она на меня и не глянет, хотя недавно интересную историю предложила, говорит, а давай сделаем вид что мы встречаемся. Представляешь? Оказывается, у нее проблемы из-за того, что красивая, молодая и одинокая. Пристают. Ну то есть не просто так, «девушка давайте познакомимся», а именно вот до упора. То есть она им говорит, что она не заинтересована в отношениях, а ей не верят. Вот как может молодая девка да не хотеть замуж? Такие дела. Нет, я, конечно, помогу, но вот ситуация интересная.