— Знаешь, мне тоже в ту сторону. — говорит он: — давай я тебя провожу, чтобы не заблудилась в первый день.

— Спасибо. Но… я лучше сама. — она отводит взгляд в сторону.

— Ну как знаешь. — с напускным равнодушием говорит он: — дорога неблизкая, а ты… у тебя семья переехала?

— Да, — кивает она: — из Новокузнецка. Папа… его перевели сюда, на Металлургический Комбинат.

— Ого. Так мы завтра к ним на экскурсию поедем. — говорит он: — не забудь взять купальник и полотенце.

— Я… не буду купаться. — опускает она голову: — извините. Мне врачи запрещают.

— Врачи? — он замер. Вот и звоночек. Или нет? Узнать бы поподробнее, но не подумает ли она…

— Виктор Борисович! — в класс врывается Наташа Гасленко и сверкает своими очками: — там! Лермонтович с Борисенко подрались!

Глава 7

Подрались как-то раз физрук и трудовик. Победил трудовик, потому что каратэ — это каратэ, а молоток — это молоток.

Дрались двое, рыжий Лермонтович и тот паренек в белой рубашке с воротником а-ля апаш. Ну, как дрались, дракой это и назвать было сложно — скорее сцепились. Виктор растащил драчунов в стороны, одного за шиворот, второго — за локоть и встал между ними.

— Ну-ка прекратили мне тут. — сказал он, повысив голос: — это что здесь за бойцовский клуб? У меня есть только одно правило для бойцовского клуба — никакого бойцовского клуба. Ясно?

— Он первый начал! — выкрикнул Володя Лермонтович, поправляя свою мятую футболку: — он меня дундуком назвал!

— Потому что ты и есть дундук. — не остался в долгу второй: — дундук дундуком!

— Вот видите! — Лермонтович рванулся было к оппоненту, но Виктор держал его достаточно крепко.

— Тихо. Придержи коней Аника-воин. — сказал он: — правила школы запрещают драться на территории школы. Вышли бы за ворота, зашли за угол и там уже выяснили свои отношения, кто кого как назвал и кто тут желтый земляной червяк. Что вы как маленькие, право слово. — он оглядел ребят. Те, кто не успел уйти — собрались полукругом, глядя на драчунов. Лермонтович угрюмо вытер нос обратной стороной ладони, сверкнул глазами на своего обидчика. Второй парень, в рубашке с короткими рукавами — вернул ему такой же взгляд. Было понятно, что ничего не закончилось и что как только он уйдет — эти двое продолжат выяснять отношения. К сожалению, Виктор ничего не знал про второго парня, кроме его фамилии — Борисенко. Парень был высокий, с черными волосами. Аккуратная стрижка, черные брюки с наглаженными стрелочками, белая рубашка… уже изрядно мятая после конфликта.

— Ладно. — говорит Виктор: — как ваш учитель я могу сказать, что драться вы не умеете. Кто так дерется? Вот ты, Лермонтович, — схватился за него как утопающий за соломинку. Когда ты хватаешь человека — у тебя заняты руки. Если твоя задача не пустить его куда-то или там задержать, как у милиционера — то все верно. Но если ты так схватишь человека в драке, то можешь и получить — у него-то руки свободны. С другой стороны, если бы ты провел бросок… но ты же не собирался. А вот Борисенко как раз времени не терял, верно я говорю? — он взял Лермонтовича за подбородок и повернул его голову чуть набок, любуясь наливающимся фингалом под глазом.

— Борисенко! Как тебе не стыдно! — накинулась на парня Елизавета Нарышкина: — разве это по-товарищески вот так кулаком в лицо? Я вот поставлю вопрос на собрании пионерской ячейки о твоем поведении!

— Пффф! — фыркнул Борисенко и оправил рубашку: — ну и жалуйся. Все, я домой. А с тобой, Лимон, мы еще встретимся. — он вскинул портфель на плечо и зашагал к воротам.

— Виктор Борисович? — Нарышкина вопросительно посмотрела на него снизу вверх: — а… это нормально что он так ушел? Он же даже у вас разрешения не спросил!

— Да он вообще наглый! — запыхтел красный от злости Лермонтович: — думает, что если у него старший брат каратист, то все можно! И дерется нечестно!

— Пусть идет. Я же правильно понимаю, что это не драка тут была, а скорее выяснение отношений между благородными донами? — Виктор подмигивает Володе Лермонтовичу: — или ты хотел бы пожаловаться? Чтобы взрослые вас рассудили?

— Что? Нет! — тут же соображает Лермонтович: — я не хотел. Я вообще сам упал, вот!

— Если ты будешь себя так вести все время, то этот Борисенко так и продолжит людей бить! Никакой на него управы нет! — упирает руки в бока Нарышкина: — и чего ты к нему драться полез⁈

— Так это все-таки Володя к нему первый пристал? — делает вывод Виктор и вздыхает: — ясно. А почему ты — Лимон?

— Я не Лимон. — хмурится Володя, засовывая руки в карманы и отворачиваясь: — и вообще, он меня при всех на уроке дундуком назвал! Вот я и…

— Это потому, что он Лермонтович. Некоторые «эр» в его фамилии не выговаривают. — встревает в разговор Наташа Гасленко, которая стоит тут же с портфелем на плече: — если быстро говорить: — «Лермонтович, Лермонтович, Лермонтович», то получается — «Лимонтович». То есть — «Лимон».

— Понятно. — хмыкает Виктор: — ну, что я могу сказать как учитель? Моя задача — воспитывать грядущее поколение, а ты гав ловишь и даешь себя в будку пробить. Не видел, что у него руки свободны? Если хватаешь человека и не хочешь чтобы тебе в будку пробили, то хватай вот так… — он берет Володю за плечи: — видишь? Так ты контролируешь его предплечья. Попробуй меня ударить.

— Ээ… в смысле? — застывает на месте Лермонтович.

— Считай это предметным уроком. Попробуй меня ударить. Ну? — Виктор чуть приседает, чтобы быть примерно на одном уровне со школьником.

— Вот так? — парень неуклюже изображает удар.

— Да. Видишь? Я управляю твоими предплечьями, просто отводя удар в сторону. Если ты вот так «прилип» к человеку, то ему будет трудно ударить тебя. А когда ты просто хватаешь человека за грудки, то ты занимаешь свои руки удержанием его корпуса на месте, предоставляя ему свободу действий. Это сработало бы если бы ты был в два раза больше и сильней, а во всех остальных случаях не сработает. — Виктор отводит руку паренька в сторону, показывая, как именно.

— А если я быстро ударю? — спрашивает парень, в его глазах загорается огонек любопытства.

— А ты попробуй. — легко соглашается с ним Виктор, зная, что парням во все времена была интересна тема противостояния и конфликта, умения постоять за себя.

— Видишь? — через некоторое время говорит Виктор, легко отводя все попытки Лермонтовича достать его: — когда моя ладонь находится у тебя на предплечье ты не можешь ударить быстро, не можешь быстро вернуть руку назад и не можешь разорвать этот контакт, в то время как я…

— Ух ты! Как классно! Это… каратэ⁈ Виктор Борисович, вы знаете каратэ⁈ — в глазах у паренька вспыхивает восторг, Виктор вздыхает, отводя его руку в сторону еще раз и обозначая прямой удар в голову, визитная карточка школы «Юной Весны» — прямой удар вертикальным кулаком, быстрый и сильный, останавливающий но не нокаутирующий. Таким ударом противника не вырубить, но легонько встряхнуть голову, чтобы сбить с толку, заставить потерять темп… и не давая опомнится нанести сразу пулеметную серию таких же ударов в стиле Ип Мана или его ученика, Брюса Ли. Насколько он помнит, звезда Брюса Ли взошла в семидесятые, так что на западе сейчас прямо бум боевых единоборств, всех этих кунг-фу, у-шу, каратэ и прочих. Однако же в Советском Союзе в восьмидесятые преподавать каратэ запретили, даже статью в уголовный кодекс внесли. Что интересно — запретили впрямую именно каратэ. В том числе как пропаганду чуждого советскому человеку образа жизни, ведь каратэ рассматривалось как японское боевое искусство. Так что признаться в том, что он, Виктор Борисович Полищук знает каратэ — это уже один шаг в сторону конфликта с Уголовным Кодексом РСФСР. Неправильный шаг. Такой шаг непременно осудил бы сам Остап Сулейман-бей Мария Бендер, турецкоподданный Великий Комбинатор. Нужно чтить Уголовный Кодекс РСФСР и читать газеты — вот что завещал Великий Комбинатор и потому Виктор решил выкрутиться от неудобного вопроса рыжего школьника.