Глава 13

Яна Баринова, новенькая в 8 «А» классе средней школы № 3

День промелькнул как стремительная тень самолета, который пролетел над тобой в небе — вот вроде что-то было, а уже и нет. Она уже и позабыла что чувствовала себя неловко в новом микроскопическом купальнике желто-канареечного цвета, позабыла о том, что стояла за спинами одноклассников отчаянно краснея. Потому что день наполнился весельем, плесканием в бассейне, дно которого было поднято и потому можно было купаться без боязни утонуть, плавать и веселится. И даже эта противная девчонка, Нарышкина Лиза — оказалась не такой уж и противной, да и купальник она ей одолжила не для того, чтобы опозорить. Они даже подружились немного… По крайней мере разговаривала она с ней вполне дружелюбно и даже помогала в морском сражении против мальчиков.

А потом был обед в заводской столовой, помещении с высокими потолками и светлыми стенами, с большими окнами, пропускающими много дневного света, с витражами где-то под потолком и Маргарита Артуровна сказала, что такие витражи в Средневековой Европе были признаком роскоши и богатства и стояли только в церквях и дворцах, но в Советском Союзе каждый трудящийся может обедать в столовой с витражами.

Обедая, она оказалась за одним столом с Нарышкиной Лизой, ее подругой Инной Коломиец и еще какой-то худенькой девочкой, Тереховой Оксаной, которую все тут звали просто Ксюша. Как так получилось — она и сама затруднилась бы сказать, но как будто между ней и Лизой действительно возникло что-то вроде дружбы… или по крайней мере ее начала.

— После обеда обратно в школу поедем. — сообщила Ксюша, пододвигая к себе тарелку с трясущимся на ней фруктовым желе зеленого цвета: — а жаль! Я бы купалась и купалась… такая жара на улице! Если бы не летняя площадка, я бы каждый день на речку ходила купаться! Правда там пацаны дурные, постоянно норовят подглядеть… дураки! Говорят, в прошлом году одна девочка переодевалась а они у нее всю одежду украли и ей пришлось домой совсем голой бежать, представляете⁈

— Да что ты врешь! — закатывает глаза Инна Коломиец, подружка Нарышкиной, высокая и статная девушка, которая состоит в команде легкой атлетики средних классов: — как они могли всю одежду украсть⁈ Пока она переодевалась — она была в купальнике. Ну могли конечно одежду украсть, но тогда она домой бы в купальнике пошла бы.

— А может она выжимала купальник и была голая! А потом… — Ксюша задумалась и заснула себе в рот ложку с трясущимся кусочком фруктового желе: — а потом повесила на край купальной раздевалки и потянулась за одеждой, а ее нет! И… купальник тоже украли! И вообще… в купальнике домой идти тоже стыдно.

— Особенно в таком, какой сегодня Яна носила. — непоследовательно соглашается с Ксюшей Инна и бросает взгляд на нее: — ну ты смелая! Я бы постеснялась такой вот надеть!

— Ничего вы не понимаете! — вступает в разговор Нарышкина Лиза: — это же последний крик моды из Европы. Болгарский купальник канареечного цвета, с шотландской клеткой. В таких вот купальниках супермодели по пляжам Ниццы щеголяют. Мне папа привез!

— Супермодели в Ницце могут хоть голышом ходить. У них там пляжи для нудистов есть. — рассудительно замечает Инна: — а я бы такое не надела. Ты видела, как на нее все парни пялились? Даже Попович подавился и зенки выпучил, уж я-то видела…

— Не было такого. — ворчит Нарышкина: — а ты лучше котлету доедай, а то сразу за сладкое… не смотрел никто на Яну. А ты, Яна, не переживай, Инна у нас такая — прямая как палка и все прямо в лицо говорит.

— Да я и не переживаю. — отвечает Яна, чувствуя, как кончики ушей снова начинают пылать. Неужели она все-таки зря надела этот купальник? И… Инна говорит, что Виктор Борисович на нее смотрел⁈ Вот бы сейчас под землю провалится! Что он подумал? Что он вообще мог подумать⁈ Боже как стыдно…

— Ну вот. — говорит Нарышкина с каким-то непонятным удовлетворением: — довольна? Довела новенькую. Возьми свои слова обратно.

— Что? — Инна бросает взгляд на Яну и задумывается. Кивает головой: — хорошо. Яна, извини. Никто на тебя не смотрел, а Попович вовсе внимания не обратил.

— Парни такие дураки. — говорит Ксюша: — им лишь бы увидеть, что непристойное. И неважно, красивая девочка или нет, как она учится и какой у нее характер. Это неправильно. Вон та девочка, что голой с речки домой шла — она потом переехала, потому что парни ей прохода не давали, все просили показать… а девочки не любили за то, что она такая популярная стала. В общем она потом умерла, вот.

— Умерла? — переспрашивает Яна, не понимая какая связь между прогулкой домой с речки без одежды или в купальнике и ранней смертью. Не от стыда же она умерла? От стыда вообще умирают?

— Как есть умерла. — кивает Ксюша, доедая свое фруктовое желе: — и она умерла и братик ее маленький и папа с мамой. Даже собака и та померла. Они в автокатастрофу попали.

— Дура ты Ксюха. — говорит Инна и слегка шлепает девочку по затылку: — что ты мелешь?

— А что я-то? — обижается та, поглаживая затылок: — я вообще не при чем. Сама ты дура, Коломиец. Вымахала как дылда, а сама до сих пор не можешь мою анкету вернуть. Когда уже заполнишь?

— Ты бы такие вопросы не задавала, я бы давно заполнила. У всех людей анкеты как анкеты и вопросы нормальные, типа «кто тебе нравится» или там «с кем бы ты стала дружить», а у тебя… вот что за вопрос такой «сколько готовых металлических изделий в восемьдесят первом году выпустил Колокамский Металлургический Комбинат?»

— Не было там такого вопроса! Ты просто отвечать не хочешь кто тебе нравится!

— Да я уже ответила! Мне Митхун Чакраборти нравится. И Томас Андерс из «Модерн Токинк»!

— ModernTalking, — поправляет подружку Нарышкина: — в переводе вроде как «Современный разговор». В конце не «к», а «g». Ну типа как «гэ», только «джи». Мне англичанка говорила.

— Он красавчик, угу. — кивает Ксюша, отставляя ложку в сторону: — но это ж знаменитости. Артисты. А кто тебе нравится из тех, кого ты знаешь лично? Вот такой вопрос там точно есть!

— Томас Андерс не артист. Это Митхун Чакраборти артист. И… он моей маме еще нравился, он старый уже, наверное. Тебе, наверное, еще Ален Делон нравится. Или Муслим Магомаев. — качает головой Нарышкина Лиза: — так что лучше признавайся, Инна, по кому ты сохнешь. По Артуру Борисенко?

— Ничего подобного! — зажмуривает глаза Инна: — да кому вообще этот Борисенко понравится!

— Так-то он ничего. Все время чистый ходит и в белой рубашке, — замечает Ксюша, облизнув ложку напоследок: — не то что этот твой Лермонтович, который вечно в мятом и запачканный. И волосы рыжие во все стороны торчат. Наверное, я в анкете напишу, что Борисенко мне нравится. А что? Он и драться умеет и к девчонкам не пристает. Серьезный такой…

— Вот что за глупости! — не выдерживает Инна: — Ксюш, ты чего⁈ Борисенко… даже не смешно. Мне вообще из наших школьников никто не нравится, мелкие они больно. Мне нравятся взрослые мужчины. Вот, например наш Попович, видели какие у него мускулы? Когда еще учебный год был, прошлой весной одна девочка, перепрыгивая коня в сторону слетела — так он ее одной рукой поймал! Одной рукой! Твой Борисенко сможет так? Вот то-то же. И он никогда носа не задирает, разговаривает с нами как с равными… не то что остальные учителя.

— Вообще-то он такой только с летней площадки стал. — говорит Ксюша: — раньше он особенно не разговаривал.

— Так тогда уроки физкультуры были. А сейчас он с нами на полдня, вот и разговорился. — замечает Нарышкина: — Терехова, ты чего ни к первому ни к второму толком не притронулась? Одни сладости съела! Если не будешь есть, у тебя ничего так и не вырастет!

Яна бросает взгляд на Ксюшу. Действительно, у худенькой девочки ничего нет ни спереди, ни сзади, она словно вешалка для одежды, что особенно видно в летнем платье. Девочка замечает ее взгляд и поворачивается к ней.