— Тук-тук, теть Люб, помощь ваша нужна, — я постучал в перегородку окошка инструментальной кладовой.

— Кого там хрен принёс, — послышался голос кладовщицы.

Мгновение, и недовольное лицо тёти Любы появилось в окошке.

— Тебе чего?

Я пояснил кладовщице свою задачу — мол, нужно пройтись по карточкам, которые и в инструменталке имелись, и сверить наличие инструмента. Ну или зафиксировать его отсутствие.

— Тебе что, заняться больше нечем? — предсказуемо отреагировала тётя Люба. — Давай заходи, проверяй, только потом всё на место клади, а то я проверю. Знаю я все эти ваши проверки, отвернуться не успею, как вы уже себе в карман инструмент понапихаете! А потом ещё хватает наглости ходить ко мне и выпрашивать.

— Ну вот как за руку меня поймаете, так и будете ругать, а пока — попрошу!

Бурчать-то пусть бурчит, если ей так легче, но без поклёпов. Отказать кладовщица не могла, нравилась ей моя затея или нет. Как говорится, нравится или не нравится — спи, моя красавица. Она открыла дверь, пропуская меня внутрь инструментальной кладовой.

Здесь работа предстояла самая сложная. Поэтому я понимал, что проторчу здесь до конца рабочего дня, да и то далеко не факт, что управлюсь. Но вскоре я краем уха услышал, как скрипнула дверь в инструменталку, а потом на моё плечо легла женская рука.

— Может быть, тебе помочь, Егор?

Я обернулся и увидел перед собой Таню, кутавшуюся в форменный халат. Девчонка оперлась плечом о стеллаж с инструментом и скрестила руки на груди.

— Давно не виделись, — поприветствовал я её, поймав себя на мысли, что кладовщица всё-таки чертовски привлекательна.

— Давно, но тебе, наверное, некогда было видеться, — предположила она. — Я слышала, что ты стал мастером.

— Есть такое, — согласился я.

— Ну и как тебе на новом месте? — она оттолкнулась от стеллажа, вздохнула и, подхватив у меня из рук блокнот, полистала страницы.

— Что как?

— Нравится? Я знаю, что работа мастера очень нервная, и не каждому она подходит, — пояснила Танюха.

— Не жалуюсь, работа как работа, не хуже и не лучше, чем все остальные.

— Ах да, ты же у нас звезда, поэт, — как-то нервно хихикнула она.

Было видно, что Таня чувствует себя слегка неловко. После того, что у нас произошло, девчонка толком не знала, как себя теперь вести. Было видно, что она не прочь возобновить общение, которое складывалось между нами в первые дни. И да, она сделала правильную ставку, предложив мне помочь, ничто так не сближает, как совместная работа.

— Я так понял, ты мне помочь хочешь? — уточнил я. — Если так, то я только за.

— Что делать надо? У тебя столько всего в блокноте понаписано… — она вернула блокнот мне.

Я коротко объяснил ей задачу, Таня внимательно выслушала. Вопросов не последовало, мне вовсе казалось, что ей на самом деле всё равно, чем заниматься, лишь бы рядом со мной.

— Давай начнём, — охотно согласилась она.

— Делать вам нехрен, каким-то мартышкиным трудом занимаетесь, ей-богу! — последовал очередной едкий комментарий от тёти Любы.

Кладовщицу, естественно, распирало любопытство на тему того, чем это мы собираемся заниматься, но спросить прямо она не могла — держала марку.

— Теть Люб, мы заодно и порядок наведем в кладовой! Вам мешать точно не будем, обещаем, — ответила Таня.

Работу решили распределить следующим образом — я сел за стол, вооружившись блокнотом и карточками с инструментом, и называл Тане инструмент, который был мне нужен, а она смотрела его наличие в соответствующей ячейке стеллажа. Правда, не на все инструменты были номера. Те же сверла, метчики и прочие расходники никаких номеров не имели. Хранилось такое в отдельных ячейках. Развертки, калибры, большинство цековок и зенковок имели цифровой шифр и вносились в карточки. Тут дело такое — в зависимости от детали инструмент мог иметь некоторые конструктивные особенности. Например, та же цековка могла подойти на одну деталь, а на другую уже нет.

По итогу нашего двойного нажима очень скоро на столе начали появляться кучки с необходимым для работы инструментом. Здесь, в отличие от кладовых с заготовками и оснасткой, я решил сразу собирать инструмент, необходимый для тех или иных позиций. Теперь-то было понятно, на какие детали есть всё необходимое, а с какими придётся мучиться. Благо полных комплектов по позициям, которые включали и оснастку, и заготовки, и инструмент, оказалось достаточно для выполнения ближайшего недельного плана, что не могло не радовать. Я одна за одной выписал на отдельный лист блокнота позиции из плана на следующую неделю. И это число комплектных позиций постоянно росло.

Видя, что мы с Таней складываем инструмент на столе, тетя Люба принесла нам ящик с удобными отдельными секциями, чтобы складывать в него инструмент.

— Нате, — бросила она, продолжая причитать. — сами, наверное, никогда бы не догадались!

— Спасибо, теть Люб, что бы мы без вас делали, — от души сказал я.

Кладовщица, услышав мою благодарность, замялась, а потом добавила:

— Жалко на вас смотреть, давайте, что ли, помогу! — тетя Люба тут же взяла журнал и принялась записывать в него позиции к выдаче, чем действительно серьёзно облегчила нам задачу и сократила затрачиваемое время.

Всё-таки мировая женщина — бурчит, а делает. Другие порой наоборот — сладко льют в уши, но делать ничего не делают. А у нас в шесть рук дело пошло гораздо быстрее. Правда, изредка кладовщице приходилось отвлекаться на рабочих, приходивших за инструментом. Тогда тетя Люба откладывала журнал выдачи, шла к окошку, и на некоторое время мы оставались с Танюхой снова вдвоём. Заметил я и другое — некоторые рабочие сами заходили внутрь инструменталки, брали инструмент и, бросая на напоследок «я то-то взял», уходили из инструменталки без всякой записи. Классика — именно так тумбочки работяг заполнялись инструментом, которые брать-то брали, но забывали возвращать.

— Почему не записываете таких? — я всё-таки поинтересовался у Тани.

Объяснение было логичным.

— Они же его себе оставляют, ну, в смысле, инструмент, и в следующий раз в инструментальную уже не пойдут. Зачем, если у них условное сверло на три уже есть.

Так бы оно и было, будь все работяги осознанными и честными. На самом деле немало рабочих хранили в тумбочке с десяток сверл на три, но каждый раз приходили за новыми. И брали не одно (чего вполне хватило бы для работы), а сразу три. Естественно, никто ничего не возвращал — сверла, якобы, ломались. А потом вот так смотришь — и не хватает инструмента на все позиции. Эх! Бороться с этим было практически невозможно. Если заставить рабочих возвращать весь взятый инструмент, то в самый нужный момент, когда возникнет аварийная или горящая позиция, рабочий её не сможет сделать. Не всегда инструменталка работает сверхурочно, а так инструмент у работяги в любое время дня и ночи в тумбочке есть. Так что тут выходит палка о двух концах.

Тук-тук-тук, — послышался очередной стук по перегородке окошка.

— Они хотя бы пять минут могут не приходить! — начала негодовать тетя Люба, со стуком положила ручку на журнал выдачи и гневной походкой пошла к окошку. — Какого хрена вам всем от меня надо⁈

Послышался голос мастера первого участка:

— Мне бы пробочки гладкие, резьбовые и вот эти калибры, — судя по тому, что мастер не назвал, какие конкретно размеры ему нужны, всё это было записано у него на листочке.

— Ты бы ещё мне летопись Временных лет принёс! — буркнула кладовщица, но пошла собирать инструмент.

Я обратил внимание, что мастер первого участка берет позиции с моего участка. Интересно, зачем они ему. Не припомню, чтобы те же калибры были универсальные. Нет, такого не должно быть, они идут под конкретную деталь. На первом участке таких точно нет, а перераспределить позиции и перебрать состав участков никто ещё не успел.

— Танюха, неси сюда калибр 70/62! — попросила кладовщица.