— Ты не против, если я поковыряюсь? — спросил я у Миши.

— Валяй, можешь брать инструмент и все, что тебе понадобится, — сказал он.

Я разобрал узел, вытащил качалку.

Подошел к верстку слесаря и померил высоту основной бобышки качалки. Допуск здесь был аж минус семь десяток, а нынешний размер был сделан посередине на три десятки. Как говорится, ни туда, ни сюда — на золотой середке. Я взял напильник, хорошенечко чуханул деталь с обеих сторон бобышки. Но не по всей рабочей поверхности, а как бы заваливая размер на несколько десяток с одной стороны. Сделав перекос — но так, чтобы все было в поле допуска, и попросил у Миши чистый лист бумаги и ручку. Записал итоговое значение длины бобышки после доработки, сюда же записал допуск на отверстие бобышки, который в отличие от допуска на отверстия в ушках шёл на Н14, и при диаметре отверстия в 25 мм был в целых пять десяток плюса.

Я взял ответную деталь, посмотрел чертеж и припомнил, что допуск по диаметру вала, на который садится бобышка, был минус три десятки… сам вал тоже был сделан на середке допуска на минус десятку.

— Могу на шлифововальном станке пройтись? — уточнил я.

— А у тебя разряд-то нужный есть?

Миша было хотел отказать, но Иван Иваныч вмешался.

— Шлифуй, коли так надо. Умеешь?

Я подтвердил, что знаю, с какой стороны подходить к станку. Мне повезло — приспособление для шлифовки вала как раз стояло на станке. Я установил вал, шлифанул на две десятки в минус, загоняя его в нижний предел допуска.

— Че, ты думаешь, самый умный? — едко со спины прокомментировал кто-то из работяг.

— Погоди, пусть делает, — одернул умника начальник цеха.

Я начал сборку. Теперь за счёт того, что вал и отверстие бобышки оказались на границе допуска, вал чуть свободнее начал ходить в отверстии. Разбег был целых восемь десяток, если суммарно. Но фокус тут заключался в другом. Я собрал узел, и третье ушко по прежнему уходило наперекос и не становилось в паз.

Покосился на Мишу, который уже злорадно потирал руки за моей спиной и, взяв киянку под его комментарий, что так оно не работает, тихонечко постучал по лапке.

Вуаля — со скрипом, но ушко встало на место.

Помимо того, что вал был сделан на нижней границе допуска, а рабочие плоскости бобышки имели небольшой перекос, вал теперь ходил свободнее в отверстии. Деталь перекосило на несколько десяток, чего оказалось достаточно, чтобы лапка встала на место. Все было в допуске.

— Ивана Иваныч, ну это же половинчатое решение, — начал говорить Миша, — Теперь, за счёт перекоса узла, вал бобышки заклинит.

— Погоди, он не закончил, — отрезал начальник цеха.

— А…

Я действительно не закончил, и вал действительно бы заклинило, а возможно, пошла бы деформация металла. Оставив узел в сборе, я заштырил отверстия в ушках. Взял в таком виде специальное приспособление, пошёл на сверлильный станок. поставив способными, тщательно закрепил его зажимами. Попросил развёртку и прошелся ей по отверстию бобышки, тем самым выравнивая ее по вертикальной оси соосно с горизонтальными осями лапок…

Народ затих — все молча наблюдали за происходящим, раскрыв рты, будто я и вправду был неким кудесником.

Пройдя развёрткой, я засунул в отверстие штырь, имитировавший вал, и он свободно встал. Ну а чтобы вопросов не осталось, разобрал узел, взял пробку — непроход не прошел, а проход залетел в отверстие, как миленький.

— Ни хрена, во дает! — изумились мужики.

Иван Иваныч тоже был впечатлен, сразу переключился на мастера сборочного участка.

— Видал? Вы повторить все это сможете? Запиши, в технологию внеси, — приказал начальник цеха.

— Кто это придумал, Егор? — спросил он, когда мы вышли с участка сборки.

— Авторская технология производства, — заверил я. — Насколько я знаю, Иван Иваныч, у вас такие проблемные детали — не только 54/21?

Начальник покосился на меня.

— Ну допустим, — не стал он отрицать.

— Надобность решить вопросы — присутствует?

— Присутствует.

— Возьмёте меня слесарем вопросы решать? — я не стал ходить вокруг да около.

Иван Иваныч ответил не сразу. Остановился, сунул руки в карманы брюк и проговорил с еле заметным вздохом:

— Я бы с удовольствием тебя взял, Егор, но проблема в том, что сейчас у нас нет мест. Ты мне правда понравился — парень толковый, проблемы не создаёшь, а решаешь, нам такие в цеху нужны. Я могу попробовать выбить дополнительную единицу, но сам понимаешь — такие вопросы за день не решаются. И да, а твоё-то цеховое начальство не будет против такого перехода?

— Нет, у меня уже подписано заявление на перевод. Так что я готов к труду и обороне, — ответил с улыбкой я.

Иван Иванович задумался, оглянулся ещё раз на участок сборки.

— Давай тогда поступим так — я подам заявку, поговорю с кем надо в отделе кадров, и приходи через месяц, думаю, при всём моем желании это займёт не меньше нескольких недель. Но будет здорово, если ты будешь периодически звонить моему секретарю и интересоваться, как процесс идёт. По рукам?

— Идет.

— Разряд у тебя третий, так?

— Третий.

— Договорились.

Мы обменялись рукопожатиями, и я, несколько опечаленный, пошёл к выходу. Конечно, хотелось приступить к работе как можно скорее, но ведь правда в том, что Иван Иваныч нисколечко не лукавил. Прежде, чем подписывать мой перевод в цех, нужно было иметь свободное место, на которое меня можно взять.

Что же, месяц я ещё поработаю в седьмом цеху, а затем вернусь в родные пенаты.

Я вернулся в цех на последнем автобусе, отходившем с той территории до обеда. А пока ехал и смотрел в окно на корпуса, ещё раз оценил, как у нас прошёл диалог с Иваном Иванычем. Это даже можно было считать не просто диалогом, а договорённостью: начальника я хорошо знал и сделал вывод, что рукопожатие с ним — гарант моего перехода. Тем не менее, срок никуда не деть — не раньше, чем через месяц. Плюс здесь был в том, что у меня появлялся отличный шанс помочь седьмому цеху исправить ситуацию с показателями. Но был и минус — план, который мы приняли с электриком Геной, теперь придётся значимо корректировать. Мне не хотелось откладывать нашу задумку, раз уж я всё рассказал ему, а ведь электрик человек пожилой и мнительный, может и передумать, поэтому тут надо ковать железо, пока горячо.

Приехав, я решил первоочередно сходить к Серёге. То, что я показывал по качалке с тремя лапками, или позиции 54/21, теперь надо обсудить с ним. Время было без десяти двенадцать, а значит, скоро начнётся обещанное празднование в комнате мастеров. Но десять минут до начала мероприятия у меня всё-таки было. Решив не откладывать, я зашёл снова в комнату мастеров, с порога позвав мастера:

— Серёга…

И запнулся, потому что внутри меня уже встречали. Комната мастеров была битком набита людьми. Никто никого не ждал, и работяги во всю пили чай и кушали тортик, приготовленный Аней. Сама же контролёр, заметив меня в дверях, вскочила со своего места и, прихватив блюдце с огроменным куском торта, двинулась ко мне.

— Егор, ну наконец-то ты пришел, но ничего — мы только начали, мужикам было невтерпеж! — извиняющимся тоном сказала она.

— Правильно, семеро одного не ждут, — с улыбкой ответил я.

— Это тебе, угощайся, я приберегла для тебя самый лучший кусок, — она вручила мне торт. — У нас не хватило на всех чайных ложечек, поэтому держи вилку!

— Да хоть руками, потому что у тебя настолько вкусный торт, что пальчики всё равно придётся облизывать, — заверил я Аню, принимая блюдце.

Она захихикала, и мы прошли к столу, где для меня было зарезервировано место — естественно, рядом с ней.

Торт был нарезан на куски по числу присутствующих. Тарелок и блюдец на всех не хватило, поэтому некоторым пришлось есть с куска бумаги. Был и ароматный черный чай, только-только заваренный — над кружками струился пар.

Празднование прошло на ура — достаточно связать, что работяги задержались в комнате мастеров дольше положенных сорока минут. И за это время никто ни разу не выходил в курилку. Я выслушал кучу комплиментов, поздравлений и всего такого. Всё-таки приятно, когда за свой труд получаешь вознаграждение. Иногда простое, но искреннее человеческое спасибо куда ценнее и стоит дороже остального. Нехотя народ начал расходиться около часу — мужики сразу потянулись в курилку, а женщины остались убирать мусор и мыть посуду.