— Лютикович, Вениамин, — догадался я.

— Вот да, тьфу ты — говорю же, что что-то цветочное! у нас же в штате своего фотографа нет, когда снимать что-то надо, постоянно приходится изгаляться. А с этим Лютиковичем, вроде как, договорились, он согласился, а часа два назад звонит и говорит, что у него давление поднялось! — в сердцах пожаловался начальник. — Я же хотел, чтобы все более или менее торжественно произошло, с цветами. Чтобы в газете общезаводской о тебе репортаж сделали. Потом то одно, то другое — завертелся, закрутился, и из головы все вылетело. Даже торжественную речь не подготовил!

Он вздохнул, снова повертел в руках грамоту.

— Да ладно, не получилось, так не получилось. Без торжества будет даже лучше, — приободрил я его.

Милиционер, услышав из моих уст, что для меня торжественная обстановка не имеет особого значения, взбодрился. Мне действительно было лучше по-простому, не любитель я этих празднеств. Дела предпочитаю делать молча и без лишней шумихи.

— Мы девчонкам оставим все эти прибамбасы с цветами, да, Егор? Я же ещё и грамоты подобные отродясь не вручал, повода как-то не было! Но всё когда-то происходит первый раз.

Начальник поднялся, весь подобрался, надел пиджак и даже фуражку. Взял грамоту и с важным видом протянул её мне.

— Ну что, Егор, мною лично было принято решение выделить тебя за помощь нашей советской милиции. Ты действовал самоотверженно и доблестно выполнял свой гражданский долг. Поздравляю тебя от всей души! — выдал он поздравительную речь.

И вручил мне грамоту. Мы обменялись крепкими мужскими рукопожатиями, и я рассмотрел грамоту внимательнее. Она представляла из себя открытку большого формата, снаружи красного цвета. На лицевой части грамоты было изображен Владимир Ленин, в анфас. Внутри слева дублировалась лицевая сторона, того же красного цвета с тем же изображением Ильича. А вот справа было напечатано: ПОЧЁТНАЯ ГРАМОТА. Ниже, уже ручкой были вписаны мои имя, фамилия и отчество, дата вручения и подпись милицейского начальника. И, конечно, печать МВД СССР.

— За содействие советской милиции в борьбе с преступностью, — прочитал я вслух.

Я поблагодарил начальника за оказанную мне честь, а милиционер, с довольным видом погладив усы, сказал:

— Ты, Егор, грамотку-то своему начальнику покажи, и он тебе за неё ещё премию приплатит. По крайней мере, мы так договаривались! Ну а будет время — сходи к вашему фотографу, он сказал, что про тебя статью напишет в заводской газете. Даже интервью у меня по такому случаю взял.

Я попросил бумагу, чтобы упаковать грамоту. Все-таки штука памятная, а я пока её до дома донесу, пока она на заводе в ящике лежит, так вся помнется и испачкается.

По прошлой жизни грамоты для меня были делом привычным. Какие только не получал — и почётные, и юбилейные были, целая россыпь. Так до сих пор где-то в шкафу валяются — в том, который в будущем. Но те грамоты были связаны с трудом и многолетней деятельностью. А вот такую грамоту от МВД СССР я получал впервые. Мелочь, вроде как, а, как ни крути, приятно.

— Вы там, кстати, с Курочкиной разобрались? — спросил милиционер, снимая фуражку и присаживаясь обратно на свое рабочее место.

— Нет, а должны были? — уточнил я, припоминая, что нечто подобное говорил мне и капитан.

— Ну, она должна была тебя на допрос вызвать, ей же дело передали, по ограблению. Там надо кое-что у тебя уточнить, — пояснил начальник.

— Пока со мной не связывались, — заверил я.

— Видимо, повесткой решила вызвать, вот её не поймёшь! То все срочно, из моего кабинета не вылазит, а тут вот как –тебя до сих пор не опросила!

Я про себя подумал, что следовательница, скорее всего, на меня обиделась после вчерашнего. Вот и решила вызвать повесткой, официально. Надо будет при следующей встрече, например, когда на допрос приду, с ней поговорить.

— С делом Климента как там? — я решил воспользоваться возможностью и немножечко расспросить начальника о ходе дела.

— Ну-с, как тебе сказать, Егор, — немного замялся тот, будто я затронул нежелательную тему. — Ты почему спрашиваешь-то? Любопытства ради?

Я помнил, что слышал информацию о том, что в дело Климента пытаются вмешаться извне.

— Да вот до меня слухи разные доходят, решил из первоисточника достоверную информацию узнать, — ответил я. — Будет обидно, если дело развалится, и его отпустят.

Милиционер помолчал, взглянул на меня строгим взглядом из-под своих густых бровей. Но потом всё-таки заговорил.

— Есть некоторые товарищи, которые желают дело заморозить, но мы тоже, так сказать, не пальцем деланные. Так что ты, Егор, можешь спать спокойно. Дело на моем личном контроле. Кстати, раз уж ты пришел, то скажи — ты сейчас ещё шабашки принимаешь?

Я не стал рассказывать, что со вчерашнего дня перешёл на должность мастера производственного участка. Да и со временем у меня сейчас беда, его попросту нет. Считай, сам себе не принадлежу. Но входить в эти подробности сейчас не стоило, хотя бы потому, что от просьб милицейских начальников не отказываются.

— А что нужно?

— Да тут мелочь, но в домашних условиях такого не сделать, — милиционер выдвинул ящик своего стола, достал оттуда деревянную ручку от какой-то мебели и протянул мне.

Я ручку взял, внимательно осмотрел и обнаружил, что нарезанная в ней резьба пришла в негодность.

— У меня, значит, в архиве есть шкафы, — начал пояснять заказчик. — Сам понимаешь, людей там ходит много, и все за ручку туда-сюда дёргают. Оглянуться не успеешь, как кто-нибудь обязательно сломает.

Начальник начал жаловаться на тему «не свое — не жалко», попричитал, повздыхал, а потом конкретизировал свой запрос:

— В общем, мне бы сделать так, чтобы эти ручки вообщене отрывались, даже если умники продолжат их дёргать! Вот что можно сделать?

Я посмотрел на резьбу, пришел к выводу, что нарезать её по новой на этой же ручке бесполезно, о чем сообщил милиционеру.

— Тут только новую ручку сделать, и желательно с другим креплением, — дал я экспертную оценку.

— Ну, я догадывался, что эта уже никуда не годится, — снова вздохнул тот. — Сделать сможешь? Сколько за работу возьмешь? А то я уже устал с этими ручками, сил нет. Ты ж понимаешь, она как сломается, так ящик потом поддевать надо, чтобы открыть! Уже всю мебель мне исцарапали, суют непонятно что, то ключи, то отвертки, эх, — он раздосадованно махнул рукой. — Вот точно сказал, не свое — не жалко.

— Предлагаю сделать ручку из металла, там резьба будет намертво сидеть. Выточим, резьбу нарежем — и будет ещё красивее, чем эта, но не деревянная, а металлическая. По деньгам… — я задумчиво покрутил ручку, прикидывая объем работы. — Давай пять рублей. Водку токарю проставлю, идет?

— Только ручка-то не одна, — заметил начальник. — Я ж говорю, ящиков много, и ручки везде надо менять. 50 штук партия будет, возьмёшься?

Я не зря сразу решил, что отказывать не буду, хотя такое количество ручек сделать было проблематично, особенно сейчас. В моем цеху токари сейчас будут поголовно и по уши заняты выполнением плана. Там не то что не до шабашки будет, там времени от станка отойти нет. Сам я тоже за станок не встану, в ближайшую неделю уж точно. Но решать как-то надо — значит, нужно обратиться в другой цех.

— Возьмусь, — наконец, подтвердил я.

Ручку взял с собой, как образец. Мы тепло попрощались, а выходя из кабинета, я вспомнил, что обещал показать грамоту дежурному. Так и сделал, сержант грамоту оценил и пожелал мне удачи, заодно поинтересовался — передавать ли следовательнице, что я приходил в отдел.

— Я, вроде как, ещё сюда зайду, она меня просто сперва должна вызвать, так что сам справлюсь, но за предложение спасибо!

На завод я вернулся тютелька в тютельку к окончанию обеденного перерыва. Думал поначалу заглянуть к Роме и показать ему милицейскую грамоту, да не срослось.

— Кузнецов! — окликнула меня архивариус. — Ты свою макулатуру когда забирать собираешься?