— Вот и я про то, — подтвердил я её вывод, хотя отнюдь не был уверен, что дело именно в той причине, которую назвала Аня.

— Так и что? Ты же пойдёшь, да? Когда Вениамин просит, нужно делать! Он всё делает для нас, и нам тоже надо ему помогать по мере возможности, — твёрдо сказала она.

— Пойду, конечно, — сразу согласился я. — Ещё не хватало, чтобы его по-настоящему кондрашка схватила. Здоровье в этом возрасте — дело такое, надо относиться к нему с особой внимательностью.

Хотя мне сразу показалось, что дело было отнюдь не в повышенном давлении, вполне возможно, что никакого приступа у Вениамина даже и не было. Дело было в чем-то другом, в чем именно — не столь важно, но, конечно, любопытно.

— Да, Вениамин очень за всех переживает, он творческий человек с тонкой душевной организацией! Хочешь, я с тобой пойду?

— Думаю, не надо, Ань, я долго там задерживаться не буду. Одна нога здесь, другая там.

Не то чтобы мне не хотелось прогуляться в компании с контролершей, но всё-таки с Кирой меня связывало нечто чуть большее, чем просто дружба. Собственно, с Аней тоже, и мне не хотелось, чтобы возникали какие-то щепетильные моменты, а возникнуть они могли.

— Сделаем так, — сказал я, заметив, что Аня расстроилась от моего решения, хотя я старалась не подавать виду. — Я пока схожу посмотрю, всё ли в порядке у Шевченко, а ты пойдешь к нам домой и приготовишь ужин, а то я так толком и ничего не поел.

— К нам? — спросила она с придыханием.

Я натянуто улыбнулся, только сейчас поняв, что оговорился. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— А ещё, не хотел говорить, но мне очень нравятся прогулки в одиночестве по ночному городу, — добавил я. — Очень помогают найти вдохновение.

— Какой ты талантливый, — вздохнула девчонка, а на её щеках растекся румянец.

Вот есть у женщин свои эрогенные зоны, у Ани я её личную точно нашел. Её до души пробирало всё, что связано с творчеством и особенно со стихами.

К дому Киры я пришел за пять минут, правда, пришлось чуть поплутать по дворам. Благо на выручку пришла клумба возле её подъезда, которую я запомнил с прошлого раза. В окне ее квартиры действительно горел свет. Я пару минут постоял возле подъезда, сунув в руки в карманы и ожидая, что и сама Кира появится в окне. Тогда я бы не стал подниматься к ней, девчонка она взрослая, сама в состоянии решить, кого она хочет видеть, кого нет. Но в окне так никто и не появился. Зато к концу моего стояния в позе каменного истукана свет в окне квартиры погас.

Я поднялся на этаж. Подойдя к двери, прежде чем стучать, я прислушался, есть ли какие-то звуки в квартире. И стоило мне прижать ухо к дверному полотну, как оттуда послышался шум. Определённо, кто-то ввозился в квартире, скорее всего, Кира ещё только собирала вещи для поездки в Москву.

Дома-таки, что и требовалось доказать. Я отошел от двери. Беспокоить человека, если у того нет желания ни с кем общаться, совсем не хотелось. Пойду-ка я, наверное, отсюда, чтобы не ставить ни себя, ни Киру в неловкое положение. Ну а Вениамину скажу, что ничего критичного не произошло, а если он хочет узнать, почему девчонка не отвечает, то это уже без меня. Я действительно собрался разворачиваться и уходить, когда вдруг услышал из квартиры хохот, а затем шипение мужского голоса.

Вот это уже интереснее будет. Я вернулся к двери и трижды в неё постучал. Шум за дверью тотчас прекратился, кто-то явно не хотел быть обнаруженным. Я постучал снова, уже настойчивее.

Открывать мне не собирались. Я покусал губу, осматривая хлипкий замок в деревянной двери. Решение пришло сразу же — будь что будет, но я хорошенько приложился плечом в дверное полотно. Потом уже буду разбираться, правильно или неправильно я сделал, а пока интуиция толкнула меня к решительному шагу. К собственной чуйке я прислушивался всегда, что называется — плохого не посоветует.

Дверь легко подалась, распахнулась — и мгновение спустя я уже стоял в коридоре квартиры Киры, пытаясь переварить увиденное. А там всё стояло вверх дном. Шкафы открыты, вещи из них выкинуты на пол, перегородки, где обычно устраивали тайники, были напрочь сломаны. В спальне тоже царил бардак, как будто прошел Мамай. Ну или какие-то ублюдки решили в отсутствии хозяйки её обокрасть.

Я быстро прошелся по квартире, по идее, воришки должны были успеть сделать ноги. Уйти им можно было бы через окно, но оконные створки везде были закрыты, а я отчётливо слышал мужской голос. Значит, этот урод — или уроды — где-то здесь…

— А-а-а! — из-за спины раздался истошный вопль, и вор, как черт из табакерки, вынырнул из кладовой.

В руках он держал фомку, которой попытался меня огреть по хребту. Наверное, если бы не звуковое сопровождение, у него бы это отлично получилось. Ну а так я успел сгруппироваться, резко отшагнул назад, и удар фомки пришелся в шкаф за моей спиной. Бил он со всей дури, поэтому пробил ДСП, и его орудие застряло в шкафу. Вытащить его оттуда я ему не дал — схватил подонка за шиворот и приложил головой о стену. Но работал он не один — не успел первый воришка упасть, как ему на помощь подскочил второй, держа в руках молоток для отбивных. Я отступил, пятясь, и, дождавшись, когда он замахнется молоточком, выдал ему правый прямой в бороду. Воришку хорошенько встряхнуло, и он, выронив молоток, упал на задницу, в полёте размахивая руками, как курица, пытающаяся взлететь.

М-да, тут целая группа лиц вырисовывается. Интересно, а третий сообщник у них есть — или работают вдвоём? Правый прямой у меня получился плотный, но его всё-таки не хватило, чтобы вырубить вора наглухо. Мужик он был здоровый и, по всей видимости, никогда прежде не пропускал ударов в бороду. Чем больше таких ударов пропускают, тем более восприимчивой становится челюсть к нокаутам — а этот был, что называется, свеженьким. Оказавшись на карачках, вор из такого положения попытался кинуться мне в ноги, обхватить лодыжки и повалить. Пришлось повозиться, я блокировал проход, взяв бычью шею на удушающий. Первый ублюдок тем временем пришел в себя, но на выручку к своему дружку не торопился. Поднялся и, пошатываясь, двинулся к окну. Потому что проход в двери был перегорожен мной и вторым вором.

— А ну стоять, бояться! — рявкнул я, наконец, закрывая захват «гильотину».

Вор, естественно, не остановился, и всё так же пошатываясь, на нетвердых ногах подошел к окну и принялся его открывать.

— Стоять, кому говорю!

Кабанчик же, попав в мои ласковые объятия, вовсе перестал брыкаться и уснул. Я, отпустив его, вскочил на ноги. Попытался догнать его сообщника, но не тут-то было! Пока я возился с кабанчиком, второй бедолага вскочил на подоконник и был таков. Я подбежал, выглянул в окно и увидел, как этот урод, спрыгнув на клумбу, поднялся и бросился наутек.

Вот козёл, везучий, даже ничего себе не сломал после прыжка с третьего этажа. Я проводил взглядом бегунка, понимая, что ловить его бессмысленно. Шустрый малый, аж пятки сверкают. Что ж, зато у меня в распоряжении остался его сообщник. Он-то теперь точно никуда не уйдёт.

Придушил я его довольно сильно, мужик до сих пор не пришел себя. Ничего, минут пять — и очухается. В этот момент зазвонил телефон на столе Киры. Я подошел к нему, снял трубку и услышал перепуганный голос Вениамина:

— Кира, это ты, Кира⁈ — возбуждённо заорал главный редактор, когда понял, что трубку, наконец, взяли.

— Киры здесь нет, — вздохнул я.

— Егор⁈ — удивился Вениамин. — А как ты туда попал, если её нет дома?

— Это долгая история, — ответил я, видя, что вор приходит в себя. — Вениамин, давай-ка ты пока позовёшь милицию, мне некогда разговаривать. Киры здесь нет, но кто-то её пытался ограбить. Вызывай наряд на адрес, я тут нежданного гостя задержал.

Я положил трубку, хотя главный редактор и начал спрашивать, что там стряслось. Вор, придя в сознание, закашлялся и попытался сесть, но тот же увидел меня и с перепугу начал отползать к стене.

— Мне вот интересно, мужик, ты уже понял, что твоя затея хреновая?