— Здоровее видали, выглядишь отвратительно, — честно сказал я.

Видок у Ромы действительно был неважнецкий — под глазами мешки, лицо осунувшееся, на щеках небритость, хотя обычно он всегда брился начисто.

— Ну что, хлопчик, тебя с назначением новым можно поздравить? — я изогнул дугой бровь.

— Можно, — на лице Ромы, как ни странно, не высветилось никаких положительных эмоций, хотя еще вчера он бы от таких вестей прыгал до потолка.

— Сам попросился или назначили?

— Назначили, — буркнул он и пояснил подробнее: — Это то самое назначение, от которого невозможно отказаться.

— А ты разве не хочешь в кресле начальника посидеть? Я почему-то думал, что к этому ты и шел, не?

Честно говоря, хотя я знал, что тут и к чему прилагалось, всё-таки думалось, что для Романа это будет желанное карьерное продвижение.

— Не горю желанием, по крайней мере, не при таких жизненных обстоятельствах, — вздохнул он.

И такой настрой тоже был понятен. Ведь именно Роме теперь предстояло с головой (а лучше сразу в маске водолаза) погрузиться во все то дерьмо, которое оставил в цеху после себя бывший товарищ начальник. Да, пареньку тут не позавидуешь, что правда, то правда. Оно ведь как, по документам по цеху все шито-крыто, а на деле — полный бардак и вакханалия. Нет, можно, конечно, и дальше закрывать глаза на форменный беспредел, но если так будет, то поедет Рома по этапу след за своим бывшим начальником. Работать спустя рукава я ему не дам ни в коем случае — уж хотя бы потому, что он на пару с бывшим начальником все это дерьмо творил своими собственными руками. И тут как посеешь, так и пожнёшь. Вылезет столько дерьма, что показатели цеха на всяких межцеховых планерках откатятся глубоко в задницу. Зато, на мой взгляд, Роме выдался отличный шанс стереть пятно со своей репутации. Показать, как говорится, себя крепким хозяйственником. Понять бы только, осознавал ли он это?

— Каждый сам кузнец своего счастья, — продолжил я вслух. — Ты же своими руками эти обстоятельства на пару с Климентом и создавал, что не так? Или думал, что вместо тебя будет кто-то другой разбираться, а ты, вскинув лапки, в сторонке постоишь?

Рома молчал, стыдливого опустив взгляд, как нашкодивший мальчишка. По его глазам было видно, что всё он прекрасно понимает. От того и настроение у него ниже плинтуса. На работу он пришел не как на праздник, а как на похороны.

— Ты чего от меня хотел? — спросил я. — Явно же не поздороваться со мной подошел, так что рассказывай, я весь внимание.

Рома поднял на меня внимательный, даже просительный взгляд, а затем протянул руку со словами:

— Егор, я всю ночь не спал, думал! И к утру я всё осознал, — начал он. — Ты для меня большое дело сделал, помог встать на правильный путь исправления, не дал оступиться — и теперь я твой должник. Извини меня, пожалуйста!

Извинения? П усть оставит их для своих старших товарищей из заводоуправления, когда в следующий раз поедут вместе на охоту. Однако я видел, что старший мастер в кои-то веки говорит это от всей души, а не красного словца ради. Может, действительно провёл минувшую ночь за размышлениями о сущности и превратностях бытия? Ну и как результат — прозрел?

— Я тебе так скажу, Рома, — ответил я после небольшой паузы. — Будь на месте Игоря Александровича какой другой милиционер, который бы на голые факты смотрел, и сидеть бы тебе, дружок, за колючей проволокой. А сейчас, раз ты все понял и осознал, то будь добр сделать так, чтобы твой родной цех стал показательно- образцовым. И не на бумагах, а на деле.

Я пожал его протянутую руку и похлопал по плечу.

— Сдюжишь?

— Сделаю все возможное…

— А если действительно хочешь, чтобы у тебя все схвачено было, тогда рекомендую тебе поставить на должность старшего мастера нашего Серёгу. Мужик ответственный, с головой, и глаза на дело горят. При правильном подходе вы столько хорошего наворотите, что другие облизываться будут. И тебе тогда не нужен будет никакой блат — на любую должность с руками оторвут за твои показатели. Но решать, конечно, тебе, — я коротко пожал плечами.

Рома крепко задумался над моими словами. Не знаю, может, он уже кого другого на должность присмотрел, а может, просто наши мысли совпали. Я же, дав ему переварить сказанное выше, добавил:

— И да, Ром, если ты дурить снова собираешься, то рекомендую тебе прямо сейчас пойти и написать заявление об увольнении по собственному желанию. Больше уж не получится. Хорошего дня!

С этими словами я собрался уходить, но Рома меня задержал.

— Погоди, буквально одну минутку, я тебе не все сказал, — заверил он.

— Выкладывай, — я остановился, гадая, что ещё хочет сказать бывший старший мастер.

— Хотел у тебя спросить, Егор… — вкрадчиво начал он. — Я сегодня видел твоё заявление на перевод в другой цех, Климентом подписанное.

— Есть такое, вопрос в чем?

— Ты что, от нас собрался уходить? — спросил, наконец, Рома.

— Ну, я заявление на перевод писал не для того, чтобы бумагу изводить. Уходить я действительно собираюсь, — подтвердил я.

— Почему? Ну, в смысле, почему ты такое решение принял?

И смотрит на меня так странно — как обманутый недоросль.

— Новые вызовы хочу принять, тебе-то какая разница?

Рома задумался, видимо, переваривая мои слова.

— А как тебе такой новый вызов — хочу тебе предложить мастером производственного участка стать, — совершенно неожиданно выдал он. — вот ты говоришь про людей, у которых глаза горят, так ты — как раз из числа таких. Мне люди с горящими глазами в команде определённо нужны.

Закончив, он посмотрел на меня с надеждой. Неожиданно, однако! Предложение, можно сказать, подкупающее своей новизной. И оно было тем более неожиданным, что я услышал его из уст, по сути, своего врага. Неужели Рома действительно все осознал и так хочет перемениться? Не верится даже как-то. Мастером мне приходилось работать, недолго, правда, да и тогда это было в таком же формате, как у Ромы сейчас — с приставкой «исполняющий обязанности». Предложение встать во главе производственного участка без всяких приставок ко мне действительно теперь поступало впервые. и внутри даже что-то кольнуло, на секунду возник порыв сразу это лестное предложение принять. При других обстоятельствах я бы так и сделал. Но не сейчас — такое назначение шло бы вразрез с моими планами.

— Спасибо за предложение, подумаю, — сформулировал я ответ.

— Как надумаешь, ты мне, пожалуйста, о своем решении сообщи, — удивительно вежливо попросил Рома.

— Идет, первым узнаешь.

Мы ещё раз пожали друг другу руки и разошлись. Я пошёл в комнату мастеров. Заглянув внутрь, обнаружил, что там уже вовсю шли приготовления к обеденному празднованию. Наши женщины вместе с единственным мужикомконтролёром были заняты сервировкой стола. Я, довольный как слон, приметил торт, действительно испеченный Аней. Вкусная у Ани была выпечка, пальчики оближешь. Чем-чем, а тортом я точно с удовольствием угощусь.

— Рано, Егор! Как будет готово, мы позовём, — сказала Аня, заметив меня в дверях.

— Да сказано же: в обед! Нечего пока тут шастать, — тетя Люба из инструменталки тоже была здесь и хозяйничала.

Я покивал, поулыбался приличия ради, но не стал объяснять, что пришел я сюда не за тем. Я задумчиво оглядел стеллажи с деталями на сдачу, припоминая, какая из этих позиций идёт в мой родной цех. Взгляд упал на достаточно сложные качалки — три лапки и по три отверстия в каждой, каждая лапка смотрит в свою сторону. В них имелся нюанс, весьма специфический, о котором в технологии ничего не было написано. Я об этом нюансе, естественно, знал… взял детальку, повертел в руках — вот с ней к начальнику цеха и пойду.

Серега, тоже помогавший в приготовлениях по обеденному столу, внимательно за мной наблюдал.

— Ты че ищешь-то, Егор? Подсказать? — спросил он.

— У моря погоду жду, Серёг, а если серьёзно, то подсказывать не надо, я все, что искал, нашел, — я показал мастеру качалку.