В итоге Ясину Бозкурту ничего не оставалось, как ехидно улыбнуться и приказать своим людям покинуть дворцовый комплекс. Янычары нестройной толпой двинулись к выходу, то и дело оглядываясь на своего командира. В их глазах читались растерянность и смятение.

Выходя последним из императорских покоев, осман обернулся и произнес:

— Когда-нибудь я припомню тебе, вице-адмирал, что именно ты не дал совершить мне акт возмездия, и жестоко за это отомщу…

В голосе Бозкурта звучала неприкрытая угроза. Его глаза горели безумной решимостью и ненавистью.

— С нетерпением буду ждать, — отмахнулся Александр Михайлович, отворачиваясь от Бозкурта и не желая больше с тем разговаривать. Он всем своим видом давал понять, что разговор окончен.

Но Ясин не собирался так просто сдаваться. Он жаждал оставить за собой последнее слово.

— Но даже не это главное, — бросил он, стоя уже в дверном проеме. — Сейчас ты благородно спас одного маленького мальчика, но возможно тем самым погубил всю свою жалкую Империю…

С этими словами османский адмирал покинул покои, а его скрипучий смех еще долго слышался в коридорах дворца, отзываясь в головах слышавших его злобным предзнаменованием…

Место действия: звездная система HD 60901, созвездие «Тельца».

Национальное название: «Ладога» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Черноморским космическим флотом и флотом Южных Сил Вторжения.

Точка пространства: орбита планеты Санкт-Петербург-3.

Дата: 19 июля 2215 года.

Весь союзный флот «черноморцев» и османов собрался сейчас на орбите Санкт-Петербурга-3. Огромная армада кораблей зависла над изувеченной планетой, подобно стае хищных птиц над добычей. Массивные крейсеры и линкоры, ощетинившиеся орудиями, неподвижно застыли в космической тьме, а вокруг них суетливо сновали юркие десантные модули.

Технические отсеки кораблей разных классов были до отказа набиты награбленным за двое кровавых суток добром. Трюмы ломились от золота и драгоценностей, произведений искусства и редких артефактов. Казалось, сама жадность и алчность насытили собой эти переборки и палубы.

Многие из членов команд Черноморского флота были пьяны и безудержно продолжали отмечать свою победу над эскадрой неудавшегося диктатора Зубова и его сторонниками, что сейчас усеивали своими телами пространство космоса в нескольких миллионах километров отсюда и кварталы городов внизу. В кают-компаниях царило безудержное веселье, звенели бокалы, гремел хохот. Офицеры и космоматросы, обнявшись, горланили победные песни, прославляя свою удаль и доблесть.

В это время из палубных орудий крейсеров и линкоров обоих космический флотов вырывались разноцветные холостые плазменные выстрелы, озаряя праздничным фейерверком весь ближайший космос. Яркие вспышки раскрашивали черноту космоса всеми цветами радуги, словно насмехаясь над трауром погибшей планеты. Казалось, сами звезды содрогались от этого кощунственного салюта…

На флагмане вице-адмирала Хиляева — линкоре «Ретвизан» в конференц-зале в данный момент собрались все командующие «черноморскими», а также османскими дивизиями. Просторное помещение было залито ярким светом, отражавшимся от начищенных до блеска панелей из красного дерева. В центре стоял длинный стол, уставленный яствами и напитками.

Из гражданских здесь также присутствовал первый министр Шепотьев, который, казалось, был счастливей всех остальных вместе взятых. Еще бы, при Зубове Юлиан Николаевич уже было собирался прощаться с жизнью, однако появление союзного флота и его победа над Гвардейской Эскадрой вновь принесла бывшему канцлеру свободу, а также вернула прежнюю, пусть и не всеми в Империи признаваемую, должность главы правительства. Он сидел во главе стола, сияя от самодовольства, и поднимал один тост за другим.

— Господа, адмиралы, — обратился министр к собравшимся, сам уже сильно пошатываясь от выпитого вина. Его голос звучал чуть заплетающимся языком, а жесты стали размашистыми и неловкими. — Я хочу поднять бокал за этот знаменательный день. Благодаря вашей храбрости и верности императору Ивану Константиновичу все жители нашей планеты освобождены от этого жестокого тирана Зубова. Вы все заслужили звания героев и защитников Российской Империи и поэтому по праву должны войти в Государственный Совет!

Шепотьев поднял бокал, расплескивая вино, и обвел собравшихся мутным взглядом. Его лицо раскраснелось, а на лбу выступила испарина. Бокалы присутствующих нестройно звякнули в ответ на тост министра.

— Наш новый премьер-министр так налакался, что предлагает кресла в высшем органе Империи даже нашим кровным врагам, — вполголоса хмыкнул Александр Михайлович Красовский на ухо контр-адмиралу Орлову — командующему 9-ой «линейной» дивизии.

Красовский покачал головой, глядя на захмелевшего Шепотьева с плохо скрываемым презрением. Мысль о том, что судьбы миллионов людей зависят от прихоти этого пьяного болтуна, вызывала у него тошноту.

— Еще пара фужеров, и этот пройдоха посадит на трон вместо малолетнего Ивана старика Бозкурта… — мрачно пробормотал он, скривив губы.

Красовский со злостью посмотрел в сторону османского адмирала, который спустя двое суток после их последней встречи выглядел гораздо веселей и непринужденно беседовал в углу с Гулем и двумя своими дивизионными адмиралами. Ясин Бозкурт что-то оживленно рассказывал, кивая головой и победно щурясь, а его собеседники угодливо смеялись, поддакивая каждому слову командующего.

Видимо, настроение Ясину Бозкурту сильно поправили полные трюмы его галер, до отказа набитые ворованным имуществом колонистов Санкт-Петербурга. Мысль об этом заставила Красовского стиснуть зубы. Союз с османами, купленный ценой разграбления российских владений, казался ему чудовищным святотатством и преступлением, за которое придется отвечать. И хоть Александр Михайлович и делал все возможное для того, чтобы отвести от себя длань правосудия, все равно на душе у него было неспокойно…

— Я уверен, что совсем скоро под нашими знаменами будут тысячи новых боевых кораблей, — между тем продолжал раздухарившийся Шепотьев, переходя на крик. Его голос срывался, глаза лихорадочно блестели. — И вы возглавите их в великом походе против врагов нашего государства! Врагов еще много, но никто из сидящих сейчас здесь за этим столом не сомневается в том, что все они падут перед нашими непобедимыми дивизиями! Ведь так, господа?

Присутствующие загудели в ответ, выражая одобрение словам министра. Шепотьев самодовольно усмехнулся, торжествуя.

— Мы перебьем их всех, — самоуверенно произнес контр-адмирал Гуль, вскакивая с места. Его глаза горели фанатичным огнем. — Потому что мы — «черноморцы», а «черноморцы» — лучшие космоморяки из всех четырех имперских флотов!

Офицеры-черноморцы ответили одобрительными кивками.

— А еще потому, что у нас появились новые верные союзники в лице отважного адмирала-паши Бозкурта! — воскликнул Юлиан Шепотьев, не преминув кинуть леща чванливому османскому командующему.

Ясин Бозкурт в ответ расплылся в масляной улыбке и приложил руку к груди, демонстрируя тем самым благодарность за теплые слова первому министру. В его глазах плясали жадные огоньки. Похоже, осман уже прикидывал, сколько еще сокровищ получит от этого выгодного альянса.

— Точно, ни «северяне», ни «балтийцы» не смогут противостоять нам на равных, — кивнул, изрядно захмелевший, вице-адмирал Хиляев, для которого соперничество между имперскими космофлотами было не пустым звуком. В его голосе звучала непоколебимая уверенность, граничащая с самоуверенностью. Он откинулся на спинку кресла, лениво поигрывая бокалом.

— Ни Птолемей, ни Дессе, ни кто-либо другой не смогут помешать нам управлять Российской Империей и принести, наконец, мир и спокойствие в сектор нашего контроля, — воинственно воскликнул Шепотьев, яростно разбивая свой бокал о пол. Осколки со звоном разлетелись во все стороны, а капли вина забрызгали ботинки стоящих рядом офицеров. Юлиан Николаевич вскочил, покачнувшись, и обвел всех горящим взглядом. — Есть ли в Галактике сила, способная встать у нас на пути, господа⁈