10 декабря 1888 года состоялись торжественные проводы миссии в Одессе. С немалым трудом добравшись с соратниками до места назначения, Ашинов купил у местного вождя старый египетский форт Сагалло, водрузил на него флаг и начал обустраиваться на новом месте. Но, как оказалось, еще раньше тот же вождь продал форт и окружающую его территорию французам. Последствия не заставили себя ждать. Французская администрация потребовала от Ашинова как минимум снять флаг и подчиниться общим правилам для переселенцев. Но он был убежден, что российское правительство поддержит его. Ведь в России уже грузился пароход с оружием для него, а где-то недалеко должен находиться присланный для его поддержки русский военный корабль. Не подчинился атаман и всем последующим требованиям французов.
Но 25 января 1889 года Ламсдорф записал в дневнике:
«После доклада, согласно выраженному государем желанию, министр посылает в Париж Коцебу телеграмму, коей ему поручается заявить французскому правительству, что правительство России совершенно непричастно к авантюре Ашинова, действующего на собственный страх и риск, что нам ничего не известно о конвенции, якобы им заключенной с местным правителем относительно Сагалло, и если эта местность находится под протекторатом Франции, то, конечно, Ашинов должен подчиниться действующим правилам»
[172]
.
6 февраля Ламсдорф писал: «Победоносцев посещает Гирса; проведав о возникших для Ашинова затруднениях, он старается уверить, что совершенно ни при чем в этой злосчастной экспедиции, которой покровительствовали только покойный адмирал Шестаков и генерал Рихтер»
[173]
.
А директора Азиатского департамента И. А. Зиновьева, как писал Ламсдорф, 18 февраля 1889 года посетил одесский губернатор генерал от инфантерии Х. Х. Рооп, отправлявший миссию в Африку:
«Он ставит министерству в упрек, что оно не предупредило его о необходимости остановить экспедицию Ашинова, на что Зиновьев ему отвечает, что министерство два раза писало министру внутренних дел и обер-прокурору Св. Синода, предупреждая их о том, что предприятия Ашинова и отца Паисия неосуществимы. На это мы не получили никакого ответа и больше ничего сделать не могли, к тому же могло ли нам прийти в голову, что он, генерал-губернатор, разрешит сесть на пароход 150 беспаспортным бродягам с оружием и военными припасами. Ответ Роопа довольно интересен: «Я думал, что правительство сочувствовало этим предприятиям; что же касается вооружения и снабжения, то оно было доставлено из Николаева морским ведомством»
[174]
.
Победоносцев же начал отрицать даже очевидные факты:
«Победоносцев, — констатировал Ламсдорф, — который тогда по телеграфу сделал распоряжение об ускорении посвящения Паисия в архимандриты ввиду летней экспедиции последнего и который теперь утверждает, что он тут ни при чем, также очень волнуется»
[175]
.
Замечу, что Сибирь «покоряли» такие же оторви-головы и проходимцы (со своими «частными военными компаниями»), как Ашинов.
И это не мое сравнение. Весной 1887 года генерал-славянофил Киреев записал в дневнике:
«Вчера у меня сидел Ашинов. Добродушный, хотя и не без хитрости, такие должны быть и Кортес, и Писарро, и Ермак. По его мнению, война такое же ремесло, такое же занятие, как и торговля, мореходство т. п.»
[176]
.
Тут стоит отметить, что Ашинов предлагал и иные интересные проекты.
В 1888 году племянник героя Севастополя адмирала В. И. Истомина М. К. Истомин подал в Главный Морской Штаб докладную записку «Об Архипелаге», с мыслью об устройстве с началом войны угольных станций на греческих островах силами российских коммерческих судов и монахов Афонского монастыря Святого Пантелеймона, с настоятелем Константинопольского подворья которого, отцом Паисием, он говорил на эту тему. Лейтенант полагал, что удовлетворив желание игумена Макария признать его архиепископом, а обитель — российской Лаврой, и предоставив ей через Святейший Синод право на сбор средств в России, можно было бы заручиться содействием монастыря, располагавшего складом из 800 т кардифа и тремя небольшими парусниками. Последние М. К. Истомин предложил заменить двумя малыми пароходами, а иноков на них — «людьми типа Ашинова». Выдвинутый самим Я. И. Ашиновым авантюрный план захвата угольщиков в Суэцком канале он считал рискованным
[177]
.
Ашинов был столь известен, что попал на кончик пера Лескова:
«г. Катков отыскал и проявил в свет воителя Ашинова, «вольного казака», который, по мнению г. Каткова, внушал полное доверие. Его поддерживали другие знаменитые люди: Вис. Комаров, Вас. Аристов, свящ. Наумович (участник абиссинской авантюры Ашинова — А.К.) и другие, имена которых останутся навсегда связанными с этим «историческим явлением». Я его помню в одной торжественной обстановке среди именитых лиц: рыжий, коренастый, с круглыми бегающими глазами и куцупыми руками, покрытыми веснушками… Он был превосходен в своем роде. Его ассистировали Комаров, Аристов и Наумович, и еще один русский поэт из чиновников, и три «только что высеченные дома болгарина»… Его надо было оберегать, потому что ему угрожала Англия. Для этого он не пил ничего из бокалов, которые ему подавали, а хлебал «из суседского»… Все это казалось «просто и мило». И затем уже пошла такая знаменитость, которой уже никто и не угрожал: выехал верхом казак и поехал, и (по отчету одного детского журнала) только раз один ему «пришлось купить вазелину», а между тем не только ему, но и его «сивому мерину» были оказаны все знаки почтения».
(Н. С. Лесков. Загон. Гл.5)
Веками Россия и Англия поддерживали силы распада в мире партнера. Англия поддерживала кавказских и польских инсургентов. Россия (а потом и КПСС) поддерживала любых борцов за независимость от Лондона и рабочее движение на самом Острове.
В 18 столетии аналогично Франции и Англия вели прокси-войны в Северной Америке, поставляя оружие «своим» индейцам» (французы — гуронам, англичане — ирокезам и могиканам). Враг моего врага — мой друг.
Вот какое, казалось бы, дело России до событий в предельно далекой от нее Южной Африке. Но англо-бурская война (1899–1902) весьма живо отозвалась в петербургских кабинетах и прессе.
В середине 17 века в Южной Африке была основана Капская колония, население которой уже к концу восемнадцатого столетия возросло до 26 000 человек (в основном голландцев и французов) и 30.000 чернокожих рабов.
4) Венский конгресс 1814 года передал южноафриканские колонии Великобритании в «вечное пользование». Окончательно переход Капской колонии под власть Великобритании был закреплён Лондонской англо-голландской конвенцией 1814 года.
5) В 1833 году английское правительство отменило рабство во всех своих колониях. Буры восприняли это как недружественный акт по отношению к ним. Началась миграция буров из английских владений бурский трек начался на двадцать лет раньше означенных Вами дат, и не по причине отмены рабства, а по причине отъема англичанами у буров принадлежавших им в Капской колонии земель и религиозных притеснений, бурских республик было не две, 16.
В 1835–1845 годах около 15 тысяч африканеров покинули пределы Капской колонии в ходе миграции на юго-восточное побережье и в центральные районы Южной Африки, получившей название Великий трек. Там они основали свои государства: Оранжевое свободное государство и Южно-Африканскую республику (Трансвааль).
