Его глаза ищут на моем лице признаки обмана, и когда он их не находит, он дарит мне самую яркую улыбку, которую я когда-либо видела.

— Обещание на мизинце? — он поднимает свой мизинец, и я обхватываю его своим.

— Обещание на мизинце, — заявляю я, быстро одаривая его лоб звонким поцелуем.

— Я люблю тебя, мама, — говорит он, спрыгивая с дивана и убегая в свою комнату.

Я остаюсь стоять там с открытым ртом, такая потрясенная, но такая счастливая, что даже не могу найти подходящую реакцию.

Мой маленький мальчик сказал мне, что любит меня.

Возможно, я пропустила другие этапы его детства, и, хотя впереди их еще много, я думаю, что, возможно, я пережила самый важный.

Он сказал мне, что любит меня.

Я даже не успеваю осознать, как Энцо притягивает меня к своей груди, обнимает меня, когда я всхлипываю, разделяя со мной этот невероятный момент.

— Это наш мальчик, маленькая тигрица, — шепчет он мне в волосы. — Мы создали его вместе.

— Да, — соглашаюсь я, прислоняясь к нему. — Разве он не замечательный?

Я фыркаю, все еще безудержно плача.

— Самый лучший. И знаешь почему? — я качаю головой.

— Потому что он — часть тебя. А ты — моя лучшая, — он целует мой висок, прижимая меня к себе, пока я успокаиваюсь.

Уже гораздо позже, когда мы остались одни в постели, изнемогая от любовных утех, мы, наконец, завели разговор о том, о чем Энцо думал уже долгое время.

— Я могу все это бросить, знаешь ли, — говорит он, когда я лежу на его груди, его член все еще находится внутри меня. — Империю, бизнес… все. Мы можем уехать и начать новую жизнь.

Я молчу минуту, переваривая его слова. Я знаю, он бы так и сделал. Он пытался сделать это последние пять лет. Но это не значит, что мафия откажется от него.

— Нет, — наконец говорю я. — Я не хочу, чтобы ты это делал, Энцо.

— Почему? Мы были бы в безопасности и вдали от преступной жизни.

— Мы не были бы в настоящей безопасности, и ты это знаешь, — отвечаю я.

У меня было достаточно времени, чтобы понять многие вещи, одна из которых — мир, в котором мы живем.

— Если я чему-то и научилась за последние несколько лет, — начинаю я, слегка опасаясь, что могу шокировать его своим изменившимся мировоззрением, — так это тому, что без власти ничего нельзя сделать. Те, у кого нет власти, стремятся к большей власти, а те, у кого власть есть, стремятся ее сохранить. Мы всегда будем ступенькой для тех, кто хочет получить власть, хотим мы этого или нет.

Один тот факт, что он наследник Агости, сделает его мишенью во всем мире, не говоря уже о том, что итальянцы сделают с ним за предательство Коза Ностры.

— Я не хочу, чтобы наши дети были бесправными, потому что я видела, как мир относится к тем, у кого нет ничего ценного. Я хочу, чтобы они были на вершине, и мы можем дать им это.

— Маленькая тигрица, ты понимаешь, что это значит… — он прервался, сделав глубокий вдох. — Однажды Луке придется пойти по моим стопам.

— У него будет твое руководство. И я верю, что с тобой, как с примером для подражания, он станет достойным молодым человеком.

— Ты слишком доверяешь мне, любимая.

— Потому что я знаю тебя, Энцо. И семья стоит на первом месте. Для меня тоже семья всегда на первом месте, и это значит признать, что нам не будет лучше, если мы покинем семью. У нас никогда не будет мира.

— Ты права, но я не хочу, чтобы ты жертвовала своими ценностями только из-за этого.

— Энцо, — я поворачиваюсь к нему, чтобы он мог видеть мои глаза и убежденность, стоящую за ними, — мои ценности умерли в тот момент, когда вся моя семья задумала убить меня ради лишней буханки хлеба. Я уже не та, кем была раньше. Я научилась приспосабливаться к этому миру.

Я протягиваю руку, чтобы погладить его лицо.

— Существует спектр морали, дорогой муж. И я обнаружила, что меня устраивает быть в серой зоне.

— Тигрица, — простонал он, поднося мою руку к губам для мягкого поцелуя. — Ты — мое сердце, — говорит он и притягивает меня ближе к себе, прижимаясь своим ртом к моему. — Мы сделаем все по-твоему. Но если ты захочешь уйти, у меня будет план на случай непредвиденных обстоятельств. Я же сказал тебе, на этот раз ты возьмешь бразды правления в свои руки.

— О, Энцо, я не думаю, что ты понимаешь, как сильно я тебя люблю, — пробормотала я ему в губы.

— Люблю, маленькая тигрица, люблю. Потому что я люблю тебя так же сильно, — он обхватывает руками мой туловище, его член пульсирует внутри меня, и он продолжает показывать мне, насколько сильно.



Я прижимаю Луку ближе к себе, пока мы идем по проходу к назначенным местам. Энцо углублен в разговор с Марчелло, а я замечаю Каталину на другой стороне, которая пытается поправить платье своей дочери.

— Лина, — окликаю я, и она поднимает глаза, махая нам рукой.

Каталина отнеслась с пониманием, когда мы рассказали ей всю историю, и поспешила заверить меня, что она всегда рядом, если мне понадобится друг. Учитывая, что Лука и Клаудия — ее дочь, уже хорошие друзья, за последний месяц мы несколько раз встречались за чашкой кофе.

Иметь друга-женщину… необычно. Но не неприятно.

Я также познакомился с ее невесткой, Ассиси, сегодняшней невестой, и она была столь же любезна, приняв меня в их семью.

О женихе, Рафаэло, я мало что слышал, кроме того, что он любимец Бенедикто Герра, несмотря на то, что родился вторым. Оглядевшись вокруг, я рада, что не заметила Джианну, но поскольку я слышала, что она сбежала со своим телохранителем несколько лет назад, это не так уж удивительно.

— Я так рада за Сиси, — говорю я, когда дохожу до нее.

— Я тоже. После неожиданного выкидыша я так рада, что Марчелло разрешил ей выйти замуж за своего любовника.

Выкидыш у Ассизи случился прямо перед похоронами Киары, и Лина призналась мне, что с тех пор Сиси никогда не была прежней.

— Раньше она была такой наполненной жизнью… такой озорной. Она была королевой розыгрышей. А теперь… мы едва можем вытащить ее из постели.

Лина сказала мне по секрету. С тех пор она беспокоилась о Сиси.

— С ней все будет хорошо, увидишь. Как только они поженятся, все будет хорошо, — поспешила заверить я ее, хотя мой собственный брак не был прогулкой по парку.

Поскольку Сиси и ее жених уже любят друг друга, я уверена, что она не столкнется с теми же проблемами, что и я.

Гости начинают входить, и мы все занимаем свои места. Я прижимаю Луку к себе, а сама устраиваюсь напротив Энцо, его сестры и племянницы.

Поскольку Марчелло — старший брат Сиси, именно он ведет ее к алтарю.

Мы прекрасно устроились и наблюдаем, как священник занимает свое место, а жених располагается перед алтарем.

Рафаэло выглядит нарядно в своем черном смокинге и с уложенными волосами, но, несмотря на это, в нем есть что-то странное.

Он кажется нервным, пока ждет Сиси у алтаря, постоянно постукивая ногой по полу.

Бенедикто наклоняется к нему, чтобы прошептать что-то на ухо, и он ненадолго прекращает свои беспорядочные движения, но как только начинает играть органная музыка, он снова возвращается к этому.

Марчелло и Сиси входят, держась за руки, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на платье Сиси.

Она выглядит потрясающе в белом, ее бриллиантовый головной убор изысканно дополняет ее светло-русые волосы.

Однако выражение ее лица совсем не радостное. Ее рот нарисован в виде небольшой хмурой гримасы, лоб напряжен по центру, как будто она изо всех сил старается запомнить отрепетированное движение.

Она определенно не похожа на женщину, которая собирается выйти замуж за любовь всей своей жизни.

— Энцо, — шепчу я, поворачиваясь к нему. — Ты уверен, что они любят друг друга? — спрашиваю я, смущаясь.

— Очевидно, — пожимает он плечами.

— Из того, что мне рассказала Лина, Ассиси поклялась, что Рафаэло — тот мужчина, которого она любит и за которого хочет выйти замуж, — продолжает он.