— А теперь скажи мне честно, — говорит он между поцелуями, — что ты хочешь получить на свой день рождения? Ты можешь получить все, что захочешь.

— Что угодно? — я шутливо поднимаю бровь.

— Все, что угодно, так что давай.

— Хм…. — твою любовь, — ничего. У меня есть все, что я хочу. Или будет, как только этот малыш решит, что ему пора появиться на свет.

— Еще пара недель до твоего срока, маленькая тигрица, и мы встретимся с нашим малышом. — Он наклоняется вперед, чтобы поцеловать мой огромный животик.

— Лука, не мог бы ты заехать на заправку. Мне нужно купить сигарет, — инструктирует Энцо нашего водителя.

Я оглядываюсь назад и вижу, что другая машина все еще позади нас.

— Нам действительно нужно так много телохранителей, когда мы выходим на улицу? — спрашиваю я, в основном из любопытства.

— Я никогда не рискну твоей жизнью, маленькая тигрица. Кроме того, они всегда держатся на расстоянии, чтобы не беспокоить тебя слишком сильно".

Я рассеянно киваю, зная, что после родов его чрезмерная забота может только усилиться.

Мы заезжаем на заправку, и Энцо забегает внутрь за сигаретами. Я достаю свой телефон и начинаю просматривать детские имена. Мы обсуждали наши варианты, но решили повременить с выбором имени, пока не познакомимся с нашим малышом.

Я прокручиваю список имен, когда внезапный шум пугает меня. Подняв взгляд, я вижу, что Луку держат на мушке, когда он выходит из машины.

В то же время дверь справа от меня распахивается, и меня вытаскивают наружу. Я начинаю кричать, мои руки тут же защищают живот.

Мужчина толкает меня на землю, и я падаю на колени, холод зимы ударяет неожиданно, замерзший снег под моим телом несколько смягчает мое падение.

— Заткнись, сука! — ругается он и обхватывает рукой мою челюсть, откидывая мое лицо в сторону с силой, которая вынуждает меня увидеть звезды.

Нет… мой ребенок.

Я обвиваю руки вокруг тела, когда пытаюсь заслонить живот.

Другой мужчина ведет Луку вперед, их движения настолько быстрые, что я не успеваю уследить, но внезапно Лука оказывается передо мной, получив пулю в грудь.

Пуля, предназначенная для меня.

Мои глаза расширяются, рот открывается для крика, который никак не выходит.

Еще одна пощечина, и я чувствую, что падаю.

— У этой сучки ничего при себе нет. Ни денег, ни ценностей, — слышу я слова одного из мужчин, прежде чем раздается еще один выстрел. И еще один.

Я открываю глаза и вижу, что оба мужчины лежат на земле, истекая кровавыми струями.

Обезумевший Энцо бросается ко мне, берет меня на руки и качает вместе со мной.

— Я в порядке, — мой голос дрожит, когда я пытаюсь заверить его. — С ребенком все в порядке.

Взяв мое лицо в свои руки, он покрывает поцелуями всю мою кожу.

— Боже, Аллегра. На одно мгновение я подумал, что потерял тебя, — прошептал он, его глаза затуманились.

На парковке останавливается еще одна машина, и я вижу, как остальные наши телохранители бегут к нам.

Слишком поздно.

Выражение лица Энцо сразу же меняется. Исчезла озабоченная забота, на смену ей пришел холодный убийца. Даже в своем шоковом состоянии я вижу, что он ничего не соображает.

— Энцо, не надо. Пожалуйста, не надо, — умоляю я его, понимая, что он на грани срыва. — Я в порядке, правда. Оставь это.

Но он не отпускает.

Он поднимает меня и усаживает на сиденье машины, закрывая двери по пути к выходу.

— Энцо, не надо!

Я стучу кулаками по окну, наблюдая, как он размеренным шагом идет к людям — своим людям. Одна улыбка, и он достает свое оружие.

Мужчины — всего трое — едва успевают среагировать, как Энцо расстреливает их на месте.

Я продолжаю кричать и бить руками по стеклу, хотя это бесполезно.

Почему?

Изнемогая от слез, я продолжаю икать, с ужасом наблюдая, как Энцо запихивает тела в другую машину, а затем возвращается. Он занимает место Луки на водительском сиденье, и я в шоке смотрю на человека передо мной.

Кто ты?

Я думала, что увидела безжалостную сторону Энцо, когда он хладнокровно убил человека только за то, что тот дотронулся до меня. Но это… Этому просто нет оправдания.

— Это нужно было сделать, маленькая тигрица, — он повернул зеркало, чтобы посмотреть на меня.

Я смотрю на него с отвращением, так спокойно, так безразлично, что он только что убил пять человек.

— Почему? — мой голос звучит надломленно под тяжестью слишком большого количества слез.

— Я не жду, что ты поймешь. В нашем мире все имеет последствия. Жизнь в Семье… — он прервался, но я услышала достаточно.

Семья, вечно Семья, которая ценит жестокость выше человечности.

Когда подъезжает другая машина, Энцо наконец начинает движение, оставляя позади место расправы.

Я смотрю в окно, мои слезы высохли, мое сердце в смятении — разочарованное, опустошенное и разбитое.

Но только когда я чувствую внезапную влагу, стекающую по моим бедрам, я начинаю паниковать, понимая, что, действительно, все действия имеют последствия.

И поступок моего мужа будет вознагражден.

— Энцо, в больницу, быстрее! У меня отошли воды!

Я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоить себя.

— Что?

Его глаза расширяются, но он уже делает разворот.

— Ты в порядке? Ты же сказала, что все в порядке!

Я не отвечаю, вместо этого сосредоточившись на выравнивании дыхания.

— Энцо, — наконец говорю я между вздохами, — если с ребенком что-нибудь случится, ты для меня мертв. — Почти в истерике, я держу руки над животом, молясь, чтобы все было хорошо.

Господи, если с моим ребенком все будет в порядке, я сделаю это. Я соглашусь на сделку. И уеду отсюда так далеко, как только смогу.

Все, что угодно, лишь бы мой ребенок не стал таким, как его отец. Потому что тогда… мое сердце будет мертвым и заживо погребенным.

Я могу любить Энцо, но своего ребенка я люблю больше.



Едва мы въехали на парковку, как Энцо подхватил меня на руки и побежал в сторону отделения скорой помощи.

У меня повышается чувствительность, я думаю, что с моим ребенком что-то случилось. Срок его рождения наступит еще через несколько недель. Все должно было пойти не так.

Меня отвозят в родильное отделение, где мне говорят, что они должны стимулировать роды, чтобы ребенок был в полном порядке.

В ужасе я вцепилась в руку Энцо.

— Мой ребенок… — кричу я, мысль о том, что с ним могло что-то случиться, убивает меня.

— С ним все будет в порядке, — Энцо пытается заверить меня, но я уже не в силах терпеть.

— Это все твоя вина, — хнычу я, пока меня подключают к каким-то аппаратам, чтобы следить за сердцебиением.

— Дорогая, тебе нужно успокоиться. Твой пульс зашкаливает, и это плохо для ребенка, — говорит мне одна из медсестер, объясняя мне несколько дыхательных техник.

Я начинаю вдыхать и выдыхать, все еще не отпуская Энцо. Он рядом со мной во время всего этого испытания — я проклинаю его, говорю, что он должен умереть и что я ненавижу его всем своим существом.

Он не отвечает. Он продолжает обнимать меня и шептать мне на ухо подбадривающие слова.

Даже когда у меня начинаются схватки, он не отходит от меня ни на шаг.

— Ты сможешь, маленькая тигрица. Ты сможешь это сделать, — его голос успокаивает меня, даже когда мой разум уходит от этой реальности.

В какой-то момент я начинаю тужиться.

В течение, кажется, нескольких часов или дней я нахожусь в состоянии замешательства, физического и эмоционального напряжения. Мое тело чувствует себя на пределе, а мой разум вот-вот сорвется.

Дыхание сбивается, пот прилипает к коже, слезы высыхают на щеках, но я продолжаю тужиться.

Пока не слышу тоненький плач.

— Поздравляем мистер и миссис Агости, — говорит врач, прежде чем мне на грудь кладут крошечного человечка.