Она прижималась к нему, такая теплая, мягкая и уютная, напоминая, что он должен быть благодарен за то, что остался в живых. Она не произнесла ни слова.

— Мы с приятелем занимались свободным одиночным восхождением.

— Судя по выражению ее лица, Джин не понимала, о чем речь.

— В классическом скалолазании задействованы веревки, крючья и другие люди, — он провел пальцем по ее щеке. — Классика — вот, что заинтересовало меня в бондаже и подвешивании.

Она потерлась лицом о его руку славным жестом сабы.

— Свободное и одиночное означает, что ты не используешь ничего и никого?

— Никакого снаряжения, кроме мела и обуви. Никакой помощи.

— Это… страшно, — она прикусила губу, — я видела, как люди поднимались на скалы в парке, внизу лежали маты.

— Ммммм. Это похожая штука. Это боулдеринг, обычно там скалы не выше двадцати футов. При свободном одиночном восхождении ты залезаешь так высоко, как хочешь, — он кивнул на Йосемити, где еле виднелась вершина Эль Капитан.

— Господи, — она вытаращила глаза, — упав, ты разобьешься.

— Угу, — он поджал губы, — мы с Брайаном поднимались по разным маршрутам на гранитную скалу высотой около тысячи футов. Маршруты проходили так близко, что мы друг друга видели. В конце дня неожиданно хлынул ливень, скала стала мокрой, — не было варианта быстро спуститься или подняться, потому что мы были почти на вершине. Но хрен на нее взберешься. — Он заставил себя говорить, хотя во рту пересохло. — У него соскользнула рука.

Брайан процарапал гранит; потерял равновесие, нога соскользнула. И он упал…

Крича, не в силах ничем помочь, я оступился и едва удержался, но… ни хрена не мог сделать. Чудовищный удар о землю тела Брайана отразился эхом от окружающих скал, как замирающий стук сердца.

— О, Аттикус, — Джин покрепче обняла его и крепко сжала, прислонившись щекой к его груди.

Через секунду он обнял ее в ответ.

— Он погиб? — прошептала она.

— Ага, я спустился. Позвал на помощь. Сидел и дежурил рядом с телом разбившегося друга.

— Мне так жаль, — она крепче его обняла.

«Покончим с этим».

— Я потерял друга. И с тех пор не могу влезть выше, чем на несколько футов. Я полез на стену на фестивале, пытаясь заставить себя подняться выше, — он покачал головой. — Не смог.

— Понятно, — Джин запрокинула голову и погладила его по бороде. А потом тихонько фыркнула от смеха. — Дорогой, ты попал по адресу. Я помогла многим клиентам с такой проблемой. Я дам тебе кое-что почитать, а потом мы вместе выполним упражнения.

Он уставился на ее макушку. В ее голосе была симпатия и… еще абсолютная уверенность, что он справится со своими страхами.

И что она ему поможет. Неудивительно, что она творила чудеса с Сойером.

****

Воскресным утром она вышла на заднее крыльцо с чашкой чая и одеялом и уселась в видавшее виды садовое кресло. Довольно вздохнув, Триггер растянулся у нее в ногах.

Удовлетворенная, она накрыла ноги одеялом и сделала глоток чая.

Оранжевые калифорнийские маки яркими пятнами выделялись на фоне потрескавшегося серого деревянного забора. От сирени в самом цвету доносился соблазнительный аромат.

Газон… ну, газон определенно нужно подстричь. Кто знал, что трава может расти так быстро?

На крыльце в темно-зеленых кашпо, которые она купила на прошлой неделе, росла белая вербена.

Джин запрокинула голову, глядя на голубое небо и наслаждаясь тишиной.

Где-то ближе к рассвету Аттикус поцеловал ее на прощание, накрыл ее одеялом и вышел. Он был на связи 24 часа в сутки, и по рации поступил вызов.

Без всяких угрызений совести она снова заснула. И спала допоздна.

Джин улыбнулась… В конце концов, она сильно вымоталась, и даже после долгого горячего душа у нее этим утром болели мышцы. Аттикус был очень изобретательным — и требовательным — любовником.

Хотя он не особо много требовал от нее вне спальни. Разве Доминанты не должны многого хотеть?

Но он был не такой, и они нашли отличный баланс между тем, чтобы отдавать и брать. Конечно, пару раз ей пришлось напомнить себе, что уборка и готовка — это не ее дело. Черт возьми, ей нравилось делать для него эти вещи. Она глотнула чаю, чувствуя, как по горлу спускается тепло.

Однако, поскольку она смогла подавить свое желание прислуживать, возможно, она слишком беспокоится, что начнет ради мужчины из кожи вон лезть. Может быть. Черт возьми, ей все еще хотелось обратиться к психологу, но, кроме сотрудников тюрьмы, специалистов поблизости не было.

С минуту она кусала губу.

«Я хочу быть с ним». Если она все сделает правильно, то можно будет отступить от установленных себе правил и насладиться тем, что происходило между ними. Теперь, когда она бдительно следит за своей склонностью растворяться в отношениях, она, конечно же, сможет не быть тряпкой и не стараться изо всех сил его порадовать.

Потому что Аттикус стоит того, чтобы за него бороться. Даже если бороться придется с самой собой…

Аттикус выехал из леса на пастбище. Фестус мягко цокал копытами по пышной траве, направив уши вперед. Ему явно нравилась извилистая горная тропа.

Жаль, что поездка не успокаивала Аттикуса. На душе было тяжело. Черт, он даже не чувствовал тепла от коня. Красные пятна плыли перед глазами, заслоняя весенне-зеленые поля. Если смотреть на солнце, могут остаться белые круги; если на убийство — кровавые.

Охрененно много крови…

Убийца не смог далеко уйти, но от того, что он за решеткой, его молодая жена не воскреснет. Черт. Накачанный метамфетамином и стероидами ублюдок пришел в ярость из-за того, что его женщина беспокоилась о семейном бюджете, и заставил ее замолчать с помощью ножа.

Ей и двадцати двух лет не исполнилось.

Аттикус понял, что остановил Фестуса и невидящим взглядом смотрит на горы. Глубокое дыхание не помогало забыть запах крови, ненависти и насилия. Вздохнув, он погладил лошадь по шее.

— Извини, приятель, я…

— Аттикус, ты в порядке?

Он положил ладонь на рукоять пистолета, а потом узнал этот голос.

В мягком синем свитере и коричневых джинсах Джин стояла у деревянной ограды на участке Мастерсонов.

— Привет, — скрипучим голосом сказал он.

Она нахмурилась.

— Что не так?

— Ничего.

Она раздраженно фыркнула и залезла на ограду. Затем сказала низким голосом, изображая его:

— Первый урок на сегодня: быть честным.

Он не смог улыбнуться.

— В точку, дорогая, — он подвел Фестуса поближе и усадил Джин боком на лошадь перед собой.

Раздался клевый писк. Девушка схватила его за рубашку.

Притянув ее, мягкую, удивительно теплую, поближе, он поцеловал ее в плечо и вдохнул аромат лаванды и ванили. Мир по-прежнему оставался чудесным и чистым. Господи, ему нужно было это знать.

— Джин, я…

К его удивлению, она повернулась и крепко обняла его.

— Шшш. Что бы ни случилось, мы сможем это поправить. Шшш.

Он поджал губы. То, что случилось с жертвой, исправить не удастся. И все же сочувствие Джин и ее желание помочь сняли камень с его души. Он глубоко вдохнул. Тьма перестала тянуть к нему щупальцы. Он слышал, как резвятся лошади на соседнем пастбище, как ветер играет в соснах, обрывки разговоров Мастерсонов, спорящих в конюшне.

Жизнь продолжалась. Все в его руках. Он поднял голову, поцеловал Джин в щеку, потом в губы.

Положил руку ей на затылок. Она продлила поцелуй, давая ему все как нежданный подарок судьбы.

Подняв голову, он посмотрел на нее сверху вниз, увидел крошечную морщинку беспокойства меж ее бровей. Она волнуется за него.

— Спасибо, Джин.

Улыбнувшись, она из хорошенькой стала умопомрачительно красивой.

— Всегда, пожалуйста, я бы сказала. Ты собираешься рассказать мне, что случилось?

— Нич… — уже почти снова это же соврав, он поймал себя на слове и грустно на нее посмотрел, — убийство. В городе. Плохо дело.