— Надвигается шторм, — он вернулся, встал перед ней и просто смотрел. Она была совершенно голая, он был полностью одет. От этого контраста она остро чувствовала свою обнаженность, и это так сильно возбуждало. Сердце чуть не выпрыгивало из груди.

— Детка, я хочу, чтобы сегодня вечером ты запомнила две вещи, — он ласкал ее груди, и пальцы ног у нее подогнулись. — Первое: Я собираюсь получить от тебя все, что захочу, и у тебя не будет другого варианта как порадовать меня… так что не переживай, что можешь меня разочаровать. Второе: меня остановит только твердое «нет» и ничто другое.

У нее подкосились ноги.

— Аттикус.

— Ммммммммммм, — положив руку между ее грудей, он неспешно толкал ее назад, пока она не уперлась бедрами в кровать и не шлепнулась попой на винтажное одеяло.

Сидя, она подняла голову и взглянула на него.

— Положи руки под попу.

Она моргнула. Он ждал. О. Хорошо.

Она просунула руки под все еще болевшие ягодицы, прижимая всем своим весом кисти рук к покрывалу.

Он опрокинул ее на спину и поставил ее ступни на край матраса, так что колени оказались подняты вверх. Он с силой развел ее колени в стороны и прижал к матрасу, пока ступни ее ног не соединились. Открывая ее.

Святые небеса.

— Что-то новенькое, — прошептал он, проводя пальцем по эпилированной киске. — Мне казалось, раньше я видел бритую.

Она залилась краской — снова.

— Эм, да. Это для сегодняшнего вечера. Кайли сказала, большинству Домов так больше нравится.

Он выпятил челюсть.

— Прямо сейчас твоя забота — единственный Дом.

— Я… — она представила как он бреет ее… там, — если тебе не нравится…

— Конечно, мне нравится, дорогой психолог, — сказал он, — можешь всегда так оформлять для меня эту красивую киску.

Ему нравится. Слава богу, ему нравится. Она увидела, как разгорается жар в его взгляде, и все же он не двигался, просто изучал ее.

Он провел пальцем вверх и вниз по ее влажной, чисто выбритой коже. Ощущение было странным. Сильным. Что она почувствует, когда он и в самом деле войдет в нее? Клитор требовательно запульсировал, и она слегка-слегка поерзала.

Он улыбнулся и опустился на колени. Ухватил ее рукой за стопы, удерживая их вместе, наклонился вперед и провел языком вверх по киске, по лобку, и снова вниз.

В две секунды киска набухла так, что стало больно.

Он лизал снова и снова, пока она не задрожала от мучительного желания, а затем укусил за внутреннюю часть бедра. Боль от укуса заставила ее подпрыгнуть, она попыталась дернуть ногами — но он по-прежнему крепко ее держал. Он прижимал ее к кровати, не давая свести ноги. От ощущения, что ее полностью контролируют, она застонала.

Он лизнул языком место укуса — и укусил за другое бедро. Прикусил складочку между бедром и киской, затем четко по контуру обвел ее клитор и подразнил невероятно чувствительное место под капюшоном. Клитор распух так, что превратился в болевую точку.

Руки обессилели, и она поняла, что лежит на спине, руки все еще прижаты попкой.

Его язык снова ударил по ее клитору.

— О, Аттикус, — простонала она, — пожалуйста, мне нужно…

— Не-а, милая. Тебе нужно то, что я дам тебе, когда придет время, и ни секундой раньше.

Блять, она такая красивая. Кожа сияет в свете свечей, розовые соски от желания превратились в острые пики. Шея напряжена, глаза не видят ничего, кроме него и того, что он делает.

Он лизнул ее клитор, порадовавшись виду блестящей розовой жемчужины, вылезшей из-под капюшона и напрягшейся от желания. Под его рукой ее ноги дрожали.

Время дать ей кончить… в первый раз. Еще с уикэнда в походе он мечтал увидеть ее снова, эту зажатую сабочку, которую так удивляло, что у нее есть желания.

Улыбаясь, он провел пальцем по ее опухшим и мокрым складочкам, скользнул внутрь, представляя, как этот горячий шелк обхватит его член.

У нее перехватило дыхание, бедра дернулись вверх.

— Нет, детка. Я не позволю тебе двигаться, — удерживая на месте ее стопы, он усилил хватку. Напомнив, что она у него под контролем.

И рассмеялся, почувствовав, как ее киска сокращается вокруг его пальца.

Обнаружить сабу, которая заводит его и удовлетворяет его желания — это все равно что золотоискателю намыть гигантский самородок у себя на прииске.

Он наклонился и подразнил клитор, с наслаждением ощущая на языке его влажность, нежный мускусный аромат.

Нежная кожа бедер пахла лосьоном для тела. «Ваниль и легкий аромат лаванды», — решил он.

Когда она умоляюще застонала, он задержался там, касаясь губами кожи. Какой красивый голос. Когда-нибудь ему захочется заткнуть ей рот кляпом, но здесь и сейчас он хотел услышать, как усиливается ее мягкий южный акцент, когда она произносит его имя.

Он чувствовал ее дрожь, ее дергающиеся вверх бедра, так что он вставил в нее два пальца и согнул их, касаясь подушечками набухшей бугристой области на горячих шелковых стенках. Он безжалостно потер маленькую точку, несколько раз толкнулся пальцами внутрь и снова ее потер.

Она перестала дрожать, напрягла мышцы.

Уже почти. Она покраснела, закрыла глаза, прямо здесь, рядом с ним. Он выждал с минуту, потому что мог. Потому что хотел. Блять, она великолепна.

«Не издевайся над ней, Вэр». Тяжело вздохнув, он наклонился и прикусил клитор, скользя по нему языком. «Тебе не сбежать, милая».

Она дернула бедрами, задержала дыхание, и мышечные спазмы сжали вставленные в нее пальцы.

— Аттикус.

Ага, этот акцент и мертвого подымет. Его член чертовски хотел оказаться в ней прямо сейчас.

Прежде чем она пришла в себя, он встал и схватил с прикроватной тумбочки презерватив. Расстегнув джинсы, он надел кондом и оперся одной рукой о кровать рядом с ее плечом.

— Посмотри на меня, Вирджиния, — он подождал, пока она посмотрит на него затуманенным взглядом. Смочив член в ее соках, он надавил.

Не быстро и грубо, как ему хотелось — так нельзя, пока он не поймет, насколько хорошо они физически друг другу подойдут — но медленно и спокойно.

Ее глаза восхитительно округлились.

— Аттикус, — она выгнула шею, ее киска растянулась, чтобы приспособиться к нему.

Наконец, он полностью вошел в нее, и киска обхватила его как горячий влажный кулак.

— Господи, как приятно тебя чувствовать.

Она сглотнула, шокировано на него посмотрев.

— И тебя, — это прозвучало немного натянуто.

— Много времени прошло, зверушка? — она не была девственницей, но черт, она была тугой.

Ее кивок подтвердил его предположение, и он попытался скрыть радость. Вместо этого он приподнял ее за бедра.

— Убирай руки, Вирджиния. Я хочу, чтобы ты дотронулась до меня.

Она улыбнулась от удовольствия. Не колеблясь, провела ладонями по его рукам, груди. Ей нравилось отдавать так же сильно, как получать, и то, с каким удовольствием она ласкала его тело, возбуждало еще сильнее.

После поцелуя, чтобы показать свое одобрение, он провел пальцем по ее раскрасневшейся щеке.

— У тебя было время ко мне приспособиться. Я не собираюсь быть грубым, милая, но я возьму тебя.

В ответ она подняла бедра.

Она просто сокровище. Его кровать была правильной высоты, и он в полной мере этим воспользовался, врываясь в ее тепло сильными и равномерными движениями, затем не спеша меняя угол входа и дразня ее, пока каждый нерв не проснулся.

Когда ее ногти впились ему в кожу, он усмехнулся.

Желание кончить нарастало в нем, зарождаясь внизу позвоночника и нарастая так же быстро, как и желание еще раз увидеть ее оргазм.

Почему блин нет? Он поцеловал ее снова, вторгаясь в нее, чувствуя себя завоевателем, вверху и внизу. Оторвавшись от ее губ, он выпрямился. Ветерок из окна охладил его разгоряченную кожу. Рука, упиравшаяся в кровать рядом с ее плечом, удерживала вес его тела, пока он отводил в сторону ее правое колено, раскрывая ее шире, чтобы он мог добраться до клитора.

Первое же прикосновение к клитору заставило ее ахнуть, а от того, как она сжала мышцы вокруг его члена, яйца сократились так, что он чуть не кончил.