Если только она не написала о какой-нибудь неосторожности с другим мужчиной.

Тошнотворный приступ беспокойства пронзил его. Боже милостивый. Так вот что это было? Какое-нибудь признание о Годдарде или другом поклоннике? Неужели кто-то из них украл поцелуй? Или больше?

Эта мысль была опустошающей.

И все же в ней был большой смысл.

Она сказала ему, что была очень юной и очень глупой. Она извинилась за свою чрезмерную горячность. И она сказала, что ей было смертельно стыдно даже думать о том, что она написала ему тогда.

Себастьян сжал кулак так, что у него заболела рука. Теперь это не имеет значения, сказал он себе. Она не хотела его. Даже если это означало, что она может стать графиней. Она предпочла бы остаться служанкой, чем провести еще хоть мгновение в его обществе.

Он не сомневался, что это было из-за его шрамов. Потому что она никак не могла прийти в себя от ужаса того, что произошло с его лицом. Потому что она считала его уродливым. Отвратительным.

“Как ты был дорог мне”,- прошептала она, коснувшись его щеки.

Одна-единственная фраза снова и снова прокручивалась у него в голове в течение последних двух дней. Он был глубоко тронут, когда она прошептала ему это в библиотеке, что побудило его заключить ее в объятия и страстно поцеловать. Только сейчас, после болезненных последствий ее бегства обратно в Лондон, он понял истинное значение ее слов.

“Как ты был дорог мне”.

Она говорила в прошедшем времени. Факт, который он бы заметил мгновенно, если бы не был так ошеломлен сладостью ее ласк и пьянящим ароматом ее теплой, пахнущей фиалками кожи.

Прошедшее время, с горечью подумал Себастьян, потому что ее чувства к нему остались в прошлом.

Тем не менее, если Милсом найдет какие-то доказательства роли сэра Родерика в подделке ее писем, Сильвию придется проинформировать. Ей нужно было знать правду о том, что произошло, так же сильно, как и самому Себастьяну.

Конечно, он больше не увидит ее. Он не стал бы навязывать свое внимание там, где в нем не нуждались. А о поездке в Лондон не могло быть и речи. Одного представления о реакции общества на вид его лица было достаточно, чтобы лишить его мужества.

Нет. Он не поедет в Лондон. Когда он узнает, что обнаружил Милсом, он сообщит об этом Сильвии в письме. Одно последнее письмо, объясняющее все, что он узнал о том, что произошло три года назад.

Это было бы подходящим завершением всего этого болезненного дела.

Утром Себастьян проснулся от звука шагов Милсома по комнате. Он поднимал нечестивый шум. Звон кувшина с водой о раковину, грохот бритвенных принадлежностей и ненужное хлопанье рубашками Себастьяна.

- Тихо, черт бы тебя побрал!

Себастьян зарычал на него.

- И задерни эти чертовы шторы! Ты пытаешься ослепить меня на оба глаза?

Невозмутимый Милсом принес ему поднос, на котором стоял единственный стакан, наполненный коричневатой жидкостью. Себастьян сразу узнал в нем одно из ядовитых тонизирующих средств своего камердинера, гарантированно смягчающее последствия ночной пьянки. С обжигающим проклятием он выпил его и сунул пустой стакан обратно в руку Милсома.

Час спустя Себастьян встал, умылся, оделся и впервые за три дня был чисто выбрит. Милсом проделал все это с невыносимо самодовольным выражением лица.

- Выкладывай, - приказал Себастьян, завязывая шейный платок.

- Милорд?

- Ты пробыл в Лондоне три дня, Милсом. И если ты не провел это время в таверне или где-то в борделе, я полагаю, ты потратил его на то, чтобы допросить Харриет Баттон.

- Совершенно верно, но я не был полностью уверен, что вы захотите это знать, милорд. Леди Харкер сообщила мне, что мисс Стаффорд уехала три дня назад. И что с тех пор вы были в своих апартаментах, - он прочистил горло, - опустошая винный погреб, как сказала миледи.

- Я намерен написать мисс Стаффорд, - холодно ответил Себастьян. Он встретился взглядом с Милсомом в зеркале на туалетном столике.

- И прежде чем я это сделаю, я хотел бы услышать полную историю. Если ты ее знаешь, Милсом, пожалуйста, выкладывай, прежде чем я буду вынужден помочь тебе в этом.

Милсом был невосприимчив к угрозам.

- Как скажете, милорд.

Он занялся уборкой бритвенных принадлежностей.

- Я действительно поговорил с мисс Баттон. Организовать этот разговор было нелегко.

- Отсюда и эти три дня.

- Именно так, милорд. Мисс Баттон почти всегда находится в обществе леди Понсонби. Я наблюдал за ними в течение первых двух дней, ожидая возможности приблизиться, но только вчера мисс Баттон отправилась в путь самостоятельно. Она пошла в аптеку на Бонд-стрит. Я отважился поговорить с ней - план действий, который поначалу не был воспринят благосклонно.

- Я надеюсь, что кошелек, который я тебе дал, помог.

- Это была огромная помощь, милорд.

- Ну и что? - сказал Себастьян. - Что сказала эта проклятая женщина?

- Мисс Баттон сказала мне, что мисс Стаффорд действительно писала вам. По ее словам, два раза в неделю в течение более полугода. Затем уже раз в неделю. По словам мисс Баттон, всего было около ста писем.

Руки Себастьяна замерли на шейном платке. Он глубоко вдохнул.

- Продолжай.

- Мисс Баттон получила строгие инструкции от сэра Родерика Стаффорда сжигать все письма, которые мисс Стаффорд писала вам.

Себастьян ожидал чего-то в этом роде. Письма должны были быть уничтожены либо горничной, либо самим сэром Родериком. Тем не менее, он был потрясен чудовищностью совершенного преступления. Все эти драгоценные письма. Надушенные. Запечатанные тысячью поцелуев. Письма, которых он так отчаянно ждал.

- И поэтому она сожгла их, - тихо сказал он. - Почти сотню чертовых писем.

- Мисс Баттон была очень предана сэру Родерику, - ответил Милсом. - До какой-то определенной степени.

Себастьян услышал проблеск самодовольства в голосе своего бывшего денщика. Он резко поднял голову, снова встретившись взглядом с Милсомом в зеркале.

- Что, черт возьми, это должно означать?

- Мисс Баттон стареет, милорд, - сказал Милсом. - Она поглощена беспокойством по поводу своей предстоящей отставки. Горничная леди не зарабатывает достаточно, чтобы прокормиться, вы же понимаете. Мисс Баттон часто была вынуждена добывать средства для покупки своего коттеджа в Хэмпшире другими способами.

- Другими способами?

- Шантаж, милорд. Похоже, что у мисс Баттон давно вошло в привычку собирать различные любовные письма и другие компрометирующие записки от своих работодателей и откладывать их до тех пор, пока они не пригодятся ей.

Себастьян медленно повернулся на своем сиденье лицом к своему камердинеру, в его темных глазах застывшее выражение.

- Она не стала бы хранить письма мисс Стаффорд, - сказал он. - Сэр Родерик мертв, а у мисс Стаффорд нет средств заставить шантажиста замолчать. Это бы ничего ей не принесло. Это существо Баттон должно было это знать.

- Именно так, милорд, - согласился Милсом. - Вот почему она была готова отдать его мне всего за пятьдесят фунтов.

      С этими словами он полез во внутренний карман своего пальто и извлек маленький выцветший прямоугольник бумаги.

У Себастьяна пересохло во рту.

- Это...?

- Это, милорд, единственное письмо мисс Стаффорд, которое сохранила мисс Баттон. Насколько я понимаю, это первое письмо, которое мисс Стаффорд написала вам, и то, которое мисс Баттон сочла самым ценным. То, что она не уничтожила его за последние два года, - это всего лишь удача.

- Первое письмо? - хрипло спросил Себастьян. Он протянул руку и взял его рукой, которая внезапно стала чертовски нетвердой.

- Первое письмо, милорд. По словам мисс Баттон.

Себастьян уставился на плавно закручивающийся шрифт. Почерк Сильвии Стаффорд.

- Ты прочитал его?

- Нет, мой господин.

Себастьян поднес письмо к носу и вдохнул. Он чувствовал очень слабый запах. Фиалки. Он крепче сжал его пальцами.