- Леди Харкер—

- О, пожалуйста, зовите меня Джулией!

- Джулия. Вы должны понимать, что я не могу принять ваше приглашение.

- Почему нет? Ваш работодатель сказала мне, что вы никогда не брали отпуск, и она уже согласилась, что я могу взять вас с собой на целый месяц. И вы ведь не будете наедине с моим братом. Я тоже буду присутствовать в доме, и через две недели мой муж присоединится ко мне там. Уверяю вас, это будет вполне респектабельно.

Сильвия могла только представить, какой прием она получит от Себастьяна после всех этих лет. Явиться без приглашения в его дом, бедная, как церковная мышь, и запятнанная скандалом, связанным с самоубийством ее отца? Как будто она была нищенкой, ищущей у него милости?

- Я не могу, - снова сказала она.

- Я просто не могу. Это было бы слишком болезненно для меня. Умоляю, не спрашивайте меня больше, мэм.

Лицо леди Харкер сморщилось.

- Но вы не можете отказать мне, мисс Стаффорд! Вы - единственная надежда на выздоровление моего брата!

- Нет, мэм.

      Сильвия поднялась со стула на нетвердых ногах.

- Вы ошибаетесь. Вашему брату на меня наплевать.

Леди Харкер вскочила.

- Но прядь волос—

- Знак внимания, не более того. Насколько я понимаю, многие солдаты хранят такие у себя.

- Нет, нет. Я в это не верю. Я проделала весь этот путь. Умоляю вас, мисс Стаффорд. Если прядь волос приносит ему утешение, только подумайте, что вы могли бы сделать, если бы увиделись с ним лично.

      Она сжала руку Сильвии.

- Вы не обязаны выходить за него замуж. Мне никогда не следовало этого говорить. Это всего лишь моя глупая фантазия. Но поедьте со мной. Пожалуйста. Просто чтобы увидеть его. Если он будет кричать на вас или угрожать вам, я прикажу водителю отвезти вас прямо обратно в Лондон. В ее глазах стояли слезы.

- Пожалуйста, - умоляла она.

- Если ситуация с моим братом в ближайшее время не изменится, я боюсь, что он сделает какую-нибудь глупость.

Эти слова пронзили Сильвию, как электрический ток.

- Что-нибудь глупое? Что вы имеете в виду?

- О, но вы должны понимать, что я имею в виду, мисс Стаффорд. Вы-то должны знать.

Сильвия недоверчиво покачала головой. Самоубийство ее собственного отца было раной, которая никогда полностью не заживет. Сама мысль о том, что Себастьян будет рассматривать подобное решение, была слишком ужасной, чтобы думать об этом. Когда-то она так сильно заботилась о нем. Только с течением времени притупились боль и обида, оставшиеся после того, как он ушел и забыл ее.

- Он угрожал причинить себе вред? - спросила она.

- Нет, - медленно признала леди Харкер.

- Хотя он держит свой пистолет в своей комнате. Я видела его лежащим рядом с его кроватью. Он держал его там весь этот год. Это ужасно расстраивает. И мой муж говорит, что я не должна расстраиваться в данный момент. Видите ли, я нахожусь в интересном положении, и если с моим братом что-нибудь случится...

Последняя защита Сильвии рухнула. Как бы жестоко Себастьян ни обращался с ней в прошлом, он не заслуживал таких ужасных страданий. Никто не заслуживал. Если ее присутствие могло облегчить хотя бы часть его боли, она должна пойти к нему. Было бы жестокосердно продолжать отказываться. Гораздо хуже, это было бы трусостью.

- Ну хорошо, - сказала она.

Губы леди Харкер изогнулись в неуверенной улыбке.

- Вы имеете в виду, что поедете со мной?

- Да. Я поеду с вами. Если... если вы действительно верите, что это поможет ему.

Леди Харкер порывисто обняла Сильвию.

- О, спасибо вам. Спасибо. Вы не пожалеете. Я обещаю вам.

Сильвия слышала слезливые восклицания леди Харкер, как будто она стояла где-то далеко за пределами своего тела. Она услышала, как согласилась поехать с леди Харкер в тот же день. Как согласилась упаковать свои вещи, чтобы они могли немедленно уехать. Леди Харкер позвала миссис Динвидди, и они вдвоем тоже немного побеседовали.

- Небольшой отпуск с вашими старыми друзьями, - сказала миссис Динвидди Сильвии, улыбаясь. - Вы должны взять этот месяц, мисс Стаффорд. Я настаиваю на этом.

Не успела Сильвия опомниться, как оказалась в своей маленькой спальне наверху, аккуратно укладывая свои вещи в потрепанный саквояж.

Только тогда она пришла в себя, волна паники нарастала в ее груди, угрожая задушить ее.

Она не была трусихой. Последние два года она справлялась со всем с изяществом и достоинством. Все пренебрежительные ремарки, жестокие замечания и даже отказ от общения со стороны Пенелопы Мэйнуэринг, девушки, которую она когда-то считала своей лучшей подругой во всем мире. Но теперь сама мысль о том, чтобы снова увидеть Себастьяна Конрада, пугала ее до мозга костей.

Она любила его. Она могла признаться себе в этом без злобы. Она любила его и какое-то время верила, что он любил ее. Конечно, он никогда этого не говорил. Он также не давал ей никаких обещаний. Но он искал ее на каждом балу, умудрялся попадаться ей на пути, когда она гуляла или каталась верхом, и даже в двух случаях чудесным образом появился в книжном магазине Хэтчарда, когда ей нужно было достать книгу со слишком высокой полки.

А потом, после той последней ночи в саду, он уехал. Внезапно. Ему приказали вернуться в Индию для оказания помощи в подавлении восстания 1857 года. Он ни разу не ответил на ее письма. И он никогда не писал ей. Даже краткой записки с соболезнованиями год спустя, когда умер ее отец. Она просто больше никогда о нем не слышала. Какое-то время она даже боялась, что он мертв, но его имя не упоминалось ни в одном из газетных сообщений, которые она читала так одержимо.

В конце концов, она смирилась с тем фактом, что он забыл ее. Это заняло много времени, но она снова была довольна. Счастлива в своем положении. Счастлива в своей жизни. Она превратила себя в кого-то более сильного. Кто-то, кому больше не причинят боли. Или она на это надеялась. Ей никогда не приходилось подвергать это испытанию — до сих пор.

Неужели он действительно был так сильно изуродован? И чувствовал такую сильную боль? Ей не хотелось даже представлять это. И она ненавидела себя за то, что так сильно хотела поехать к нему, чтобы утешить и оказать ему помощь.

Он сохранил эту нелепую прядь ее волос. Что это означало? Это не означало, что он хотел ее. Что он скучал по ней. В конце концов, они едва знали друг друга. Всего лишь несколько месяцев в течение сезона. Несколько разговоров шепотом. Несколько затяжных взглядов. Несколько поцелуев.

Она переоделась в скромный дорожный костюм, оценивая себя в маленьком зеркале над умывальником и застегивая накидку у шеи. Выглядела ли она так же, как тогда? Прошло немногим больше трех лет. Конечно, мало что в ней могло измениться. У нее все те же густые блестящие каштановые волосы. Те же большие голубые глаза и ямочки на щеках. И ее фигура тоже была почти такой же. Все еще стройная, с длинными ногами и тонкой талией.

И все же почему-то она совсем не выглядела прежней. Неужели работа гувернанткой превратила ее в зануду? Ну, не настолько. Но в ней определенно была какая-то мрачность. Отсутствие той искры, которая когда-то выделяла ее среди других молодых леди.

Что ж, возможно, она и утратила свой блеск, но Себастьян Конрад судя по всему потерял часть своего рассудка. Он был бы не в том положении, чтобы судить ее за внешность. И если он скажет хоть одно критическое слово в ее адрес за то, что она гувернантка, или сделает хоть одно недоброе замечание о ее отце, она точно скажет ему, что она думает о вероломных джентльменах, которые компрометируют молодых леди в садах, а затем бросают их.

Глава 2

Хартфордшир, Англия

Весна 1860 года

Себастьан Конрад, граф Рэдклифф, поднял голову от книги, услышав безошибочный звук подъезжающего экипажа. Несмотря на травмы, его слух был таким же острым, как и всегда. Он смог легко различить хруст колес по гравию, звук открывающихся и закрывающихся дверей, а вслед за всем этим - пронзительный смех своей младшей сестры Джулии.