- Сильно болит?

Он тут же опустил руку. Они сидели в опасной близости. Достаточно близко, чтобы она могла видеть его шрамы даже если при свете свечи. Он почувствовал прилив сильного смущения.

- Не сильно.

- Леди Харкер сказала, что вам прописали настойку опия, но вы отказываетесь ее принимать.

- Неужели? Я не удивлен. Моя сестра сообщила мне, что она рассказала вам очень много вещей, чтобы заманить вас сюда. Большинство из которых явно не соответствуют действительности.

- О?

- Во-первых, вам может быть интересно узнать, что моя сестра не в положении, как она выразилась. Во-вторых, я не держу пистолет у своей кровати. И я не лелею мыслей о том, чтобы вышибить себе мозги.

На мгновение мисс Стаффорд выглядела ошеломленной.

- Боже мой, - сказала она. А затем, очень медленно, ее губы изогнулись в улыбке. Искренняя улыбка, ямочки на щеках и все такое.

- И подумать только, что я считала ее немного глупой.

- Только немного?

- И все же она точно знала, что сказать, чтобы заставить меня приехать сюда. Беспокоилась, что вы можете сделать какую-нибудь глупость. И что застала вас плачущим над прядью моих волос! Какая же я доверчивая.

Себастьян густо покраснел. Будь проклята его сестра! Неужели она действительно сказала это Сильвии Стаффорд? Не то чтобы это было неправдой. Он действительно плакал и держал в руках прядь ее волос. Но слезы появились после пробуждения от особенно ужасного кошмара о восстании. И он держал в руке ее прядь волос, потому что это всегда успокаивало его во время сильного стресса.

- Джулии не следовало лгать вам, - сказал он. - Не о чем-то подобном.

- Я думаю, ваша сестра сказала бы или сделала что угодно, чтобы помочь вам. Вам очень повезло в этом отношении.

- Повезло, не так ли?

      Один уголок его рта приподнялся, когда он вспомнил, как Джулия выбежала из его комнаты днем ранее.

- Когда она рассказала мне, что сделала, я чуть не задушил ее.

- Я рада, что она рассказала вам, - сказала мисс Стаффорд. - И я рада, что все не так ужасно, как она описала.

- Это единственная причина, по которой вы согласились приехать? Чтобы помешать мне поставить точку в моем существовании?

- В значительной степени, да. Хотя я не уверена, что я могла бы сделать, чтобы предотвратить это. Особенно, когда вы провели большую часть моего визита, избегая меня. - Ее кончики пальцев рассеянно прошлись по линиям вышитой подушки сиденья рядом с ней.

- Почему вы не присоединились к нам за ужином сегодня вечером?

Потрясенные чувства Себастьяна издали глухое предупреждение. Он отмахнулся от этого как от ложной тревоги.

- Потому что мне нужно было закончить статью для философского общества. Это была не совсем ложь. Он провел большую часть вечера, трудясь над этой проклятой бумагой.

- А что? Какой зловещий мотив вы приписали мне?

- Я думал, вы не хотите быть в моей компании.

- Глупое предположение.

- Так ли это? После того, как вы хмурились с того самого дня, как я приехала?

Себастьян поморщился.

- Разве я хмурился?

- Вы знаете, что да.

- Тогда я должен попросить у вас прощения.

Что еще он мог сказать? Что он хотел наказать ее за то, что она отвергла его? Что он хотел унизить ее? Чтобы показать ей, как мало она значила для него тогда и насколько меньше она значит для него сейчас?

При этом он был более чем оскорбителен. Он был целенаправленно жесток. Это было по-детски с его стороны и чертовски невежливо.

Ему было безумно стыдно за себя.

- Мисс Стаффорд… Я знаю, у вас есть достаточно оснований думать иначе, - сказал он, - но я не хочу, чтобы вы покидали Першинг-Холл. Пока нет. Я имел в виду то, что сказал, я надеюсь, мы снова станем друзьями.

Она на мгновение задумалась над этим.

- Тогда я полагаю, что если я останусь до конца месяца—

- Если останетесь?

Он был одновременно недоверчив и возмущен.

- Что вы имеете в виду, если?

- Нет смысла оставаться до конца месяца, если вы продолжите избегать меня. Если я останусь, вы должны иногда присоединяться к нам внизу.

- Разве я этого не делал?

- Боюсь, темных библиотек и темных портретных галерей недостаточно.

Себастьяну не нужно было, чтобы она объясняла ему это по буквам. Она хотела дневного света. Она хотела увидеть его “обнаженным”, во всей его звериной красе. Эта перспектива подорвала его настроение. Неужели это то, что нужно, чтобы удержать ее здесь? Чтобы еще раз завоевать ее сердце? Его голос стал глубже от горечи из-за несправедливости всего этого.

- Именно то, о чем вы просите меня, и оттолкнет вас.

Глаза мисс Стаффорд смягчились от сострадания.

- Вы несправедливы ко мне.

- Правда? Когда я вернулся из Индии, моя собственная сестра закричала и упала в обморок.

- Я не ваша сестра, милорд.

- Об этом, мадам, я прекрасно осведомлен.

Ее румянец усилился.

- Да, хорошо… Мне кажется, что вы слишком сильно беспокоитесь о своей внешности.

Себастьян напрягся. Конечно, это была правда. Он никогда не был тщеславным человеком, но сейчас ему было противно смотреть на себя со стороны. Шрамы на правой стороне его лица были толстыми, широкими и глубокими. Его незрячий глаз застыл и побелел. Его ухо наполовину оторвалось. Его рот слегка опущен. "Чудовище", - мрачно подумал он, когда впервые увидел себя в больнице. Реакция его сестры на его появление стала подтверждением всех его худших опасений.

- А вы бы не беспокоились на моем месте? - спросил он.

Тогда она посмотрела на него полностью, ее голубые глаза скользнули по его лицу, отмечая каждый признак уродства с непоколебимой стойкостью, которая заставила его почувствовать себя потрясенным и незащищенным.

- Возможно, - сказала она. - Но для женщин все по-другому.

- Ах.

- Так и есть, - настаивала она. - Ценность женщины почти всегда определяется ее красотой. В то время как джентльмен… Джентльмена ценят и за другие вещи. Его интеллект. Его храбрость. Его умение обращаться с пистолетами или даже с картами. Осмелюсь предположить, что большинство тех, кто увидит ваши шрамы, сочтут их знаком мужества. Это то, как я их рассматриваю. И меня обычно считают разумным человеком — несмотря на недавние свидетельства обратного.

Знак мужества. Он бы посмеялся над такой чушью, если бы это сказал кто-нибудь другой. Но эти слова, произнесенные Сильвией Стаффорд, вызвали в нем поразительную дрожь тепла. Он прочистил горло.

- Я так понимаю, вы имеете в виду свою попытку залезть на мои книжные полки.

- Среди прочего.

Он был в рубашке. Она была в халате. Для них было возмутительно так разговаривать друг с другом. Одни. Оба были раздеты в два часа ночи. Джентльмен посоветовал бы ей удалиться. Он бы сообщил ей, что их нынешнее общение вполне может навредить ее репутации. Увы, в данный момент он чувствовал себя не очень по-джентльменски.

- Очень хорошо, мисс Стаффорд, - сказал он. - Если вы останетесь до конца месяца, все будет так, как вы пожелаете.

- Вы будете сопровождать нас на улице? - спросила она. - При дневном свете?

Его сердце забилось во внезапном быстром, паническом ритме. Что, черт возьми, он обещает?

- Да, - сказал он. - При дневном свете.

- И на ужин тоже. Как настоящий хозяин.

- Ужин, - повторил он ровным голосом. Чертов проклятый ад. Он снова провел рукой по щеке, проклиная необходимость вести этот разговор.

- Неужели ваши трапезы были такими унылыми без меня?

- Вовсе нет. Я только—

- Да. Да, я знаю. Вы считаете, что я должен приложить усилие. И я приложу, но... к сожалению... - Он боролся с болезненным признанием, даже когда произносил его. - Я не ем в компании.

- Это не может быть правдой. Вы пили с нами чай в день моего приезда.

- Глупая пантомима, - сказал он пренебрежительно. - Я позволил своей сестре налить мне чашку чая, но я его не пил.