– Какие, мама? – спросил Хайрам.

– Новые ароматы. По имени трех персонажей. Как там, к черту, их зовут?

– Кара, Кримсон и Кловер. – отважился вступить Сай.

– Замечательно, – усмехнулась Моника.

– Но, мама! Стоимость! Создавая три новых запаха в год… Я не планировал.

– Если у тебя нет времени, Хайрам, я сама это сделаю, – отрезала Моника.

Ле Мершан улыбнулся.

– Хотите посмотреть сценарий?

– Покажите Хайраму. Я устала.

Моника поднялась и стала выходить из-за стола. Ее морщинистая рука ухватилась за трость с золотым набалдашником. Какое-то время она стояла к ним спиной.

– У нас есть право на инициативу. Никаких наркоманок и проституток. Нужны чистые. Достаньте их из Канады, если нужно. По-моему, там еще остались девственницы.

Потом она развернула свой маленький зад, одетый в «Шанель», и вышла из комнаты.

После того как Джан извлекла из багажа свой единственный саквояж, она направилась к пункту проката машин. В кошельке у нее было немногим меньше шести тысяч долларов. «Конечно, надо рассчитывать на самую дешевую сделку», – подумала новоявленная красавица. В Нью-Йорке автомобиль – роскошь, но Джан знала, что в Лос-Анджелесе это необходимость. Она подошла к служащим за стойкой.

– Позвольте вам помочь? – высокий седой мужчина в синем костюме попытался перехватить у Джан саквояж.

– Спасибо, – сказала она, улыбка ее работала теперь безотказно.

– Боб, – велел чиновник своему помощнику, – пропустите леди.

– О, в этом нет необходимости. – Подражая даме, она играла, как Хепберн в «Завтраке у Тиффани». Впереди стояла какая-то женщина, также ожидавшая, когда ее обслужат. Она была коренаста, одета в серо-зеленый костюм четырнадцатого размера. Этот цвет ей явно не шел.

– Чем могу вам помочь? – спросил мужчина за стойкой у Джан. Вторая женщина обиделась.

– Я стою первая, – сказала она, очень неодобрительно посмотрев на Джан.

– Совершенно верно, – согласилась Джан.

Клерк заколебался и повернулся к недовольной женщине.

– Есть ли у вас бронь? – спросил он.

– Нет.

– Тогда, боюсь, не смогу вам помочь. Мы не располагаем машинами, кроме как для клиентов с зарезервированной бронью.

Женщина пошла к другой стойке. Тут, облегченно улыбаясь, клерк повернулся к Джан.

– Чем могу служить? – спросил он.

– Боюсь, что ничем, – ответила она. – Мне нужна была машина, но у меня тоже нет брони.

– А какая машина? – поинтересовался клерк.

– Самая дешевая, – ответила она.

– Ну, для вас я, может быть, смогу найти что-нибудь специальное. На какой срок?

– Лучше всего на две недели, – ответила Джан, и, хотя чувствовала себя неловко, вновь улыбнулась улыбкой Одри Хепберн.

Гостиница «Упавшая звезда» имела только два преимущества: чистая комната и всего двести шестьдесят восемь долларов в неделю, плата вперед. Это была одна из тех конструкций, которые кажутся как бы брошенными около шоссе. Пожилая седоволосая женщина за столиком в фойе сказала Джан, что это не роскошное заведение, и действительно, так оно и оказалось. Комната Джан – номер 29 – десять на девять футов, с двумя кроватями, встроенной полкой вроде ночного столика и висящей на стене вешалкой имела еще телевизор, привинченный к висевшему на стене кронштейну. Была там еще ванна из стекловолокна, немногим больше, чем закрытый гроб. Но зато в номере было чисто, и на дверях двойной замок. Здесь, видимо, обслуживали по большей части туристов с семьями, но по ночам не было большого шума и драк. Кроме того, по соседству, в комнате номер 28, жил симпатичный длинноволосый блондин. Во всяком случае, могло быть хуже.

Джан лежала на кровати, а на другой валялись «Дейли варьете», «Уикли варьете», «Голливуд рипортер» и другие издания. В руках у нее были ручка и записная книжка, купленные за доллар и двадцать девять центов у Джиффи Март. С одной стороны страницы девушка делала записи обо всех прослушиваниях и звонках, а с другой – свои комментарии. Странно было после стольких лет чтения объявлений сосредоточиться на заметках, касающихся молодых привлекательных инженю.

Очень хотелось пить, но в гостинице не было даже автомата. Всего минута требовалась, чтобы пройти через стоянку в магазин услуг. Страница была уже почти полностью исписана, хотя Джан не ожидала особого толка от всех этих объявлений. Однако она аккуратно раскладывала карточки с соответствующими записями на обороте. В Нью-Йорке Джан истратила почти две тысячи из полученных денег на фотографа, который блестяще оправдал каждый цент. На фоне темных волос лицо ее выглядело просто замечательно, даже сейчас Джан с удивлением отмечала гипнотизирующее действие фотокарточек. Если не удастся завязать прямые контакты, то можно рассылать их повсюду. Она продолжала изучать «Голливуд рипортер». Там перечислялись рейтинги телевизионных шоу. Джан нашла «Президентские причуды» – это было шоу Нейла – и вздохнула. Она смотрела его несколько раз, но впечатление было жутковатое. Во всех крупных планах в глазах Нейла было отчаяние. По иронии судьбы он и Сэм оказались теми людьми, которых она здесь только и знала, но позвонить им невозможно, одному – потому что он ее любил, а другому – потому что не любил.

Тут в дверь постучали, Джан спрыгнула с кровати и быстро посмотрела, на запоре ли ее дверь. Слава Богу, дверь была заперта. Джан медленно приоткрыла ее. Там, опираясь на стенку, стоял блондин из соседнего номера.

– Привет! Я – Пит Уоррен, – сказал он. В руках у него была бутылка пива.

– Хотите?

– Нет, спасибо!

Пит был похож на ребенка примерно двадцати двух лет, с красивыми зубами, которые можно увидеть только в Калифорнии.

– Ладно, не стесняйтесь. Это лучшее пиво, – сказал он, вручил ей бутылку и повернулся: – Пока!

У него были широкие плечи, а под майкой были видны мускулы спины.

– Спасибо, – крикнула Джан ему в спину и закрыла дверь. Благодарно потягивая пиво, она подумала: «Интересно, а этот Пит Уоррен заметил бы Мери Джейн? Да нет, не заметил бы. Быть и молодой, и привлекательной достаточно, чтобы получить напрокат дешевый автомобиль и бесплатное пиво».

Интересно, заметят ли ее голливудские агенты или ассистенты режиссеров во время прогулок? Глядя на карточки, Джан сама пожелала себе удачи.

Если предыдущие два года, да и то, что было раньше, напоминало кошмар, то настоящее было похоже на сон. После темного Нью-Йорка постоянно освещенный солнцем Лос-Анджелес, напоминал Венецию. Но главная перемена произошла с ней – Джан выглядела высокой, стройной и совершенной, если не считать нескольких седых волос. Она чувствовала себя хорошо, просыпаясь и одеваясь, делая макияж, вообще, если не считать редкого зуда там, где были шрамы, все было прекрасно. И вселяло надежду.

У нее установился определенный порядок дня. Каждое утро Джан ехала к колледжу и бегала по дорожке три мили, потом возвращалась в гостиницу, принимала душ, бросала в шейкер банан, обезжиренное молоко и пивную закваску и пила этот коктейль во время макияжа. Затем она одевалась и начинала заниматься тем, чем хотела. В час Джан обедала в открытом кафе «Димсан» или в «Чинчин», где был куриный салат. И в обоих местах она по обыкновению сидела в одиночестве не больше десяти минут. К ней довольно скоро подсаживались мужчины и предлагали заказать обед или приглашали на ужин, или пытались представить ее какому-нибудь агенту. Предлагали также показать колонию Малибу или часть своей анатомии. Надо сказать, что эти предложения поражали ее. Не то чтобы Джан была очень стыдливой, но к вниманию надо было привыкнуть. Она уже давно поняла, что внешность сильно влияет на ее жизнь. В прошлом она разрушила ее. Но молодость и привлекательность все значительно облегчают. В ближайшие десять лет Джан почти не придется есть и пить в одиночестве.

Все, что было нужно – это найти толпу, сесть, выбрать какого-нибудь мужчину и смотреть на него, пока он не обернется. В восьми случаях из десяти достаточно было улыбнуться, чтобы к ней подошли. Красотка как бы говорила взглядом: «Вы знаете, о чем я думаю».