– Ну, я… Я хотела попросить вас взять меня к себе клиентом. Понимаете, я думала начать с телевидения, но на самом деле меня больше интересует кино. – Она выбросила фальшивые банкноты, ведь ей еще не удавалось провести перед камерой ни минуты.

Ара поднял брови.

– Мне очень жаль зря занимать твое время, Лайла. Я не берусь за новые таланты. Ничего личного. Я уже не в том возрасте. Знай я цель твоего визита, то избавил бы тебя от хлопотной поездки. Но может быть, я найду тебе другой путь? Может, посоветовать тебе другого агента? – Лайла была близка к панике. Все вышло не так, как она планировала. И ей не был нужен липовый агент из конторы Уильяма Морриса, который имел связей не больше, чем она сама. Может быть, лесть сработает?

– Но я не хочу обращаться к другому агенту, Ара. Мне необходимы именно ваши услуги. Мама всегда говорила, что вы понимаете душу актера лучше, чем кто-либо другой, лучше любого режиссера! – Лайла опустила глаза, как бы сдерживая слезы разочарования. – Я хочу работать с вами, мистер Сагарьян.

– Я уверен, что ты придаешь этому слишком большое значение, – отозвался старик, – и что твоя мама приготовила тебя к некоторым ловушкам на пути к нашей карьере. Но позволь мне рассказать об истории создания карьеры в Голливуде. Все происходит приблизительно так: «Кто Глен Форд?» «Дайте мне Глена Форда». «Дайте мне характер Глена Форда». «Дайте мне молодого Глена Форда». И потом: «Кто такой Глен Форд?» Знаю, что звучит это цинично, но так устроен мир! – Ара еще раз вытер губы. – Ты видишь, что должна была сделать твоя мама, чтобы достичь вершины и остаться там надолго… И остается до сих пор. Конечно, ты не хочешь проходить через все это?

О Господи, не собирается ли он давать ей родительские советы? Почему бы старикашке просто не заткнуться, вытереть рот и отослать ее к Спилбергу, Лукасу или Роберту Альтману? Лайла глубоко вздохнула. Ей нужно было солгать.

– Кажется, мама захотела этого задолго до того, как желание появилось и у меня. Я готовилась для жизни в качестве госпожи этого бизнеса.

– Значит, твоя мама полностью за тебя? – спросил Ара, подняв брови. – Она полагает, что у тебя достаточно таланта и упорства, чтобы заниматься такой работой? – Перед тем, как продолжить, он опять воспользовался носовым платком. – Смешно, но я не помню. И дело не в моей памяти. Понимаешь, я уважаю мнение Терезы. В свое время она обладала уникальным талантом. Я должен поблагодарить ее за то, что она открыла несколько очень важных ребят, с которыми я потом работал. Именно Тереза прислала ко мне Мерилин и Джеймса Дина. Поэтому если она считает, что у тебя есть все необходимое для данной профессии, то мне стоит подумать над своим решением. Конечно, здесь присутствует материнская любовь, но Тереза не легкомысленная женщина. Я стар и плох, люблю уединение. Но, возможно, еще один разок…

Ара сделал паузу.

Лайла стала успокаиваться. Что за черт? Он купился на лесть, и девушка знала, что, если старик пошлет ее хотя бы на одну пробу, роль и поддержка будут принадлежать ей. Лайла улыбнулась.

– Мама на сто пятьдесят процентов за меня. Мы провели много часов, обсуждая все за и против в моем решении, и она была необычайно твердой в своем решении.

– Тогда я прошу прощения, Лайла, но мне нужно сделать один телефонный звонок, – сказал Ара, протягивая руку к телефонному аппарату, стоявшему на маленьком столике рядом.

Сердце девушки подпрыгнуло. «Иисус Христос, неужели это так просто? Он сделает только один телефонный звонок, и я на пути к успеху?»

Лайла возблагодарила Бога за удачу, которая, как она чувствовала, витала над нею, и едва сдержала улыбку триумфа. Затем послышался голос Ары.

– Доброе утро, Эстрелла. Это Ара Сагарьян. Могу я поговорить с миссис О'Доннел? – Он взглянул на Лайлу, едва заметно улыбнулся и опять вытер рот носовым платком. Девушка на мгновение задержала дыхание. Дерьмо!

– Тереза, дорогая. Как твои дела? Мы не виделись с тех пор, как я вышел из больницы. С твоей стороны было очень мило навестить меня тогда. Нет, нет, вовсе нет. Но, судя по тому, кто сидит сейчас рядом со мной, большое тебе спасибо. – Ара несколько секунд молча слушал. – Лайла, твоя дочь. Спасибо, что ты прислала ее ко мне, дорогая. Думаю, я смогу помочь ей. – Лайла следила за тем, как менялось выражение лица Ары, пока он слушал Терезу. Оно стало очень серьезным. Лайла почувствовала, как кровь прилила к ее лицу, а мышцы живота напряглись. О Господи! Что эта Хозяйка Кукол говорила? Не стоило приходить сюда. Не стоило слушать Робби.

– Извини, что побеспокоил тебя, дорогая. Должно быть, я недопонял. Кстати, мы увидимся на приеме у Эмми, не правда ли? – Ара опять сделал паузу и кивнул. – Хорошо. Без тебя это будет не прием. Старик положил трубку, поднялся, проковылял к столику, открыл верхний ящик, взял маленький пузырек, достал таблетку, налил в стакан воды из серебряного графина, стоявшего на столе, и проглотил таблетку. Затем он повернулся к Лайле и наконец взглянул ей в глаза.

– Вам должно быть ясно, мисс Кайл, что я родился не вчера. Вы уже почти вытолкнули меня без весел в реку с дерьмом. Ваша мать не только не присылала вас ко мне, она вообще решительно против вашего выбора этой профессии. – Ара медленно обошел стол и опустился в кресло. – И еще она считает, что у вас проблемы с природными эмоциями, поэтому вам противопоказана открытая жизнь. И что у вас нет ни Капли таланта или опыта. Поэтому она просит вас продолжить обучение в колледже и выбрать какое-нибудь другое поприще. Но если честно, ничто не беспокоит меня так, как факт, что вы мне солгали.

– Ара, мистер Сагарьян, позвольте мне все объяснить! – Голос Лайлы стал деревянным из-за охватившей ее паники.

– Нет нужды ничего объяснять. Я все прекрасно понимаю. Но я не стану помогать вам по двум причинам. Вы подвергаете опасности мои очень старые и добрые отношения с одной из моих самых главных звезд. Это во-первых. А во-вторых, вы недооцениваете меня! – Теперь Ара не отнимал ото рта носовой платок, поскольку слюновыделение усилилось. – Учитывая эти причины, мисс Кайл, считайте себя счастливой, что я просто выгоняю вас из своего кабинета, а не из бизнеса вообще. – Старик нажал на кнопку, и дверь кабинета мгновенно открылась.

– Мисс Бредли, проводите мисс Кайл к лифту. И еще, мисс Бредли, мисс Кайл больше никогда не будет назначаться встреча со мной. Наша совместная деятельность закончена. – Ара Сагарьян развернулся в кресле к окну и взял телефонную трубку. Лайла молча последовала за мисс Бредли. Когда они подошли к лифту, двери открылись, и девушка вошла в кабину.

– Мне очень жаль, мисс Кайл, – проговорила мисс Бредли. – Я всегда очень любила вашу маму.

Двери лифта закрылись.

В пустой кабине Лайла закрыла лицо руками и разрыдалась.

Если вам нужен город, в котором вы хотите затеряться, то нет ничего лучше Нью-Йорка. Мери Джейн поняла, что здесь удивительно легко исчезнуть из предыдущей жизни, превратившись в мираж. Почти все время она проводила в одиночестве. Это были дни бесконечных прогулок, когда ничего не покупаешь, ничего не ешь, ни с кем не разговариваешь, и, кроме комнаты, нет места, которое можно назвать домом. «Но, – снова и снова говорила себе Мери Джейн, – нужно время, если хочешь чего-то нового. Что же легче: родить или родиться?» Она общалась также с воспоминаниями. Вспоминала, как они смеялись вместе с Нейлом, делали покупки вместе с Молли, вспоминала и о Сэме. Его она не могла забыть. Казалось, чем дольше разлука, тем больше Мери Джейн думает о нем. И о том, как он направил ее на «Джек, Джилл и компромисс», о репетициях и о начале дела. Как Сэм говорил, как он смотрел. Может быть, оттого, что Мери Джейн было так одиноко, воспоминания приобретали все большую силу. Она голодала, занималась упражнениями, предпринимала одну операцию за другой, и все эти одинокие занятия было трудно выносить. Но на этом Мери Джейн училась. Она научилась тому, что, оказывается, можно перенести почти все, и можно добиться почти всего намеченного, если придерживаться единственной цели. Она не думала о том, чтобы кого-то встретить, найти друзей, получить роль, выбрать наряд, покупать книги или просто хорошо питаться. Мери Джейн сосредоточилась только на совершенствовании своего тела и на том, что таким образом она должна была стать красавицей. И если одиночество в Нью-Йорке иногда даже душило ее, то все же благодаря ему она не отвлекалась.